Модернизационные риски Дмитрия Медведева

Способна ли элита страны начать перемены с себя? И для начала поменять лампочки на энергосберегающие?
Фото автора

Драйв и энергию для подготовки ежегодного Послания Дмитрий Медведев черпал в общении с участниками обсуждения своей статьи «Россия, вперед!». Президент не стал скрывать, что речь идет о «новой политической стратегии для России», а люди, принявшие участие в обсуждении, объединены как минимум пониманием необходимости перемен. Идея перемен – основа избирательных стратегий последних лет во многих странах. Самая известная из которых – президентская кампания Барака Обамы. Социология безошибочно подсказывала: 70% американцев хотят перемен независимо от партийной принадлежности. В те же сроки в России и думская, и президентская кампании проводились под лозунгом «сохранения преемственности». И у нас лозунг базировался на социологии: 70% россиян не хотели никаких перемен. «Тучные годы», породившие беспрецедентный государственный патернализм, наглядно доказывали им, что стабильность лучше нестабильности, а путинские двухтысячные лучше «лихих 90-х».

Партия власти победила и на недавних октябрьских выборах с иррационально высоким результатом – 60%. Даже несмотря на очевидные несовершенства избирательного процесса, оппозиция признает, что единороссы взяли по крайней мере половину голосов. Как это возможно? Почему люди голосуют за власть, когда снижается их материальный и социальный статус?

Для меня самым явным доказательством иррациональности выбора является игнорирование темы роста регулируемых тарифов. Регулируемых, заметьте, государством. Передо мной уточненная на сентябрь с.г. таблица прогноза роста тарифов в 2009 году. Электроэнергия – регулируемые тарифы для населения (с января) – 125%; газ природный – реализуемый населению (декабрь к декабрю) – 127,7%; пассажирские перевозки (в среднем за год к предыдущему году) – 122%; потребительская инфляция (в среднем за год) – 112%.

Эти данные свидетельствуют, что индекс потребительских цен существенно ниже роста тарифов, санкционированного государством, властью. Также понятно, что рост цен в рыночном нерегулируемом секторе ниже среднего уровня инфляции.

Понять логику роста тарифов в условиях падения ВВП на 8,7% и промышленного производства на 15% практически невозможно. Во всяком случае, в терминах логики государства. В годы экономического роста правительство обосновывало рост энерготарифов повышением цен на сырье, которое сжигается при производстве электричества. Все, на чем работают многочисленные ТЭЦ, дорожало: газ, мазут, уголь. В прошедший же год с падением цен на нефть в 2 раза соответственно подешевели расценки на газ (с шестимесячным лагом), на уголь (в 2–3 раза). Так почему мы должны платить больше за свет и тепло?

Перемен требуют наши сердца? Перемен требуют наши глаза? Фото Евгении Штоколовой (НГ-фото)

Этот вопрос, судя по всему, наших избирателей не заинтересовал. То есть они не воспринимали проведение выборов как демократический способ эффективной корректировки экономической политики государства, власти. Тогда что же они демонстрируют в ходе голосования? Лояльность власти? Поддержку курса? Возможно, этот мотив является важнейшим, но, согласитесь, по-прежнему не вполне понятным. Ведь не может же разумный, рациональный человек добровольно поддерживать курс на рост тарифов и повышение собственных личных, семейных расходов! Если власть для чего-то и нужна, так разве не для улучшения жизни?

Значит, наши граждане в ходе голосования исполняют ритуал, по форме похожий на выбор, но по сути являющийся демонстрацией чего-то другого. Любви, например, к Владимиру Путину или Юрию Лужкову и пожелания им долгих политических лет.

И вот на этом социально-политическом и даже психологическом фоне Дмитрий Медведев говорит, что «необходимость перемен стала особенно очевидной в последние месяцы». Согласитесь, такое утверждение неочевидно без указания, кому «стало особенно очевидным»?

Я вижу в этом медведевском стремлении к переменам источник глубокого конфликта не только с бюрократией, но и с колоссальной инерцией общества. Бюрократии не нужны перемены, прозрачность, ужесточение контроля со стороны общества. Обществу же они нужны, но как-то так, чтобы они случились сами собой. Начать модернизацию с себя, конечно, можно. Но непонятно, зачем?

Эта логика сильно напоминает логику горбачевской эпохи, тогда тоже требовалось «начать перестройку с себя». Само слово «перестройка» стало кодом доступа к финансам. Потому что перестраиваться нужно было всему: и школьному, и дошкольному, и послешкольному образованию. И производству средств производства для средств производства, и средств производства для предметов потребления, и самих предметов потребления, и вообще всему. Было даже принято постановление «о коренной перестройке хозяйственного механизма».

Горбачевская перестройка – воплощение методологии «сбалансированного роста», когда импульсы изменений теоретически должны поддерживаться по всей цепочке воспроизводства. На практике же через пару лет рубль превратился в «деревянный». Финансовые ресурсы были размазаны, распылены, промотаны. А через четыре года не осталось финансовых резервов для удержания республик в составе Союза. Страна распалась.

Теперь для меня совершенно очевидно, что модель «несбалансированного роста» больше подходит для экономической политики перемен. В этом случае ограниченные ресурсы концентрируются на ключевых направлениях реформ, вокруг которых индуцируются частные инвестиции.

Я очень боюсь, что медведевский призыв к переменам, модернизации столкнется с дефицитом предложения всех типов модернизационных факторов: людей, управленцев, технологий, капитала, проектов. Дефицит всегда ведет к росту цен, а часто и снижению качества. Потому что на рынке начинают закупаться худшие аналоги того, что в дефиците.

Было бы разумным сконцентрировать ограниченные ресурсы «модернизационной вертикальки» на трех направлениях: избирательная практика, судебная реформа и борьба с коррупцией. Успехи на каждом из этих направлений создали бы предпосылки для оживления модернизационной активности «снизу», со стороны рынков. Потому что капиталу для того, чтобы осесть на той или иной территории, нужны долгосрочные факторы стабильности и предсказуемости, связанные с микроэкономическими и институциональными параметрами. Конкуренция, инвестиции, поддержка предпринимательства, подготовка и переподготовка кадров, инновации. Существующая судебная практика, коррупция, отсутствие политической конкуренции не позволяют надежно прогнозировать частному капиталу транзакционные издержки при разработке инвестиционных и бизнес-проектов.

Перемены в стране необходимы. Без интеллектуальной поддержки российской элиты президенту вряд ли удастся преодолеть консерватизм российского общества. План Медведева смел до безрассудства. Это – отчаянный план. Но если его реализация пойдет по пути всеохватного распыления ресурсов под лозунгом «модернизация!», то проиграем все мы. А хочется выиграть. Потому что жить-то хочется в России, динамичной и процветающей, безопасной и свободной.