Олег Шабров
В Грозном теперь есть просторные проспекты, фонтаны и самая большая мечеть в Европе.
Фото с сайта gorod-grosny.ru
После непродолжительного затишья снова нарастает поток «военных сводок» с юга России. Нестабильность в республиках российского Кавказа – проблема, увы, не новая. Но сегодня складывается ощущение, что ситуация здесь в любой момент перейдет в другое качество. И дело не только во вновь участившихся террористических актах. Нарастают и выходят из-под контроля процессы, представляющие непосредственную угрозу социально-политической стабильности в регионе. А дестабилизация на российском Кавказе способна стать детонатором для запуска аналогичных процессов по России в целом.
Сильная политика, но не политика силы
Существует соблазн искать причину кавказских проблем за рубежом. Велико искушение списать все наши беды на «мировую закулису»: и спад производства, и рост наркомании, и протестную активность, и терроризм... Но все же экспертные опросы подтверждают: степень уязвимости России по отношению к негативному внешнему влиянию на Кавказе определяется прежде всего нашей внутренней политикой.
Именно нашей федеральной политикой. Ставка на силовые методы проблемы не снимет. Насилием стабильность надолго обеспечить нельзя. Разумеется, приоритет политических методов регулирования ситуации на Кавказе не отменяет роль силового противодействия преступности и тем более терроризму. Но обращение к нему многократно повышает уровень требований к институтам права. Любой гражданин имеет право на защиту своей чести, собственности, жизни как преступных кланов, так и государственных служащих и силовых структур. Имеющие место нарушения закона и прав человека, утрата доверия к правоохранительным органам всегда и везде неизбежно вытесняют значительную часть общества за пределы правового поля в поисках безопасности и для восстановления справедливости, а в условиях Кавказа создают питательную среду и для пополнения незаконных вооруженных формирований. Правозащитники не без основания полагают, например, что уход в подполье значительной части Кабардино-Балкарского джамаата произошел в большой степени как реакция населения на жесткие методы работы местных и федеральных силовиков и «ставленников» Москвы. И ситуация здесь сегодня выглядит уже не столь устойчивой, как пять лет назад.
Тем опаснее силовое противопоставление различных этнических групп. Участие чеченских правоохранительных органов в наведении порядка в соседних республиках не может не обострить межэтнический конфликт, тем более на Кавказе. Такова уж ментальность этих людей: здесь никогда не потерпят доминирования какого-либо народа. Это еще один реальный факт, с которым нельзя не считаться.
Но дело не только в этом. Без решения политических и социально-экономических проблем попытки остановить эскалацию конфликта силой тоже ведут к расширенному воспроизводству его социальной базы. Рост имущественной дифференциации внутри республик и между жителями Кавказа и других регионов России, разрушение экономики, хроническая безработица – все это, безусловно, представляет собой горючий материал, питающий костер конфликта и готовый в любой момент вспыхнуть в угрожающих масштабах.
Казалось бы, надо сосредоточиться на экономике, усилить финансирование республик, что вполне соответствует утвердившемуся стереотипу: экономика первична. Но разве сложившееся положение случилось само по себе и не стало результатом определенной политики? К примеру, типичной стала практика финансирования республик федеральным Центром, которая в значительной степени определяется простой логикой: деньги в обмен на стабильность. Но тогда выходит, что региональные элиты заинтересованы в нестабильности, во всяком случае в демонстрации ее проявлений. Зная же о существующей в России практике откатов, можно с высокой степенью вероятности предположить, что в ней могут быть заинтересованы обе стороны: и берущая, и дающая. Во всяком случае непохоже, чтобы выделяемые средства доходили до простых жителей республик, а не застревали где-то по пути. Делают же это возможным отсутствие прозрачности и бесконтрольность расходования выделяемых средств. А это уже не экономика, это политика. Средства должны выделяться под конкретные проекты при условии обеспечения прозрачности и жесткого контроля федерального Центра за эффективностью их использования.
Без решения политических проблем из сложившейся ситуации не выйти. Главная же политическая проблема видится в том, что в республиках российского Кавказа сфера политики как возможность диалога противоборствующих сторон практически исчезла. Высочайшая (даже по нынешним российским меркам) степень сплоченности здешних избирателей вокруг «Единой России» при близкой к 100% явке резко контрастирует с остротой противоречий и потому не должна вводить в заблуждение.
 Так столица Чечни выглядела еще десять лет назад. Фото с сайта gorod-grozny.ry |
Традиции как ресурс модернизации
Роль этнического фактора в социальном конфликте общеизвестна. Сам по себе чеченец, русский или абхаз источником конфликта быть не может, но его соприкосновение с другим этносом может стать причиной конфликта по поводу ценностей. Этот конфликт можно сглаживать или обострять. А можно использовать в политических целях. Особенно когда речь идет о малочисленных этносах, особо уязвимых и потому особо чувствительных к любой несправедливости на этнической почве.
Ликвидировать конфликт ценностей невозможно, разве что путем ликвидации одной из сторон или ассимиляции. Первое неприемлемо. Второе возможно, но это путь не скорый, и пройти его можно лишь на условиях взаимности. А что делать сейчас?
Есть два пути. Первый – сублимация агрессии, ее переориентация на другого «чужого». Искать его долго не нужно: внешние источники дестабилизации хотя и не играют определяющей роли, но существуют. Второе и, пожалуй, главное – поиск надэтничной идентичности, утраченной с распадом Советского Союза. То и другое – непосредственные функции любой политической системы. С тем и с другим политическая система России явно не справляется. Не только Кавказу, России в целом крайне необходим «великий» проект, способный стать стержнем российской идентичности и потеснить идентичность этническую. Промежуточным шагом может стать формирование региональной идентичности, гордости горцев за принадлежность к семье кавказских народов.
Высказывают, правда, резонное опасение, что формирование региональной идентичности способно просто перевести конфликт на более высокий и опасный уровень, между российским Кавказом в целом и Российской Федерацией. И основание для такого опасения есть. Образовавшийся идеологический вакуум уловили и не без успеха заполняют на Кавказе лидеры сепаратистов. Примечательно: сепаратистское движение, изначально заявлявшее о себе прежде всего как этническое, сегодня приобрело черты религиозного. Идеей, претендующей на объединение российского Кавказа, стал радикальный ислам. Но тем более необходимо противопоставить ей региональную идею, способную сплотить его этнические группы на принципиально иной основе. Нужно вести речь о межэтнической региональной консолидации Кавказа в качестве российского, а не северного. Консолидация эта возможна на основе общих для кавказцев традиций.
К сожалению, некоторые российские политики и СМИ зачастую делают как раз противоположное, формируя в общественном сознании негативный образ кавказских народов, их традиций и ценностей. Между тем в этих традициях заложен богатый позитивный потенциал: отношение к земле и к дому, уважение к старшим, ответственность за род. Недаром известный историк и социолог конца XIX – начала XX века Максим Максимович Ковалевский, изучавший их обычаи, естественное право, адаты, обратил внимание на целый ряд неиспользованных позитивных возможностей кавказской культуры. Не востребованы они и сегодня. Когда речь идет о стране, объединяющей разные народы, в том числе малочисленные, неплохо также иметь в виду, что жизнеспособность любой системы напрямую зависит от степени ее разнообразия. В полиэтничности – сила России, условие ее выживания в меняющемся мире. Попытки же унифицировать регионы без учета местных традиций способны не только сузить адаптационные возможности страны на перспективу, но уже сегодня стать причиной ее дестабилизации.
Культурное своеобразие этнических групп нельзя не учитывать и при формировании демократических институтов. Ситуация, к сожалению, такова, что привнесенные сюда в 90-е годы новые формы политической организации приживаются плохо, а прежние, советские и традиционные, в значительной степени разрушены. В итоге нет сегодня на российском Кавказе эффективных механизмов урегулирования конфликтов.
Между тем традиции кавказских народов содержат механизмы и веками апробированные практики улаживания конфликтов. Казалось бы, парадокс, но именно в республиках российского Кавказа традиционно развиты институты гражданского общества, которые безуспешно пытаются культивировать наши политики и правозащитники в остальных, «продвинутых», регионах России. Опора на них могла бы сделать более жизнеспособными современные демократические институты и процедуры.
Сухов был прав
Вряд ли есть необходимость доказывать, что политика в сфере межэтнических отношений требует особых подходов, особенно на Кавказе. Верно подметил товарищ Сухов из «Белого солнца пустыни»: «Восток – дело тонкое». Российский Кавказ, сдается, не толще. Достижение стабильности здесь возможно не просто за счет политики, а за счет политики сильной, скоординированной и гибкой. Необходима активная и сильная позиция в регионе федерального Центра, учитывающая постоянно изменяющуюся обстановку и специфику каждой из республик. Конечно, государственный аппарат сокращать нужно, но правильно ли было экономить на внимании к столь важной и специфичной проблеме? Возможна ли эффективная политика в этой сфере, требующей координации усилий всех федеральных ведомств (включая силовые), без субъекта, специально для этого предназначенного и за результаты ответственного? Многие эксперты сходятся во мнении, что для разработки и реализации политики на российском Кавказе необходимо не просто специальное ведомство, но ведомство, обладающее для этого особыми полномочиями.
Сегодня же складывается впечатление, что Москва отдала политику в республиках на откуп региональным властям. Получается порочный круг: взять на себя полноту ответственности в федеральном Центре некому, потому что субъекта нет, но местное население ответственность за все, что происходит с ним, возлагает на федеральный Центр. Это сегодня. Завтра же возникнет вопрос: тогда зачем этот Центр? Все это лишь усугубляет проблему и сегодня, и на перспективу. Поскольку никакое ведомство проблем региона не решит в отсутствие высокой степени доверия кавказских народов к Москве.
Ну и, конечно же, политика на российском Кавказе должна опираться и на достоверную текущую информацию о положении дел на местах, и на знание исторического прошлого, и на понимание общих закономерностей развития региона. Чего, судя по всему, хватает не всегда. Нужен серьезный, глубокий научный проект, систематический мониторинг социально-политической ситуации в этом взрывоопасном регионе.
Понятно, что Кавказский регион существует не сам по себе. На него спроецированы все противоречия и пороки современной российской политики. Каждый из этих пороков приумножается в специфичных кавказских условиях. Свойственные современной России системная коррупция, закрытость власти, имущественное расслоение, правовой нигилизм элит усугубляются здесь отношениями родов, тейпов, кланов, помножаются на ранимость малочисленных этносов и возводятся в квадрат усилиями сопредельных и дальних «друзей» России. Курить вредно, это знают все, даже те, кто курит. Но мало найдется курильщиков, желающих «затянуться», сидя на пороховой бочке. Так и российский Кавказ: здесь нужна особая политика и здесь нужны особые политики, по возможности свободные от «дурных привычек» и способные хотя бы частично освободить от них окружающих.
