Андрей Бузин
Иллюстрация РИА Новости
Административная управляемость выборов зиждется на нескольких ключевых факторах, реализованных федеральной властью на несколько лет позже, чем столичной. Такими факторами являются: а) политизация исполнительной власти (в частности, введение промежуточного уровня управления); б) создание бизнеса, тесно связанного с администрацией и зависящего от нее; в) создание всеохватывающей системы подконтрольных администрации СМИ; г) включение законодательной и судебной ветвей власти, а также органов вне ветвей (прокуратура, избирательные комиссии и др.) в единую корпорацию.
В общероссийском масштабе эти процессы особенно активно происходили именно в последнее десятилетие. Деградацию выборов в определенной степени сдерживало прогрессивное избирательное законодательство, но после избрания в 2003 году нового, «конструктивного» парламента, который «не хамит и не скандалит, а работает, сотрудничает с исполнительной властью», начался период непрерывного изменения избирательных законов. В начале 2007 года было заменено руководство ЦИК РФ, хотя и слабо, но сопротивлявшееся реакционной перекройке избирательного закона. Новый глава ЦИКа сразу же заявил, что не намерен заниматься оценкой законопроектов.
В двух словах реформу избирательного законодательства можно определить как «подстройку» закона под нужды и представления одной политической силы – неформальной партии российской бюрократии. Увы, не под общенациональные интересы и, увы, не направленную на развитие эффективной политической и государственной системы. Замечу, что, говоря о партии российской бюрократии, я имею в виду отнюдь не «Единую Россию», которая является лишь одним из придатков этой партии, прикрепленных к ее скелету – исполнительной власти (администрации).
За последние пять лет Государственная Дума приняла 29 законов, внесших изменения в Федеральный закон «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» – основу российского избирательного законодательства. Вопреки надеждам А.А.Вешнякова, процесс «совершенствования» избирательного законодательства стал непрерывным. Эволюция российского избирательного права, практика российских выборов и сублимация партийной системы дают основания сделать несколько важных заключений относительно характера законодательных реформ, проводимых действующей властью.
Первое. Концепция реформ зиждется на убеждении, что политическую и партийную систему, гражданское общество можно построить волевым усилием администрации. Это заблуждение привело к тому, что начавшиеся было появляться ростки самостоятельной партийной системы были задушены, были подавлены возможности зарождения политических партий парламентского типа и появления новых немаргинальных политических лидеров, а сама партийная система приобрела «договорной» и закостенелый характер. Наиболее серьезными законодательными новшествами, способствовавшими такому результату, были изменения, связанные с укрупнением и осложнением регистрации политических партий, отмена избирательных блоков, предоставление электоральных преимуществ исключительно парламентским партиям, повышение заградительного барьера, введение полностью пропорциональной системы выборов в Госдуму, отмена губернаторских выборов и различные ограничения на выдвижение кандидатов.
«Укрепление и развитие партийной системы» выступает как основной аргумент при принятии поправок, которые реально ведут к замораживанию этой системы, так же как и гражданского общества в целом. Примером такой абсурдной аргументации может служить обоснование недавно принятого закона о лишении права общественных объединений выдвигать списки кандидатов на выборах.
Второе. Многие изменения избирательного законодательства преследуют очевидно узкогрупповые цели, то есть направлены не на совершенствование института выборов, а на предоставление электоральных преимуществ одной политической силе (не путать с «Единой Россией»! – см. выше). Можно привести много примеров, подтверждающих этот вывод, остановимся только на некоторых:
– отмена требования об обязательном освобождении от выполнения должностных обязанностей лиц, замещающих должности государственной и муниципальной службы, то есть высших руководителей регионов и районов;
– увеличение с одной трети до половины предельной доли государственных и муниципальных служащих в избирательных комиссиях. Одновременно на федеральном уровне и во многих регионах была упразднена возможность направлять в избирательные комиссии наблюдателей от общественных объединений;
– пресечение попыток вешняковского ЦИК РФ воспрепятствовать практике кандидатов-паровозов и ввести наказание за отказ от участия в теледебатах;
– беспрецедентный и несовместимый со свободными выборами запрет на критику в телеэфире.
В русле самосохранения действующей власти лежат и поправки в Конституцию РФ, увеличившие сроки полномочий президента и Государственной Думы.
Важными и интересными с точки зрения анализа направленности реформ являются введение полностью пропорциональной системы на выборах в Госдуму и постепенное распространение этой системы на выборы других законодательных и представительных органов. Пропорциональная система первоначально противоречила интересам региональных властей, хорошо освоивших применение своего административного ресурса именно в одномандатных округах. Введение этой системы – результат процесса концентрации власти у федерального Центра, централизации и дефедерализации страны. Хотя первоначально возникали надежды на то, что эта реформа послужит расширению представительности избираемых органов, эти надежды рухнули вместе с вырождением партийной системы.
Очень показательными были и процедуры принятия нововведений. Стоит вспомнить метания Госдумы относительно количества региональных групп партийного списка в процессе подготовки «Единой России» к выборам 2003 года. Или экстренное принятие законов об отмене обязательного юридического образования для членов ЦИК РФ, об отмене графы «против всех». Или принятие законов с изменением концепции прямо в процессе рассмотрения, как это было с отменой явки и избирательного залога.
Третье. Действующая власть не желает широкого обсуждения и критической экспертизы законов. Экстренное принятие законов вообще не предполагает их обсуждения, а самодеятельность экспертов игнорируется.
Четвертое. Реформирование избирательного законодательства сопровождается активной пропагандой декоративных и косметических законодательных новшеств, рекламируемых как крупные завоевания демократии.
Почти одновременно с отменой избирательного залога был принят закон о предоставлении одного-двух мандатов в Государственной Думе партиям, преодолевшим пятипроцентный барьер, а также о предоставлении некоторых «парламентских» преимуществ партиям, представленным в законодательных органах трети субъектов Федерации. При этом апологеты этих «революционных» новшеств забыли сказать, что на настоящий момент таких партий, не представленных в парламенте, вообще нет, а 5% голосов при пропорциональной системе и пятипроцентном (и менее) заградительном барьере гарантируют не два, а 22 мандата. К аналогичным усовершенствованиям нашей избирательной системы можно отнести и другие широко освещаемые СМИ «прорывы» типа полупрозрачных избирательных урн и голосований по интернету.
Российские выборы завершают эволюционный виток. Последнее десятилетие они двигались, увы, в сторону, обратную не только демократии, но и декларированным в нашей Конституции принципам, а также международным избирательным стандартам. Нельзя сказать, что мы окончательно вернулись к ситуации советских выборов: изменились формы, подновлены декорации и ритуалы. Но для оптимистического прогноза история наших выборов последних 10 лет, к сожалению, оснований не дает.
