Андрей Рискин. Публикация главами российских регионов деклараций о своих доходах вызвала немалый ажиотаж в обществе. Правда, после обнародования сведений о заработках губернаторов и президентов национальных республик общественность разошлась во мнениях. Одни считают, что речь идет о банальном пиаре, так как доходы региональных VIP-чиновников явно не соответствуют реалиям жизни, другие полагают, что это «лучше, чем ничего». Своей точкой зрения на проблему с «НГ» поделился заместитель гендиректора Центра политических технологий Алексей Макаркин.
– Алексей Владимирович, все-таки о чем идет речь, об антикоррупционном шаге или просто о пиар-кампании?
– Это все-таки антикоррупционный шаг, потому что это пример остальным, в том числе и на региональном уровне. Другое дело, что антикоррупционная политика – это всегда комплекс решений, и только один такой шаг не способен победить коррупцию. Но это один из шагов, который способен приблизить к решению проблемы коррупции, чтобы она не носила системного характера. И если выяснится явное расхождение между декларациями и имуществом, можно будет задавать вполне обоснованные вопросы, как это делается на Западе.
– Но, к примеру, Рамзан Кадыров, судя по его декларации, вообще ничем не обладает. Но все видят, на каких машинах он разъезжает, все знают о его зоопарке, доме, коллекции оружия...
– Наша власть чрезвычайно прагматична. Можно убрать из Чечни Рамзана Кадырова. Можно потребовать от него, чтобы он изменил свою декларацию. Можно начать кампанию по разоблачению. Но кто будет управлять Чечней? Трагедия власти состоит в том, что она, с одной стороны, хочет бороться с коррупцией, с другой – есть ситуации, в которых ее возможности ограничены. Ограничены просто элементарным вопросом: а что дальше? У нас, допустим, удастся победить коррупцию в отдельно взятом регионе. Но не обрушится ли в результате этот регион, не произойдет ли еще более худшего сценария? Особенно если мы берем клановые регионы, в том числе являющиеся субъектами с потенциально высокой напряженностью. Есть риск выборочного подхода использования антикоррупционной политики в клановой борьбе.
– Какой должен быть следующий шаг? Раз уж опубликовали декларацию, должна ли теперь налоговая инспекция какие-то меры предпринять?
– Конечно. Правда, необходимо действовать разумно и осторожно. Есть регионы, к которым подходят с большой осторожностью. Как в свое время достаточно осторожно подходили к проблемам Средней Азии в СССР. И когда в начале 70-х годов взялись решительно за Узбекистан, то чем, собственно, все закончилось? Да тем, что те же самые взяточники там стали в лучшем случае жертвами, в худшем – национальными героями. Но в общем и целом, если налоговая служба хотя бы не займется соответствующей проверкой, то публикация деклараций высокопоставленных чиновников – это скомпрометированое начинание.
– Насколько успешен в этом плане опыт Запада?
– На Западе есть такое понятие, как общественный контроль. Плюс контроль СМИ. Там, если чиновнику зададут вопрос, откуда у него взялось то или иное имущество, о котором никто не знает, он обязан ответить. При этом все это не является клановыми или иными разборками. Это действительно позиция общества, это действительно его право знать ситуацию, право на информацию. И, соответственно, если чиновник отказывается давать информацию, то он вынужден уйти. В этом случае его карьера заканчивается. То есть главная проблема – создание гражданского общества. Правда, есть другой сценарий, который, к примеру, был применен в Сингапуре. Там гражданское общество очень слабое, но там существовала универсальная бюрократия еще с британских времен. И там чиновники, воспитанные в школе Британской империи, смогли провести борьбу с коррупцией. Но там был такой слой чиновников, а у нас его нет. Так что без гражданского общества нам не обойтись.
