Роза Цветкова
Ни одно убийство российских журналистов за последние годы не было признано совершенным по политическим мотивам.
Фото Reuters
«Она – очень светлая девочка, – вспоминает о Насте главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов. – И языки знала. Сама, без чьей-либо помощи в МГИМО поступила, на бюджетное отделение, приехав черт знает откуда. Стихи писала, блестяще играла в шахматы, великолепно окончила школу, категорически отказывалась тащить деньги с родителей. Она из нового поколения молодых – продвинутых, успешных, непоротых, но у которых есть ценности, не всегда совпадающие с господствующими. И вот теперь ее нет с нами».
За дни, прошедшие после гибели 25-летней журналистки – нештатной сотрудницы «Новой газеты» Анастасии Бабуровой, о ней узнал весь мир. Подавляющее число людей и в России, и далеко за ее пределами искренне скорбят по погибшей девушке, собственноручно попытавшейся обезоружить убийцу адвоката Станислава Маркелова.
В адрес редакции «Новой газеты», так же как и на имя родителей Насти, приходили телеграммы с соболезнованиями от депутатов, губернаторов некоторых российских регионов, представителей партий, ряда лидеров европейских государств и дипломатических ведомств. Президент Украины Виктор Ющенко обратился с соболезнованиями к родным Насти, проживающим в Севастополе. То, что президент и премьер-министр России так долго молчали по поводу случившегося, кажется, уже никого не удивляет. Только спустя десять дней Дмитрий Медведев встретился за закрытыми дверями в Кремле с главным редактором «Новой газеты» Дмитрием Муратовым и совладельцем издания Михаилом Горбачевым. Беседа длилась около часа. По словам Муратова, президент пояснил, почему не делал никаких заявлений по поводу убийства адвоката и журналистки. Глава государства посчитал недопустимым давать какие-либо властные установки следствию по этому делу: «Следствие не должно обслуживать слова президента». По сути это означает, что никто из руководителей страны не захотел взять на себя ответственность за политическую оценку двойного убийства, которое ни по каким параметрам не выглядит просто бытовым. Не говоря уже о том, что в очередной раз это произошло днем в самом центре российской столицы и в очередной раз – ну просто роковая случайность! – видеокамеры ничего не зафиксировали.
Никакой политики
МИД РФ на следующий же день после случившегося поспешил выразить свое недоумение по поводу того, что «трагические события, связанные с гибелью журналистки, начинают искусственно политизироваться и использоваться в неблаговидных целях для дискредитации России, притягиваться под уже разработанные концепции отсутствия свободы прессы в РФ, гонения на журналистов». В МИДе особо подчеркнули, что «российская сторона всегда опровергала такое предвзятое отношение на конкретных фактах и примерах».
На фоне заявления дипломатического ведомства страны явным диссонансом прозвучало еще одно. Председатель Союза журналистов России Всеволод Богданов заявил о том, что организация, им возглавляемая, попробует провести свое расследование трагедии. «По сути, ни одно убийство журналиста не было до конца расследовано, и, возможно, мы сами попробуем здесь провести расследование. Не взять под контроль, как его расследуют, а именно попробовать самим сделать это», – сказал он.
Что касается «предвзятости» версии политического убийства. Думается, ее гораздо больше там, где пытаются нападение со смертельным исходом представить либо роковой случайностью, либо стечением бытовых обстоятельств.
«Когда погибает журналист, казалось бы, первым вопросом должен быть вопрос о выполнении им профессионального долга. Связана ли его гибель с тем, что он делал, с информацией, которую добывал или опубликовал, все это важно при расследовании, – убежден руководитель Фонда защиты гласности Алексей Симонов. – Но среди всех 309 фактов гибели журналистов, а мы ведем статистику начиная с 1993 года, нет ни одного, по которому было бы возбуждено дело по 144-й статье УК «воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов». Как пояснил «НГ» Симонов, эта уголовная норма, обязанная защищать права журналистов на информацию при исполнении ими профессионального долга, практически все время «спит», пробуждаясь лишь в тех редких случаях, если вдруг «какой-нибудь охранник отлупил какого-нибудь оператора, без разрешения хозяев сфотографировавшего их дачу или еще что-то».
А расследования в отношении погибших журналистов, как считает правозащитник, как правило, ведутся «с явным уклоном доказать, что это было бытовое убийство, но проблема заключается в том, что иного никогда никто не доказывает». И потому значительная часть журналистских смертей остались нераскрытыми.
Чтобы не быть голословным, Алексей Симонов приводит статистику, в свое время, по его словам, предоставленную ему Генпрокуратурой: тяжкие преступления против граждан в России расследуются примерно в 80% случаев. В то время как аналогичные преступления против журналистов расследуются лишь в 9% случаев. «Налицо слишком очевидный разрыв в 9–10 раз», – с горечью констатирует Симонов.
«Риски в профессии прямые, особенно у тех, кто вплотную занимается расследованиями, – считает журналист, телеведущий, режиссер, продюсер Алексей Пиманов. – Я много лет работаю в этой области, приучил себя очень жестко и четко просчитывать все возможные риски. То есть если с кем-то мы вступаем в какие-то жесткие отношения, то кто стоит за этим человеком, какие у него связи, какая служба безопасности, кто, извините за сленг, его крышует, – все это мы обязательно выясняем и при необходимости ставим страхующие барьерчики». По мнению автора телепередачи «Человек и закон», существует несколько профессий, угроза представителям которой должна наказываться жесточайшим образом. Это судьи, все правоохранительные органы и журналисты, которые занимаются расследованием. «Только так мы сможем каким-то образом защитить людей, которые являются санитарами леса коррупции, криминала и прочих язв общества, – считает Пиманов. – Беда, правда, в том, что этих санитаров становится все меньше и меньше».
 Большинство нападений на представителей СМИ, как ни странно, инициировано самим государством. Фото Сергея Приходько (НГ-фото) |
На мировую не согласны
В то же время, по мнению журналиста, в среде тех, кто работает на «горячих» темах, в последнее время стало происходить много непрофессионального. «Конечно, проще писать про гламур – сытно, тепло и хорошо. Те же, кто «приходит на криминал», часто абсолютно не подготовлены к экстремальным ситуациям, – говорит Пиманов, за годы работы в журналистике не однажды столкнувшийся с угрозами в свой адрес, семьи и сотрудников своей редакции. – Вот Настя, светлая ей память, но если разбирать ту ситуацию профессионально, там ошибка на ошибке. Я понимаю, что у нее было шоковое состояние, но все равно, когда берешь людей на такие темы, надо всегда инструктировать, как себя вести в той или иной нестандартной ситуации».
По признанию Алексея, сам он ко многому уже привык, в том числе и не бояться без нужды. «Наверное, потому что у меня, что называется, толстая кожа», – шутит он, но признается, что сложнее было работать в 90-е. Потому что «тогда был вообще отмороженный мир, люди даже не понимали, что есть какие-то тормоза». «Сегодня же, хотя и стало работать чуть-чуть проще, – стало больше белых воротничков, зато появились другие риски», – говорит телеведущий.
О других рисках знает не понаслышке еще одна журналистка, также много лет отдавшая темам криминальных расследований, – обозреватель газеты «Совершенно секретно» Лариса Кислинская. К слову, в редакции этой газеты никогда не предоставляют позвонившим, кто бы то ни был, контактов своих сотрудников. Даже редакционных. «Если журналист сочтет это необходимым, он обязательно свяжется с вами», – вежливо отвечают в приемной, и действительно, буквально через несколько минут Лариса перезванивает сама. По ее признанию, замучили не столько угрозы физической расправы, сколько бесконечные суды, по которым любого журналиста может затаскать при желании какой-нибудь любитель сутяжничества. «Да, потом в суде мы доказываем свою правоту, что не исказили в публикации ни одного факта, что на все есть документы, записи, свидетельства, – рассказывает Кислинская, – но что толку┘ Ведь было потрачено столько времени, сил, нервов на то, чтобы доказать очевидное, а тому, кто вчинял иск редакции и конкретно журналисту на огромные суммы, ничего за это не будет. Ну подумаешь, ошибся». «Вот если бы в этом случае тот, кто якобы случайно ошибся, отвечал за это собственными деньгами, равными, допустим, сумме, заявленной в иске, желающих судиться с газетой было бы много меньше», – уверена обозреватель «Совершенно секретно».
В самом деле, за примерами далеко ходить не надо. Над «НГ» в настоящее время также висит угроза судебного разбирательства. В одном из материалов, опубликованных еще летом прошлого года в разделе «Политика», в силу технической случайности была перепутана фамилия одного из фигурантов статьи. Не пытаясь даже выяснить причин случившегося, посчитавший себя оскорбленным носитель «случайной» фамилии тут же подал в суд иск об оскорблении собственной чести и достоинства. А в качестве мировой предлагает редакции на протяжении целых трех месяцев (!) всю газетную площадь на полосах политики и экономики посвящать только ему лично и деятельности его фирмы, причем вовсе не той, о которой шла речь в материале. О таких компенсациях не мечталось, наверное, самым знаменитым сутяжникам, а тут ничего – суд принимает жалобу от оскорбленного и присылает повестку в редакцию.
 Сколько потребуется маршей, чтобы журналистов перестали убивать? Фото Сергея Приходько (НГ-фото) |
Наказание страхом
«Мне кажется, нравственная обстановка, созданная сегодня в обществе, нетерпимость к любой критике, в том числе в адрес государства, развязывают руки различным людям, готовым снести головы оппоненту, – говорит Дмитрий Муратов «НГ». – У таких людей, чувствующих, как им кажется, некую социальную близость к государству, возникает иллюзия того, что они своей позитивной деятельностью помогают власти разбираться с «плохими», вплоть до их физического устранения. Эдакий угарный патриотизм». Главред «Новой газеты» с горечью констатирует, что за последние годы редакция понесла невосполнимые потери, сопоставимые разве что с фронтовыми. И как в таком случае физически защищать журналистов? Ведь невозможно каждому из тех, кто пишет на острые темы, приставить по охраннику. «Тогда возникает всего два варианта, – убежден Муратов. – Первый – отказаться от ряда тем. Эти темы специально перечисляю: спецслужбы, строительство, ситуация на российском Кавказе, коррупция. А тогда про что остается писать? Про чьи-то, извините, жопы на первой полосе, про светские тусовки или абстрактные аналитические статьи, из которых трудно будет что-либо понять?»
Второй вариант, по мнению Дмитрия Муратова, заключается в том, чтобы защищаться самостоятельно. «Да, мы написали письмо в МВД, чтобы у ряда сотрудников, которые занимаются очень важными острыми темами, была возможность получить оружие, – подтверждает он. – Есть статистика, согласно которой на 5–6% повышается вероятность того, что можно противостоять покушению на себя, если у тебя есть возможность чем-то защититься». «Все чистоплюйские разговоры о том, что журналист не берет в руки оружие, это от дилетантизма, – уверен Дмитрий. – Он, журналист, не имеет права брать в руки оружие, находясь в горячей точке, на войне, потому что тогда он станет участником, а не репортером. А когда дело касается самообороны, это совсем другая история».
Ответа из МВД, как пояснил «НГ» главный редактор «Новой газеты», пока нет. И, не раскрывая фамилий, рассказал о том, что редакция сотрудничает с рядом силовых ведомств по охране некоторых своих сотрудников, а одного из ведущих журналистов очень добросовестно, фактически днем и ночью, охраняет одна из спецслужб страны. «А что делать, пока ничего другого придумать не в силах, – признается Дмитрий. – Игорь Домников был убит кувалдой в подъезде собственного дома, а до этого его несколько раз сильно избивали. Анну Политковскую тоже убили в подъезде собственного дома, а Настю вообще среди белого дня, совсем рядом с Кремлем». По словам Муратова, такая безнаказанность бесследно не проходит. «Конечно, ни у кого индикатор «я теперь боюсь» не загорается, но то, что подобные страхи – заниматься острыми темами опасно – возникают, нет никаких сомнений». По свидетельству Дмитрия, один из постоянных авторов газеты – «замечательный, любимый, известный – отказался нам писать, его руководство отговорило что-либо печатать, чтобы не подвергать его опасности».
Главная проблема – даже не сами убийства журналистов, а безнаказанность этих преступлений, согласен с коллегой Алексей Симонов. «И если вспомнить убийства журналистов, которые до сих пор у всех на слуху, начиная от убийства Холодова и заканчивая последними, то чем они закончились?» – спрашивает правозащитник. И сам же отвечает: фактически ничем.
Симонов пообещал корреспонденту «НГ», что по всем более чем 300 убийствам журналистов его фонд в самое ближайшее время создаст сводную таблицу с подробностями, на какой стадии рассмотрения находится дело. «Взять, к примеру, попытку покушения на убийство химкинского журналиста Михаила Бекетова, – напоминает Алексей Симонов. – Сколько уже времени прошло, а у следствия там конь не валялся». По мнению Симонова, попустительству в расследовании подобных преступлений способствует отсутствие побудительных мотивов у правоохранительных органов. «Поскольку основным источником нападений на журналистов является государство – ведь наибольшее количество избитых журналистов связано либо с митингами, либо с маршами несогласных, либо еще с какими-нибудь демонстрациями протеста, – то это становится некоей отмашкой, – считает президент Фонда защиты гласности. – Любое освещение инокомыслия может восприниматься в этом контексте как преступление. И тогда уже чуть ли не экстремизмом может считаться несогласие с мнением начальства, выраженное в яркой или резкой форме».
С правозащитником в корне не согласен зампредседателя комитета ГД по информационной политике, информационным технологиям и связи Борис Резник, к которому корреспондент «НГ» также обратился за комментариями. Признавая, что при разгуле криминала, большом размахе коррупции риски в журналистской профессии многократно возрастают, депутат считает, что нельзя говорить, будто для защиты журналистов государством ничего не делается. «Сейчас мы, рабочая группа, разработали новую редакцию закона о СМИ, которая будет в период весенней сессии внесена на рассмотрение в первом чтении, – говорит Резник. – Где предусмотрено специальное положение – приравнять журналистов к политическим работникам, к правоохранителям. И будет особая мера ответственности за покушение на жизнь журналиста – вплоть до пожизненного заключения». «Вместе с тем, – заметил парламентарий, – необходимо законодательно проговорить, что журналисты, которые работают в горячих точках, это группа риска номер 1. Они не должны безрассудно лезть в самое пекло. А должны быть соответствующим образом подготовлены к этой работе, иметь легкие бронежилеты, специальные куртки, благодаря которым можно было бы сразу определить, что это представители прессы. Вспомните, во время российско-грузинского конфликта журналисты оказались практически в окружении, многие из них были ранены. И меры по защите таких репортеров нужно предпринимать обязательно».
