С открытыми глазами

Судя по характеру обсуждения, круглый стол в "НГ" оказался адекватной площадкой для содержательной дискуссии.
Фото Евгения Глобенко (НГ-фото)

В стране не хватает площадок для содержательных дискуссий по острым и актуальным вопросам повестки дня для России. Ничего хорошего в этом нет. Даже, наоборот, в этом отношении мы все больше выглядим не очень современно, отлично от большинства развитых стран. Взяв под контроль телевидение, редуцировав форматы политической аналитики до упрощенной пропаганды, поставив вертикаль власти вне критики, Кремль создал для себя, казалось бы, предельно комфортабельные условия. «Широкие народные массы» голосуют за власть с результатом точностью до запятой по сравнению с прогнозом кремлевских социологов. Как такое случилось? Ведь нельзя же сказать, что нынешние лидеры смогли загнать джинна свободы в кувшин с плотной пробкой только потому, что оказались настолько сильнее своих предшественников. И Михаил Горбачев, и Борис Ельцин – вполне себе фигуры исторического масштаба.

Ряд обстоятельств сыграл свою роль.

Во-первых, команда Путина, воспитанная в военном преклонении перед государством, ставит ценность свободы невысоко на шкале ценностей, предпочитая ценность порядка.

Во-вторых, в экономике был сделан упор на развитие крупных государственных холдингов, управлять которыми можно в ручном режиме. А эти госкорпорации через систему прямых и обратных связей уже через рубль держат контроль над огромным числом подрядчиков.

В-третьих, невиданно благоприятной оказалась экономическая конъюнктура глобального рынка, которая позволяла получать не только сверхдоходы от сырьевого экспорта, но и привела к спекулятивному спросу на российские активы, введя в заблуждение относительно их стоимости. Это послужило импульсом к росту всеобщего и повсеместного благосостояния в масштабах, не имеющих аналогов в новейшей истории страны.

В-четвертых, на фоне динамизма роста доходов и потребления инвективы в адрес реформаторских 90-х выглядели в глазах народа обоснованными, и никакого иного термина, кроме как «лихих», 90-е не заслужили. При этом имплицитно присутствовала мысль, что и весь бардак 90-х порожден реформами, «разгулом демократии и свободы». Защита этих ценностей все чаще выглядела как апология обнищания народа, разграбления богатств страны, хаоса.

В-пятых, в обществе не нашлось вменяемых политических деятелей с высоким индексом доверия и организованных сил, отстаивающих ценности демократии и свободы.

В-шестых, ценность конкуренции как основополагающей нормы жизни в современном обществе, которую проигнорировали и реформаторы 90-х, окончательно была изгнана из российской политической и экономической жизни.

Тут разразился невиданных масштабов и последствий мировой финансовый кризис. Сразу выявилась имманентная непрочность экономической конструкции. Резкое падение цены на сырье и отсутствие капитала в стране привели к падению индекса деловой активности. В очаге кризиса, в США, – на 40%, а на «островке стабильности», в России, – на 75%.

Политикой как осознанной позитивной деятельностью сейчас в стране никто не занимается. Даже в Кремле, где готовятся отражать недовольство огорченных сограждан. Зачем-то, правда, собираются считать огорчение формой оранжевой революции и порождением иностранных спецслужб.

В Греции, Латвии и Литве, к примеру, недовольные огорчены политикой своих властей, а у нас – априорно – «значительные массы людей не понимают того, что стали жертвами многократно обкатанных в Восточной Европе технологий вовлечения в антигосударственную активность со стороны зарубежных социальных технологов, которые чужими руками пытаются решить собственные задачи».

Мне кажется, что данная интерпретация – фундаментально ошибочна. Считать, что люди могут быть недовольны, и даже разочарованы, действиями российских властей только по наущению иностранцев, прежде всего – высокомерие по отношению к собственному народу. И еще признак фобии, которую можно определить как панический страх. Да и к реальным причинам болезни не подобраться, если боль тупо глушить.

Экономические меры правительства также выглядят неубедительно. Создается впечатление, что кому-то наверху кажется, что имеющихся резервов хватит на два года, в том числе и чтобы перераспределить в свою пользу ряд потенциально доходных активов, а потом, автоматом, вместе с ростом экономики США, Китая возродится спрос на наше сырье и все само собой образуется.

Напомню, что индекс Доу Джонса, рухнувший 29 октября 1929 года, с чего и началась Великая депрессия, достиг своего уровня лишь в 1954 году. Через 25 лет. Сегодня все эксперты единодушны в оценке нынешнего кризиса как кризиса небывалого, беспрецедентного. Вдруг депрессия окажется не Великой, а Величайшей?

Я бы на всякий случай исходил из того, что все пойдет не по лучшему сценарию. И готовил модель не транзитного, а функционального существования страны в условиях кризиса. Тогда точнее можно будет оценивать политический аспект экономического кризиса.

Мне понравился профессиональный и серьезный подход уважаемых экспертов к обсуждению вынесенных вопросов. За что я им искренне благодарен. Мы планируем продолжать проведение круглых столов с целью выявления различных точек зрения на происходящее вокруг.

Потому что я верю в созидательную силу оптимизма хорошо информированных и разбирающихся в процессах людей, а не в ура-патриотизм начетчиков, считающих, что во всем виновата Америка. Она, конечно, виновата. Но не во всем.