Как живешь, политолог?

На одного преуспевающего политолога приходится множество тех, имя которых ничего не говорит ни Кремлю, ни искушенному читателю.
Коллаж Юлии Мироновой

Телеэкран демонстрирует нам уверенных в себе, элегантных знатоков политической кухни. Создается впечатление, что уж эта профессия хорошо обеспечивает своих представителей. Но ничто не может быть так далеко от действительности, как это мнение. Просто на одного преуспевающего политолога на деле приходится по крайней мере тысяча его собратьев, которые пока находятся в тени. Они абсолютно неизвестны широкой публике, но часто ничем не хуже засветившихся на ТВ конкурентов. Они «голодные», они тоже хотят стать звездами телеэкрана.

В отделах политики уважающих себя СМИ хранятся длинные списки политологов с номерами их телефонов. Газеты, радиостанции и интернет-издания звонят экспертам по любому поводу. И подавляющее большинство специалистов сразу же соглашаются дать интервью или консультацию. Только для того, чтобы засветиться в прессе. Поскольку паблисити может обеспечить им последующий выгодный заказ. Правда, опыт показывает, что раскрутка в прессе в подавляющем большинстве случаев не имеет прямой связи с хорошими контрактами. Разумеется, Игорь Бунин и Вячеслав Никонов с этим тезисом не согласятся, однако множество их малоизвестных коллег будут противоположного мнения.

Однако не все политологи согласны по первой просьбе СМИ расходовать время на изложение своих позиций по какому-то политическому вопросу. Один доктор политических наук, фактически безвылазно живущий на подмосковной даче, почти всегда категорически отказывается иметь дело с прессой. На вопрос «НГ» о причинах такого поведения он только буркнул: «А зачем мне это нужно?» Действительно, зачем, если средний месячный доход этого анахорета от политологии исчисляется не одним десятком тысяч долларов. Как правило, не соглашается комментировать отдельные события Лилия Шевцова из Московского центра Карнеги: с ней можно договориться только о написании фундаментальной статьи.

Есть, правда, и такие политологи, которые не стремятся к популярности. Скажем, Сергей Мндоянц фактически неизвестен читающей аудитории. Зато в узком кругу коллег и клиентов он пользуется очень большим авторитетом. Неудивительно – человек, помимо прочего, занимается лоббизмом.

Места обитания

Проще всего широкую известность можно получить, регулярно попадая на телеэкран. Правда, здесь есть одна загвоздка. Некоторое время назад СМИ широко обсуждали проблему наличия у телеканалов списков желательных и нежелательных политологов. Списков, якобы составленных в Кремле. В то время наши источники в администрации президента эту тему обсуждать отказались, тем самым косвенным образом кое-что подтвердив.

Не получая доступа к телеэфиру, политологи стремятся засветиться в альтернативных видах СМИ, и в первую очередь в интернете. Один из маститых российских политологов признавался, что пишет статьи для печатных изданий лишь затем, чтобы из газет его труды перекочевали во всемирную паутину.

Политологов можно условно разделить на несколько групп по месту работы. Одни, как Дмитрий Фурман и Владислав Белов из Института Европы, работают в академических учреждениях. Другие, как Марк Урнов, Сергей Караганов и Алексей Богатуров, предпочитают преподавать. Третьи трудятся в независимых российских политологических центрах (Игорь Бунин, Вячеслав Никонов, Сергей Марков, Глеб Павловский).

Некоторые политологи предпочитают работать в западных фондах, как, к примеру, Лилия Шевцова, Алексей Малашенко и Николай Петров из Московского центра Карнеги. Есть известные политологи, работающие в администрации президента и вообще в органах власти – от Государственной Думы до региональных властных структур. В штате некоторых крупных корпораций тоже работают политологи. Кое-кто из отечественных политологов вообще предпочитает работать за рубежом. В практику это вошло в начале 90-х, причем многие задержались там до настоящего времени. Публике они неизвестны, однако поверьте, что полного «отстоя» среди них нет.

В штате политологических структур могут быть несколько десятков человек (как, например, в Центре политических технологий), а может и всего ничего. Причем размеры политологического центра отнюдь не являются критерием его успешности. Добавим, что загруженность руководителей крупных структур рутинной менеджерской работой не оставляет им времени на полноценную исследовательскую деятельность. Иногда это приводит к комичным ситуациям. Один из руководителей крупного политологического центра как-то признавался в кругу коллег, что порой вынужден давать обращающимся к нему журналистам весьма расплывчатые комментарии: из-за занятости он зачастую не успевает читать газеты и потому не всегда находится в курсе текущих событий.

Практики и теоретики

Условно политологическое сообщество можно разделить на две большие группы. Первая занимается теоретической наукой. В качестве примера можно привести покойного Алексея Салмина, возглавлявшего в свое время целый ряд структур, Юрия Пивоварова (ИНИОН) и уже упоминавшегося выше Фурмана. Вторая группа – «практики». Их легион, и именно их чаще всего знает публика. Перечислять их бесполезно, да и опасно: не дай бог кого-нибудь пропустишь – обида будет на всю жизнь, а нам еще интервью у них предстоит брать. Впрочем, грань между этими группами бывает условна – тот же Салмин многократно пытался войти в группу «практиков».

Успех «практических» политологов зависит во многом от связей. В поисках последних сил не жалеют. Денег – тоже. Почти всегда это не приводит к успеху, но кто может знать, на каком повороте появится желаемый контракт? Отсюда поиски, отсюда постоянная надежда на СМИ как на палочку-выручалочку.

Нравы в этой среде довольно жесткие: идет конкуренция за клиентов, так что подлинных друзей тут быть не может. Стандартная реакция на работу коллег – негативная. Подтекст: я мог бы сделать это лучше. Классический пример – разгромные отзывы на провал российских политологов, работавших с командой Виктора Януковича на Украине во время президентских выборов в этой стране в 2004 году.

На работу «неудачников» тоже не принято брать, невзирая на прежние отношения. Один «исчезнувший» из СМИ политолог как-то больше недели пытался дозвониться до прежних «друзей», но бдительные секретарши отсекали все его попытки. Ирония судьбы в этом случае состояла в том, что человек в целом был вполне успешен, однако никому из его коллег это не было известно.

Заработки двух групп, естественно, существенно разнятся. «Теоретики» могут рассчитывать на свою зарплату, которая обычно бывает невысока (исключение составляют некоторые элитные вузы, в числе которых следует назвать Высшую школу экономики), и на гранты, которые предоставляют как российские структуры, так и западные. Последние, естественно, обычно платят больше. Навскидку можно назвать два основных источника получения денег от российской стороны: администрация президента, которая уделяет большое внимание различным исследованиям, в том числе политологическим, и Российский гуманитарный научный фонд (интересующиеся могут зайти на его сайт). Есть еще и частные фонды.

Не нужно при этом думать, что администрация главы государства просто тупо, без всякой реакции принимает работы политологов. Некоторые из них имеют очень существенное влияние на российскую политику. Так, по нашей информации, идея федеральных округов и полпредов была подсказана как раз исследователями.

Оплачиваются, впрочем, эти работы довольно плохо, и от представителей администрации президента иногда приходится слышать, что политологическая элита не спешит конкурировать друг с другом за президентские гранты. Обычный в таких случаях аргумент: «Мне нужно своих людей кормить, а вы что предлагаете?»

По поводу доходов второй группы сказать конкретное что-то очень сложно. Диапазон разброса оплаты от заказчиков крайне разнится. Добавим к этому, что нормой считается получение денег черным налом. Естественно, и клиенты, и политологи предпочитают скрывать выдаваемые и получаемые денежные суммы. Когда один наивный человек спросил, почему наниматель предпочитает именно такую форму оплаты, он услышал: «Нам это удобнее». Естественно, больше вопросов он не задавал.

Самым лакомым куском у специалистов по политике считается участие в выборных кампаниях. Здесь очень часто переходят допустимые грани. Анекдотов на эту тему в данной специфической среде существует столько, что и приводить их не хочется.

Впрочем, сильнейший удар по этому направлению нанесло решение об отмене прямых выборов губернаторов. Потери одного крупного политологического центра исчислялись сотнями тысяч долларов.

Политологи и власть

Работа на власть делится на множество направлений. Столичные политологи в большинстве своем вынужденно предпочитают контакты с Государственной Думой или, в меньшей степени, с Советом Федерации: далеко не всех зовут в администрацию президента, в то время как многие, если не все, депутаты и сенаторы хотят получить консультацию. Впрочем, подавляющее большинство подобных услуг не оплачивается. Зато можно при разговоре с частным клиентом упомянуть о своих высоких связях в надежде на то, что это впоследствии окупится (так оно чаще всего и бывает).

«Практические» политологи, живущие в провинции, ориентируются в первую очередь на региональные органы власти и отделения политических партий. На деле тоже можно неплохо заработать, особенно для регионов. Правда, некоторые рекомендации выглядят довольно специфично. К примеру, один региональный политтехнолог как-то предложил «вооружить» своих «пацанов», участвовавших в пикете против некоего заезжего столичного политика, игрушечными пистолетами, очень похожими на настоящие. «Охрана откроет огонь на поражение автоматически, и больше этого гада в российской политике не будет», – рассуждал он.

Самые престижные и лакомые куски работы политологов – на администрацию президента, «Единую Россию» и губернаторов – никогда не комментируются и не обсуждаются. Получаемые деньги старательно скрываются. Если сумма достаточно велика, то платят обычно дружественные коммерческие структуры – сама администрация сидит на бюджете и на многое претендовать не в силах.

Впрочем, существенная часть работающих с администрацией президента денег вообще не получает. Это окупается полученным престижем и возможностью осведомить частного клиента, в какой именно кабинет в Кремле или на Старой площади ходит политолог. Заодно можно поделиться полученной информацией. Дело того стоит – в материальном отношении.

Главной структурой, консультирующей президентскую администрацию, является ФЭП Глеба Павловского. Не нужно, однако, думать, что на этом поприще выступает он один. Периодически в узких кругах звучат и другие имена и структуры. Правда, Павловский остается, а они с течением времени куда-то исчезают. Такова жизнь┘

По нашей информации, одно время львиную долю заказов администрации президента получал Центр политической конъюнктуры России. Причем объем заказов был столь велик, что он не мог справиться с ним в одиночку и привлекал субподрядчиков. Объяснялось все просто: на Старой площади ему протежировал замруководителя управления внутренней политики администрации президента Алексей Чеснаков, руководивший центром в конце 90-х. Недавно он, впрочем, перешел на работу в «Единую Россию», однако, по имеющимся данным, тесные контакты президентской администрации с ЦПКР сохранились.

Работа на губернаторов примерно равнозначна работе на администрацию. Те же проблемы и те же заработки. Правда, интеллектуально губернаторы сегодня сильно отстают от администрации. Зато их гораздо больше. Но работать с ними существенно труднее.

Главное отличие большинства российских политологов от их западных коллег заключается в исходной мотивации. Западными исследователями движет стремление влиять на мышление властей предержащих. Отсюда и совершенно отличные от российских подходы к работе. К примеру, один из крупнейших американских политологов прошлого столетия Герман Кан принципиально предпочитал общаться с представителями среднего, а не высшего звена правительственного аппарата. Расчет делался на то, что эти заказчики в будущем станут новой государственной элитой. Российские политологи, по большому счету, не пытаются влиять ни на средний, ни на высший слой бюрократии – их главными стимулами являются честолюбие и деньги.