Николай Петров
Политическая турбулентность в условиях существующего тандема двух – экс- и действующего – президентов неизбежна.
Фото Сергея Приходько (НГ-фото)
Первые несколько недель работы тандема Медведев–Путин не подтвердили ожиданий тех, кто считал, что стратегия Путина – постепенный выход из игры с поэтапной передачей Медведеву всей полноты власти и обеспечение сохранности путинской системы без Путина. Приход Путина на пост премьера и первые шаги, предпринятые новым правительством, опровергают и другую гипотезу – о том, что Путин предоставит Медведеву возможность запустить ряд важных и при этом непопулярных реформ и «сгореть политически», а потом вернется к власти и будет продолжать популистскую политику.
А развернутое интервью, данное Медведевым информационному агентству Reuters на прошлой неделе, скорее затемняет, чем проясняет ситуацию в отношении как планов нового российского президента, так и видения им ситуации. Оно не очень монтируется с недавним интервью тому же Reuters Игоря Юргенса, возглавляющего медведевский «мозговой центр», в котором взгляды нового президента России характеризовались как относительно либеральные, а возможность успеха в его реформаторских начинаниях напрямую связывалась со способностью президента создать коалицию в свою поддержку. В качестве потенциальной базы его поддержки назывались бизнес-ассоциации, либералы, принадлежащие к среднему классу профессионалы, часть военных и интернет-поколение.
Медведев – юрист, вполне оправдывающий мнение о том, что язык дан для того, чтобы затемнять, а не раскрывать мысли. И, как и Путин в начале первого срока, он наговорил уже достаточно много, чтобы каждый мог найти там что-то себе по душе и чтобы при этом не найти там ничего такого, что бы отвратило хоть какой-нибудь значимый социальный слой или группу. Представляется, однако, что и произносимых чиновниками разного рода слов и, главное, их дел уже достаточно для того, чтобы представить себе сценарную картину начавшегося президентства.
 Власть пока напоминает лыжника, чьи лыжи разошлись уже слишком далеко, и в результате он либо упадет, либо должен опереться на одну ногу. Фото Александра Шалгина (НГ-фото) |
Лыжи разъезжаются
Осуществляемая с приходом Медведева на пост президента реконфигурация власти не изменила пока сущности политической системы, которую после политических реформ второго путинского президентского срока можно назвать системой сверхуправляемой демократии. Эта система, сохраняя в определенной степени демократический декорум, характеризуется растущим диктатом центра, разделенного на конкурирующие корпорации с их вертикалями, и падающей общей управленческой эффективностью.
Замена президента Путина на президента Медведева при сохранении за первым всех реальных рычагов власти мало что, по сути, меняет. И не только потому, что а) Медведев – путинский проект и, по-видимому, значительное время будет таковым оставаться, но и б) потому, что реальных рычагов у Медведева нет и долго не будет, так что даже если бы он что-то захотел резко менять, то не в состоянии сделать это. Кроме того, сама политическая система и ее внутреннее устройство, системные ограничения и т.д. неизмеримо важнее для формирования будущего, чем личность второго пилота, каковым сейчас является Медведев. Следует заметить, что Путин в рамках этого образа – не просто первый пилот, он конструктор и в определенном смысле бортовой компьютер, управляющий всеми системами, обеспечивающий их слаженное функционирование. Медведев же сейчас – преемник Путина лишь в одном его качестве, и то скорее формально. Он, таким образом, частичный преемник, полпреемника или даже четверть преемника, которому пока не переданы реальные рычаги управления ни силовиками, ни региональными элитами и который пока имеет крайне ограниченное поле для маневра в рамках сложившегося корпоративно-кланового баланса сил. Его нынешняя роль – это скорее роль автопилота, который держит заданный курс, в то время как пилот на время отлучился. Впрочем, конечно, эта ситуация может измениться.
Важная черта нынешней ситуации – обратимость ее для Путина. Взаимоотношения относительно слабого президента Медведева и чрезвычайно сильного премьера Путина – это модель регентства особого рода, при которой регент не только сам был монархом до недавнего времени, но и наследует слабому монарху в случае выбывания последнего из игры. Представляется, что соображение возвратности ситуации, возможности ее переиграть назад для Путина особенно важно. По крайней мере не один раз в течение последнего года, подходя к последней черте, за которой его решение уйти от власти стало бы необратимым, Путин останавливался и делал паллиативный ход, позволяющий длить ситуацию неопределенности и оставлять на столе все варианты. Это было и когда он, сняв премьера Фрадкова, неожиданно назначил на этот пост не будущего преемника, а временного местоблюстителя; и когда он сам возглавил список «Единой России» на думских выборах в декабре; и когда он сознательно играл на слабление личной легитимности Медведева и его победы на президентских выборах. Да, Путин, с одной стороны, обеспечил, а с другой – фактически отнял победу у «Единой России» в декабре и у Медведева в марте.
Кратко содержание первого путинского срока можно определить как экономическую либерализацию на фоне политической авторитаризации; второго – как социальную и экономическую стагнацию, инерционное развитие при нарастающей авторитаризации. Что касается нынешнего президентского срока, отсчет которого нужно вести не с инаугурации и даже не с выборов, а с прошлой осени, то Путин сам, по-видимому, рассматривает происходящее как вариант продолжения последней части второго срока с возможным в перспективе частичным возвратом к экономической либерализации по модели первого. Но так не получится: ресурс для стагнации практически исчерпан. Существующее противоречие между экономическими вызовами и вектором политического развития уже дошло до крайней формы. Власть в этом отношении напоминает лыжника, чьи лыжи разошлись уже слишком далеко и продолжают расходиться дальше. В результате лыжник или упадет, или должен опереться на одну ногу, подтянув к ней вторую.
Заметим, что и ряд экспертов в либерально-экономических заявлениях Медведева услышали призывы к возврату в 2002 год – в середину первого путинского срока до сворачивания либеральных экономических реформ. Высказываемые надежды на оттепель, на демократизацию с этим и связаны – ведь либерализация экономическая невозможна без политической. Возврат к исторической развилке, определившей переход ко второму сроку, и перенос опоры с «лыжи» политического авторитаризма на «лыжу» экономического либерализма, однако, просто так невозможны – придется возвращаться на несколько шагов назад.
Не первое лицо
Команда Путина как бы раздвоилась – часть ее осталась с новым президентом в Кремле, другая вместе с Путиным переехала в Белый дом. Правительство несколько обновилось, изменилась и его структура: внизу ликвидировали относительную автономность агентств и служб, подчинив их, как и до административной реформы 2004 года министерствам, вверху усилили вице-премьерский этаж, на который, по сути, перешли технические функции премьера, позиция же самого премьера стала при этом более политической и стратегической.
Стиль работы Путина с правительством практически не изменился, только теперь вместо еженедельных совещаний президента с ключевыми членами кабинета он проводит заседания с ними же, но в формате президиума правительства. Заметно ускорилось принятие правительством решений за счет прежде всего отмены их бюрократических согласований с администрацией президента.
Медведев в отличие от Путина образца 2000 года, опиравшегося и на ФСБ (в качестве прежнего директора службы), и на силовые структуры в целом (в качестве секретаря Совбеза), фактически лишен самостоятельной базы власти. У нового президента очень ограниченная команда – ведь Медведев никогда не был первым лицом: ни на уровне города или региона, ни на уровне корпорации или предприятия. Он был всегда помощником, всегда находился в чьей-то тени, в чьей-то команде.
Большинство из тех, кого причисляют к «людям Медведева», относятся к весьма узкому кругу однокашников Медведева по юридическому факультету Ленинградского университета. И все же Медведев действует весьма активно для своего крайне стесненного положения. Ему, в частности, удалось несколько расширить свою аппаратную базу, проведя своих людей в Минюст и на важный пост главы Контрольного управления АП (именно этот пост в свое время занимали нынешний вице-премьер Алексей Кудрин, сам Путин и его протеже Патрушев). Вместе с Высшим арбитражным судом и службой приставов, возглавляемыми людьми команды Медведева, а также Генпрокуратурой, с руководством которой новый президент выстраивает более тесные отношения, это уже неплохой задел. Свидетельством усиления близких к Медведеву людей служат демарши руководства ВАС и против бывших кураторов суда из путинской администрации, и против влиятельного руководителя Московского арбитражного суда. Медведев лично возглавил и борьбу с коррупцией. Но при всей активности Медведева заметно и то, насколько узка пока сфера приложения его усилий.
Ученик Путина Медведев тщательно избегает участия в клановых конфликтах и пытается выстроить отношения со всеми элитными группами и корпорациями в максимально позитивном ключе. Генпрокуратуре он, скажем, выделяет дополнительные штатные единицы, а конфликтующему с ней Следственному комитету утверждает долгое время задерживавшиеся Кремлем назначения руководства. Избегает он и решений, которые могут быть негативно восприняты значимыми социальными группами, а стало быть, и определенности позиции по ряду важных вопросов, вызывающих споры среди политических элит и в обществе.
Как выглядит конфигурация власти в результате? Игорь Сечин – идеолог антилиберального поворота 2003 года в роли промышленного вице-премьера (пожалуй, уже один этот элемент свидетельствует о том, сколь призрачны надежды на оттепель сверху). Технократы вроде Игоря Шувалова и либералы вроде Эльвиры Набиуллиной и Аркадия Дворковича на имиджевых ролях. Во многом автономные по отношению к правительству госкорпорации с колоссальными самостоятельными бюджетами возглавляют доверенные люди Путина. Бывший некогда штабом реформ МЭРТ низведен до уровня бюро макроэкономического прогнозирования. И Медведев – в роли имидж-прикрытия и устроителя судебной системы, гарантирующей относительную стабильность правил игры и закрепления перераспределения собственности, проведенного во второй путинский срок.
2000–2004–2008
Если начало медведевского президентства сравнивать с двумя предыдущими, то оно выглядит гораздо менее энергичным, чем даже второе путинское и, тем более, путинское первое. Нет новых прорывных идей, хотя президентская кампания велась под лозунгами скорее обновления курса и придания ему большей социальной ориентированности, чем сохранения и закрепления достигнутого. Тем более нет программ по их осуществлению. Не видно никаких домашних заготовок, поэтому все высказывающиеся Медведевым либеральные идеи, например, относительно упора на четыре «и» – институты, инфраструктуру, инновации, инвестиции – зависают в воздухе. То же можно сказать и о недавно добавленном пятом «и» – интеллектуальном потенциале.
Выработкой предложений и стратегии для Медведева занимается новый мозговой центр – Институт современного развития (ИСОР) и возникшая на его базе дискуссионная площадка. Его, пожалуй, можно было бы сравнить с Центром стратегических разработок (ЦСР) под руководством Германа Грефа в начале первого путинского срока, если бы не несколько «но». Во-первых, ИСОР – это, по сути, путинский проект, который был запущен в качестве РИО-центра – Центра развития информационного общества еще в начале 2006 года. Курировал этот проект, созданный под абстрактного преемника, тогдашний министр информатизации и связи Леонид Рейман, кстати, один из немногих высоких чиновников, оставшихся не у дел в новом путинском кабинете. Кроме того, ИСОР в отличие от ЦСР – это экспертный центр, а не штаб по разработке и последующей реализации реформ. Он развернул довольно активную деятельность и привлек солидных экспертов либерального толка из разных областей, но, судя по их заявлениям, реальные результаты работы в виде конкретных предложений появятся через полтора-два года. Иными словами, деятельность ИСОР не ориентирована на нынешний президентский срок. Кроме того, это далеко не единственный и едва ли главный центр – параллельно «беспартийному» ИСОРу идет работа по выработке предложений по стратегии на базе трех партийных клубов под эгидой «Единой России». Продолжают работать и связанные с МЭРТом ЦСР и другие аналитические центры.
Расширить свою собственную базу власти Медведев мог бы в первую очередь за счет судейского корпуса, что, собственно, он и пытается делать, занимаясь совершенствованием судебной системы и укреплением независимости судей.
Сетевой организацией, на которую Медведев мог бы при этом опереться, является Ассоциация юристов России, где он возглавляет попечительский совет. В федеральном руководстве АЮР представлены главы всех высших судов, руководители силовых и правоохранительных структур. В регионах АЮР возглавляют достаточно высокопоставленные чиновники вплоть до губернаторов, как, например в Астраханской и Кировской областях. В свое время в недрах АЮР обсуждался проект развертывания гигантской сети общественных приемных на местах, деньги на которую соглашался выделять российский бизнес. Пока этот проект не реализован, а сеть общественных приемных Медведева на президентских выборах, которую возглавлял председатель правления АЮР Павел Крашенинников, передана недавно «Единой России».
Вторая корпорация, на которую в принципе мог бы опереться Медведев, – предприниматели. И не случайно многие из его заявлений адресованы именно им. Кроме того, Медведев активно общается с различными бизнес-ассоциациями, а Игорь Юргенс – вице-президент РСПП возглавил медведевский аналитический центр. Да и первые успехи в уменьшении административного давления на бизнес, за которое ратует новый президент, и в становлении реально независимых судов, сделают бизнес союзником Медведева.
Чего ждать?
Серьезные социальные и экономические реформы не стоят в ближайших планах ни Путина, ни Медведева, даже если у последнего есть самостоятельные планы по поводу пользования властью, а не только получения ее. Заметим, что при столь быстром росте финансового благополучия никакая система не пойдет на болезненные реформы. Власть сначала будет пытаться все купить: поддержку избирателей, диверсификацию экономики, решение инфраструктурных проблем и др., что, собственно, она пытается делать сейчас. И лишь столкнувшись с кризисами, пытаясь их как-то разрешить, пойдет на реформы.
Именно это дает основание полагать, что политическую систему и страну в целом уже в ближайшее время ждут изменения, и изменения серьезные. Можно сказать, что система в этом году будет проходить серьезные испытания на прочность. Все это, однако, связано не с благими пожеланиями кого-то наверху, а с вызовами, с которыми система уже начала сталкиваться.
Заметим, что в недавней работе, выполненной под эгидой Института современного развития – аналитического центра, работающего на Медведева, большим коллективом ученых и представителей бизнес-сообщества, анализируются четыре основных сценария экономического развития:
1) мобилизационный, с государством, единовластно концентрирующим ресурсы и распределяющим их в пользу избранных приоритетных направлений;
2) «рантье», основанный на максимизации ренты от природных ресурсов и ее перераспределении в форме социальных выплат;
3) инерционный, связанный с отсутствием четкой стратегии, подменяемой тактическим маневрированием групп интересов, конкурирующих за доступ к ресурсам;
4) модернизационный, с обеспечением устойчивого экономического роста и повышения благосостояния граждан на основе развития инновационной экономики и институтов гражданского общества.
Проблема заключается в том, что выявить сколь-либо значимые и влиятельные группы интересов, заинтересованные в реализации модернизационного сценария, исследователям не удалось.
Два медведя в одной берлоге
Система «слабый президент – сильный премьер» в принципе могла бы быть устойчивой. Но только не в нынешних российских условиях с заложенной Ельциным и выстроенной Путиным суперпрезидентской системой правления. Серьезные конфликты между командами Путина и Медведева в ситуации реконфигурации власти, что в России автоматически означает и перераспределение собственности, неизбежны.
До сих пор системе удавалось избегать острых публичных конфликтов. Но, заметим, что ее перестройка только началась. Политическая и административная система не подвергалась пока серьезным испытаниям в виде кризисов – как внешних, так и внутренних. Между тем политическая турбулентность неизбежна, и ряд ожидающих систему уже в ближайшее время испытаний можно вполне предвидеть.
Вариант длительного, скажем, до очередных президентских выборов, «двоецарствия», мирного сожительства двух медведей в одной берлоге, поэтому выглядит крайне маловероятным. Если только не выгородить одному из медведей угол или не посадить его на цепь. И то и другое возможно осуществить с помощью институтов. Поэтому представляется, что, с одной стороны, для Медведева усиление институтов – и относительно самостоятельной судебной власти, и разделения властей в целом, и выборов – это единственная возможность противостоять персоналистской власти Путина, а с другой стороны, для Путина институциональное ограничение власти президента и превращение возглавляемой им «Единой России» в реальную партию власти – способ предотвратить конфликты между политическими элитами.
Насколько велики шансы Медведева в случае противостояния с Путиным? Высказывается мнение о том, что власть сама по себе будет перетекать от Путина к Медведеву в силу разности их должностных потенциалов. Думаю, что это крайне маловероятно в ситуации, когда сам Путин этого очевидным образом не хочет. Да, у нового президента сейчас есть значительный властный потенциал, который объективно работает на его усиление. Однако это потенциал заемный, и его можно сравнить с краткосрочным кредитом, по которому скоро, уже до конца года, предстоит расплачиваться. И если Медведеву не удастся реализовать этот потенциал уже в ближайшие месяцы, если ему не удастся переломить ситуацию в свою пользу, то это фактически будет означать закрепление его статуса номинального монарха, который царствует, но не правит.
Отсюда значимость этого года для Медведева, для Путина и для всего политического развития страны. Путин в логике сохранения своей власти должен вести игру на удержание, Медведев – на расширение пространства своей власти, а политическая элита в ситуации неопределенности старается застраховаться на случай любого развития событий и предусмотрительно ставит пока на оба цвета.
На оба цвета, а не доминирование одного над другим должны надеяться и граждане.
Дарья Гармоненко