И не физика, и не лирика

Статья Максима Григорьева «Теоремы недоброжелателя, или Гороскоп Ньютона» («НГ-политика» от 20.05.08), написанная как отклик на публикацию Андрея Бузина «Может ли российская власть изменить закон Ньютона?» («НГ-политика» от 01.04.08), подтвердила один из тезисов, с которого начал Бузин: критики прошедших выборов и их защитники говорят на разных языках. Правда, она при этом опровергла другой его тезис: о том, что оппоненты еще и «находятся в разных помещениях». Отрадно, что «НГ-политика» стала как раз тем «помещением», где встретились разные точки зрения. Теперь осталось преодолеть языковый барьер, что я и попытаюсь сделать.

Многие из высказываний Григорьева вызывают удивление. Если бы он ограничился лишь утверждением, что выводы Бузина не есть истина в последней инстанции, с этим трудно было бы спорить. Однако кандидат политических наук попытался уверить нас, что математика вообще не пригодна для описания электорального поведения участников выборов. При чтении этого пассажа возникает ощущение, что политология находится сейчас примерно в том же состоянии, в каком была физика до Галилея и Ньютона и биология до Дарвина, Пастера и Менделя. Хочется надеяться, что это не так.

Я могу согласиться с тем, что не совсем корректна апелляция Бузина к законам физики. Законы, управляющие массовыми социальными процессами, более сложны и менее точны. Во-первых, они все имеют статистическую природу (впрочем, как и биологические закономерности), а значит – речь может идти не столько о невозможности тех или иных событий, сколько о низкой (или крайне низкой) их вероятности. Во-вторых, их объект постоянно изменяется во времени, и закономерности соответственно тоже изменяются. В-третьих, на эти процессы оказывает влияние сознательная деятельность людей (не всегда, правда, то влияние, на которое рассчитывают). Но все это означает лишь то, что к математическим результатам следует относиться с определенной осторожностью, а не то что от них надо просто отмахнуться.

Бузина можно упрекнуть в том, что его выводы поспешны и слишком категоричны. Но резюме из этого будет совсем другое, нежели у Григорьева: надо не оставлять начатое исследование, а продолжить его, сравнить с результатами других выборов, сопоставить данные по разным регионам и территориям, привлечь информацию из других источников. Я надеюсь, что все это будет в ближайшее время сделано.

Григорьев фактически проговаривается, когда заявляет, что «человеческий фактор иногда оказывается сильнее логики цифр». Дело в том, что, когда свободно и самостоятельно действуют сто миллионов человеческих факторов, суммарный результат всегда хорошо описывается с помощью математической статистики. Это прекрасно известно всем, кто профессионально занимается статистическими исследованиями. Иначе были бы бессмысленны социологические опросы и тем более социологические прогнозы результатов выборов, а мы все знаем, что они оказываются не так уж далеки от официальных результатов, хотя и с некоторыми настораживающими отклонениями.

А вот когда человеческий фактор заявляет о себе действиями трех тысяч районных начальников, осуществляемых к тому же не совсем самостоятельно, то этот фактор уже проявляет себя в различных статистических аномалиях, вроде пиков на «круглых» значениях явки (эти пики хорошо видны на графиках, приведенных в статье Бузина, но он на них не акцентировал внимание).

А любые статистические аномалии требуют объяснения. Бузин предлагает свою версию. Григорьев, надо отдать ему должное, пытается предложить альтернативные версии, но они звучат неубедительно. Вот он обращает внимание, что «выборы 2007 года были далеки от инерционного сценария». Допустим. Но ведь про президентские выборы этого не скажешь. А при этом 2 марта наблюдались более сильные аномалии, чем 2 декабря.

Или аргумент про соревнование и разъяснительную работу. Про соревнование за явку – тут в точку. А вот то, что главным инструментом этого соревнования была разъяснительная работа┘ И что именно разъяснительная работа дала такие результаты – не поверю, пока мне не представят убедительных доказательств.

Да и какой такой разъяснительной работой можно объяснить, почему московские районы, оснащенные КОИБами, отличаются от таких же московских районов, где не было КОИБов, не только результатами, но и характером статистических кривых?! Кстати, пассаж Григорьева про КОИБы и утверждение: «Если принять за аксиому, что голоса считают нечестно, то нечестно их считают везде» – вообще не укладываются в нормальную логику. Всякий, кто знаком с работой участковых комиссий, понимает, насколько труднее осуществить вброс в КОИБы, а о корректировке протоколов там и речи быть не может.

А объяснения Григорьева по тем конкретным московским участкам, где Бузин обнаружил аномалии, напоминают давнишнюю песенку из репертуара «Радионяни»: «А может, он – немой?» Тем более что ни невключение в список жильцов новостройки, ни голосование по открепительным работников близлежащего предприятия никак не могут объяснить стопроцентной явки.

Впрочем, Григорьев признает возможность «цифровых накладок», а также то, что математика способна помочь их выявлению. И тут он, безусловно, прав. Сегодня мы уже знаем результаты некоторых проверок, которые Мосгоризбирком произвел по запросу Бузина (Бузин ведь – заметьте – обратился не только в газету, но и в комиссию). Оказалось, что на участке № 1243 в строку 1 протокола записали не то число – и явка с 81% поднялась до 100. То же самое – на участках № 1504 и 1706. Это, конечно, не вброс, но ошибка – и довольно грубая (даже если ее называют «технической»). А вот как стопроцентная явка была обеспечена на участке № 1257 – внятного объяснения так и не дано.

И обратите внимание – благодаря дотошности одного Бузина уже обнаружены ошибки на этих трех участках и другие «технические» ошибки еще на трех участках. А сколько ошибок может быть обнаружено, если всерьез заниматься проверками, а не пытаться заткнуть рот критикам?

Не могу пройти и мимо рассуждения Григорьева о том, что пропорциональная система «существенно снижает возможность критической ошибки». Это – если рассуждать в категориях, «какая партия заняла первое место». Если же нас интересует судьба каждого мандата, то очевидно, что на число мандатов, которые получает та или иная партия, влияют десятые доли процента; а для распределения мандатов внутри списка существенными могут оказаться и две тысячи голосов. В чем нетрудно убедиться, проделав соответствующие расчеты.

А теперь напомню: выявленные аномалии имеют масштаб в несколько миллионов голосов. Или на языке мандатов – более 30. Поэтому отмахиваться от тех данных, которые приводит Бузин (и не он один, не так давно в «Новой газете» была аналогичная публикация Владимира Козлова и Дмитрия Орешкина – признанных специалистов в области электоральной статистики), это уподобляться страусу, прячущему голову в песок.

Восстановить подорванное доверие к выборам невозможно, если начисто отрицать очевидные вещи и замалчивать любые нарушения. Напротив, открытое обсуждение проблем скорее всего приведет к повышению доверия. Опыт показывает, что в обществе да и в экспертной среде (особенно среди экспертов, близких к оппозиции) есть склонность к преувеличению масштаба нарушений (вплоть до сакраментального: «сколько захотят, столько и нарисуют»). И путем открытого честного разговора можно от этих преувеличений избавиться.