Егор Терентьев Бюрократический ответ на коррупционные вызовы
Когда Владимира Путина на его последней пресс-конференции в статусе президента спросили, какая проблема более всего утомила его на посту главы государства («не решается, и все, хоть ты тресни», пояснил журналист свой вопрос), тот, практически не задумываясь, коротко бросил: «Коррупция». Такой ответ могли бы дать абсолютное большинство предшественников предыдущего главы государства (кроме, возможно, Иосифа Сталина). Коррупция в России традиционно считается проблемой нерешаемой: понятно, что ликвидировать ее полностью, как и любую другую разновидность преступности, не удастся, но и свести хотя бы к среднеевропейскому уровню, как уверены многие, крайне затруднительно, если вообще возможно.
Наблюдатели уверены: масштабы коррупции в современной России колоссальны. По подсчетам фонда «Индем», ежегодный коррупционный оборот в стране составляет 300 млрд. долл., что сопоставимо с размерами доходов федерального бюджета. Трансперенси Интернешнл ставит Россию на 143-е место в мире по индексу восприятия коррупции.
Между тем ответ нового президента Дмитрия Медведева на существенно усилившиеся в последние годы коррупционные вызовы пока получается чисто бюрократическим. Очевидно, что само по себе создание Совета по противодействию коррупции проблемы не решит. Тем более что аналогичный орган со схожим названием – Совет по борьбе с коррупцией – несколько лет существовал и при Путине и доказал свою полную неэффективность, признанную в том числе самим руководством страны. (Характерно, что Михаил Касьянов официально оставался его руководителем целых три года после отставки с премьерского поста, то есть даже будучи в жесткой оппозиции к Кремлю. Понятно, что существование этого совета было пустой формальностью.)
Однако даже это небольшое отличие в названиях дает повод пока для очень умеренного, но все же оптимизма: «противодействие» – понятие значительно более широкое, чем просто «борьба», и указывает на возможность выработки действительно системных решений, что, собственно, подчеркивает и сам президент. До сих пор же коррупция рассматривалась исключительно в криминальном ракурсе, а противодействие ей виделось лишь в уголовном преследовании коррупционеров, зачастую превращавшемся в эффектную, но неэффективную кампанейщину.
Веревка для казнокрада
Считается, что укорененность коррупции в России имеет глубокие исторические причины: до петровских времен государственные служащие вообще не получали жалованья и совершенно официально содержались за счет лиц, заинтересованных в их деятельности, – «кормления». Получение взятки стало преступлением, по сути, лишь при Петре Великом.
Распространенность коррупции во все времена давала огромную пищу для художественных произведений, в основном сатирического толка. Классическим в этом плане стал гоголевский «Ревизор».
А имя одного из героев культовой книги Ильфа и Петрова «Золотой теленок» Корейко, скромного служащего ничем не примечательного учреждения и одновременно подпольного миллионера, сколотившего состояние на теневых незаконных махинациях, до сих пор является нарицательным. Разве что образ современных Корейко существенно изменился по сравнению с временами нэпа – от прежнего стремления сохранить в тайне свои капиталы нынешние мздоимцы избавились и не опасаются открыто демонстрировать несоответствие своего роскошного образа жизни отнюдь не высоким официальным доходам.
Как и коррупция всегда была распространена повсеместно, так и борьба с ней во все времена становилась едва ли не обязательным элементом внутренней политики всех российских руководителей. Причем к коррупции относились сугубо как к криминальному явлению, противопоставляя ему репрессивные меры, иногда в виде массовых кампаний в низовом и среднем уровнях номенклатуры. Что характерно, высшие слои элиты практически никогда не страдали от жестких антикоррупционных мер.
Когда в конце 80-х годов следователи прокуратуры Тельман Гдлян и Николай Иванов раскручивали «хлопковое дело» в Узбекистане, вся страна была поражена масштабами и уровнем последовавших арестов. По результатам следствия были арестованы 11 из 13 членов ЦК Компартии Узбекистана и 8 первых секретарей обкомов республики. Следователи потом многозначительно утверждали, что ниточки «хлопкового дела» вели в Москву, в союзное руководство. Разоблачений, впрочем, не последовало. А вышедшие из-под контроля руководства сыщики попали в опалу, на чем сделали короткую, хотя и бурную политическую карьеру (народный лозунг «Дело Гдляна–Иванова защищать страна готова» был едва ли не одним из главных в перестройку).
Недавняя волна арестов высших чиновников на муниципальном и региональном уровнях – очередной пример антикоррупционной кампанейщины, никак не повлиявшей на общий уровень распространенности мздоимства в стране.
Бесперспективность подобных мер понимал еще Петр Первый. Поговаривают, что первый российский император одно время собирался вешать любого чиновника, укравшего на сумму, равную цене одной веревки. Но быстро одумался, поскольку рисковал остаться вообще без государственного аппарата. Тем более что в его администрации борьбой с коррупцией занимался, как впоследствии выяснилось, отъявленный взяточник.
«Ничего плохого в ней нет»
Проблема заключается еще и в том, что если массовые аресты проворовавшихся чиновников население готово поддержать полностью и безоговорочно, то к системным мерам по борьбе с коррупцией может отнестись довольно прохладно.
Коррупционная модель поведения давно стала восприниматься в обществе как норма. Население фактически поделено на тех, кто дает взятки, и тех, кто их берет. По данным социологов, общество относится к коррупции весьма мягко, а некоторые ее проявления даже не считает преступлением. Как с точки зрения житейской логики не считается преступлением и дача взятки во многих повседневных случаях взаимоотношений с представителями власти. Когда в 2004 году милиция арестовала автолюбителя Ильдара Бичарова по подозрению в попытке подкупа сотрудника ГАИ, многие встали на защиту обвиняемого – при том что к доказательной базе особых претензий не было.
Кинорежиссер Андрей Кончаловский вообще считает коррупцию чертой, органически присущей российскому обществу. «Русская культура не имеет антител против коррупции. Это как плохой иммунитет, и обязательно будет вирус. И она будет развиваться всегда, какая бы политика ни пришла, – говорил Кончаловский в интервью «Новым Известиям» еще три года назад. – Ничего плохого в ней нет. Что такое коррупция? Коррупция – это использование служебного положения в личных целях. Это значит, что чувства человека важнее закона. К закону русский человек всегда относился без всякого уважения. Для приятеля, для себя, для детей он нарушит любой закон. Вообще коррупция – это определенное выражение любви. А как же иначе? Сделай, Вася. И он делает».
«В нашем обществе очень низкая правовая культура, для большинства людей законы не существуют, – объясняет социолог, руководитель аналитического отдела ВЦИОМа Леонид Бызов на сайте apn.ru. – Они или не слышали ни о каких законах, или не уважают их. Все привыкли, что у них есть знакомый человек в администрации: нужно сходить, что-то принести ему – и проблема будет решена, есть знакомый милиционер, и так далее. Именно так все решают свои проблемы. Сегодня коррупция делает решение вопросов проще, удобнее и эффективнее».
Прогнозы пессимистические и не очень
Для оппозиционных экспертов замыслы Медведева бесперспективны еще и потому, что, по их мнению, для эффективной борьбы с коррупцией необходимо в корне менять саму политическую систему, на что новый президент пойти не захочет или не сможет. А без таких изменений решение проблемы либо будет заболтано, либо превратится в очередную PR-кампанию власти.
Руководитель фонда «Индем» Георгий Сатаров первым ввел в оборот термин «коррупционноемкость». Так эксперт попытался обозначить всю сумму потенциальных взяток, которые могут быть вложены в отдельную отрасль, проект, начинание. «В рамках нынешнего режима (а Медведев находится в рамках этого режима) он вряд ли что-то сумеет изменить, даже если захочет. Побороть коррупцию у него не получится», – заметил Сатаров в интервью «Немецкой волне» еще в феврале, когда Медведев только обозначил свои будущие устремления.
«Не надо быть высоколобым экспертом, чтобы понимать очевидное – наше нынешнее государство не сможет функционировать, отказавшись от коррупционной схемы. Даже если предположить, что уволятся не все чиновники, то на основании каких аргументов оставшиеся начнут принимать решения? Другими словами, как чиновнику определить, какое решение правильное? У него и навыков-то таких нет и отродясь не было. Вопрос: «Если он ничего не дал, то почему я должен ему что-то там подписывать?» – поважнее шекспировского», – иронизирует оппозиционный журналист Александр Рыклин в «Ежедневном журнале».
Общая картина предстает настолько безрадостной, что даже прокремлевские эксперты не скрывают: реальная борьба с коррупцией будет очень тяжелой. «Не стоит и думать о кавалерийских наскоках и скорой победе. Все будет очень сложно и долго. К этому власть должна быть готова уже сегодня», – делает банальный прогноз политолог Михаил Бударгин во «Взгляде».
Получается, от Медведева требуется совершить почти невозможное. Ближайшее время покажет, насколько серьезны намерения власти: конкретные антикоррупционные рекомендации будут выработаны в течение месяца. Правильно поставленная задача – уже половина успеха в ее выполнении.
Дарья Гармоненко