Александр Коновалов На мой взгляд, вся эпоха Путина относительно делится на два очень разных периода. Первый ведет отсчет со времени теракта сентября 2001 года. Россия тогда сделала неожиданный для очень многих, в том числе и для российских чиновников, поворот в сторону Запада. Вспомните, Путин был первым лидером мира, позвонившим президенту США и заявившим, что Россия плечом к плечу с Америкой в борьбе против терроризма, что мы хорошо понимаем, что это за угроза. Многим тогда казалось, что Путин делает прозападные повороты. Я категорически с этим не согласен: президент делал исключительно пророссийский шаг, очень оправданный и определенный. Тогда прежде всего мы решали задачи собственной безопасности.
А потом после оранжевых революций мы сделали новый поворот, очень резкий, апофеозом которого явилась мюнхенская речь Путина. Мы вдруг резко повернули от курса на демократизацию к курсу на усиление роли государства, авторитарных тенденций и на поиски врагов на Западе. Этот второй период был ознаменован тем, что присутствовала попытка объяснить все наши проблемы вражеским окружением, пытающимся куда-то завлечь нашу страну и ослабить ее влияние в мировом пространстве. На мой взгляд, эта была не очень удачная попытка объяснить то, что объясняется прежде всего внутренними процессами. Которые мы не изучали и не хотели изучать в странах постсоветского пространства, а ведь это очень сложные и многогранные процессы.
Тот резкий поворот к авторитарности являлся свидетельством испуга перед ситуацией, мы просто испугались того, что эти изменения придут и к нам. Внутренние и политические процессы в постсоветских странах пришли к неприятию автократических, авторитарных тенденций намного раньше, чем здесь у нас в России. И наше руководство серьезно испугалось того, что мы можем быть поставлены в очередь. И одна из серьезных ошибок Путина в том, что он поверил в то, что извне такую революцию можно экспортировать. Мы все еще, на мой взгляд, находимся во втором историческом периоде, хотя уже и начинаем понимать, что он очень неконструктивен и непродуктивен.
Если говорить еще о каких-то отличительных чертах, которые можно отнести к характерным в путинский период, то очень многие справедливо отметят, что страна стала жить богаче, что у значительной части российских семей возрос доход. Хотя, как мне представляется, жизнь недопустимо большой части населения выглядит не жизнью, а борьбой за существование. И очень трудно объяснить, почему в стране, захлебывающейся от нефтедолларов, нельзя прожить на пенсию. Хотя мы все видим, что в Москве от машин, и очень дорогих и престижных машин, не протолкнешься, что в столице огромное количество магазинов, которые ломятся от товаров.
И это, естественно, записывают в достижения руководства, хотя дело здесь не в политике руководства, а в итогах фантастической конъюнктуры на мировых рынках энергоносителей.
И вот тут бы я сказал о главных упущениях. Сейчас модно говорить о лихих 90-х, а я бы обозначил бездарно упущенные двухтысячные. У нас была уникальная возможность – практически не было внешних врагов, их и сейчас, кстати, пока нет, не было никаких серьезных угроз, был огромный профицит бюджета, на нас просто сыпались деньги... И как мы их использовали, а точнее, как мы их не использовали?! До каких уровней дошла коррупция и неэффективность государственного управления, наверное, в свое время будут так же снимать кино, как про лихие 90-е, только еще более впечатляющее.
Россией владеют и управляют чиновники. И чиновничий класс в стране намного превышает количество чиновников в Советском Союзе. Ведь начинал Путин с того, что говорил о сокращении бюрократического аппарата чиновников.
А сейчас все вылилось в абстрактные и безотносительные речи про то, что свобода лучше несвободы. И если посмотрите на относительно ранние послания Путина к Федеральному собранию, то вы практически найдете все, что сказал в инаугурационной речи Медведев. Сегодняшний президент почти дословно повторяет тезисы экс-президента. И четыре «и» Медведева – инфраструктура, инновации, инвестиции, институты – это приоритеты, которым он хочет отдавать основные усилия на начальном этапе своего президентства, они странно смотрятся в стране, где институты постоянно демонтировались, где полностью исчезло разделение властей, где абсолютно исчез независимый суд.
И мы становимся страной, с одной стороны, привлекательной для инвестиций, а с другой стороны, очень несимпатичной для контактов. Ненадежной.
Дарья Гармоненко