Люди в черном

Скинхеды убеждены, что вправе следить за чистотой нации.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

...Встретиться нам предстояло у памятника Грибоедову на Чистых прудах. Вечерело, но эти шесть–семь человек, облаченные во все черное, на фоне надвигающейся ночи все равно выделялись в толпе, обтекавшей их со всех сторон.

Без лишних слов ставим на лавочку два ящика пива – ввести в скин-сообщество меня должны знакомые ребята – рокеры. Они же и посоветовали представиться столь ненавязчивым способом. И вправду срабатывает, завязывается разговор, не спеша попивается пиво, несмотря на запрет на распитие напитков, содержащих алкоголь, в общественных местах. На нас, кстати, никто не обращает внимания, ни люди, ни даже сотрудники милиции, чьи силуэты изредка мелькают на площади перед входом в метро. Мы никуда не спешим, ждем еще одного парня, Щорса, как мне пояснили. У меня легенда: я – питерский пацан по кличке Кефир, интересуюсь тем, чем живут и развлекаются столичные челы. Вот, наконец, из метро выходит высокий парень. Одет он был почти так же, как и все остальные: в черную свободную куртку военного покроя, черные брюки и такого же цвета бейсболку. Так же, как и у всех из этой компании, у него на левой части воротника куртки нашиты две параллельные полоски из белой ткани. Как я потом выяснил – это был отличительный знак их команды, обозначающий чистоту расы. Единственное, чем Щорс отличался от своих друзей, – обувь – дорогие кожаные «катерпиллеры» с титановой вставкой в мыске и на заднике. В драке в них можно переломать ногу противнику с одного удара, даже не имея специальной подготовки.

Чужие сюда не ходят

Едем в район Капотни, как мне объяснил парень, представившийся Дроном. К слову, за все время моего пребывания среди скинхедов никто ни разу не назвал друг друга по имени, только клички.

Станция «Марьино», далее на маршрутке до одного из капотненских кварталов. По обеим сторонам по пути следования маршрутного такси безрадостные пейзажи: промзона, ряды блочных многоэтажек, грязь, пьяные прохожие – типичная картина окраины мегаполиса. Рядом с ларьками на автобусной остановке, где мы выходим, сидят несколько бомжей.

«Смотри, Щорс, – сказал один из скинов. – Вот, б┘ свиньи! Таких мочить надо. Всю нацию портят, суки! Давай замочим их».

«Нет, сегодня не будем. Сегодня у нас гости», – несколько раздумчиво отвечает Щорс, и я понимаю, что сегодня бомжам просто повезло. Подходим к грязно-белой 14-этажке и входим в подъезд. Никаких кодовых замков и каких-либо других технических наворотов на двери в подвал нет – она просто открыта. Еще несколько минут внутри подвала – и мы в бомбоубежище, где никакого намека на присутствие представителей гражданской обороны не наблюдается. Большая комната, примерно 10 на 8 метров напоминает «красный уголок» советских времен – телевизор, обеденный стол, стулья. К стенам скотчем приклеены постеры из разных фильмов со Шварценеггером, Сталлоне, Брюсом Уиллисом. Рядом, в небольшом помещении некое подобие спортзала, инвентарь не ахти какой современный, но подкачать мышцы в различных местах вполне возможно.

В «красном уголке» уже находится человек 15. И, что самое интересное, среди них три девушки. Они тоже во всем черном, на воротничках курток тот же опознавательный знак, две из них коротко, почти под ноль пострижены, у третьей из-под бейсболки выбивается роскошный конский хвост. Никаких проверок, никакой конспирации, чувствуется, что скины обитают здесь давно и опасаться им некого.

Признаюсь, я был удивлен тому, что они совершенно спокойно ходят по улицам в своей демонстративной форме, что, почти не скрываясь, занимают довольно приличный подвал. Ведь когда почти 30 человек в черном спускаются в подвал и долгое время там находятся, это должно настораживать. По крайней мере жителей этой самой многоэтажки. Но нет, за все время, что там находились, ни одного постороннего лица или хотя бы стука в дверь.

«Мы бы тебя не выпустили»

Где-то ближе к одиннадцати вечера в бомбоубежище заходит тот, при чьем появлении все сразу замолкают. Вожак, как я догадываюсь. Крепко сбитый, сразу чувствуется, что качок, парень невысокого роста, у которого бритая голова блестит, словно бильярдный шар. На вид Хмурому около 30, но чувствуется, что он много старше. Его взгляд в мою сторону действительно не предвещал ничего доброго, колючие глаза ощупали меня с ног до головы. Но я все еще держался в роли развязного питерского экстремала.

Вывести Хмурого на разговор оказалось непросто. Я стал спрашивать у него, чем они вообще по жизни занимаются. Он отвечал мне осторожно, видно было, что приглядывается к незнакомому человеку. Говорил, что район Капотни – под их контролем, что его команда борется против «черных» (это было самое корректное определение тех, кого скинхеды не зачисляют в стан своих, чистых по расовому признаку), которые сначала всю торговлю к рукам прибрали, а потом стали пролезать во все властные места, в том числе и в милицию.

Осторожно интересуюсь, а разве можно милиции как-то противостоять? (Понятно, что разговаривали мы на другом языке, на сленге почти что подзаборных мальчиков.)

«С ментами, конечно, тягаться трудно, но пару-тройку из них мы все же от...ли, теперь нас не трогают», – спокойно отвечает мне Хмурый.

Позже, когда приходится осознать, что передо мной не просто молодые ребята, собирающиеся от нечего делать, а именно скин-группировка, я «раскрываюсь». Но только вожаку группы, в стороне от остальных. Рассказываю, что выполняю редакционное задание, что пришел к ним под прикрытием (а иначе какие гарантии остаться целым-невредимым). В ответ слышу, что мне крупно повезло, что я не успел узнать, как кого зовут на самом деле или еще каких-нибудь личных подробностей про членов его группы. «Иначе мы бы тебя не выпустили», – говорит мне Хмурый абсолютно спокойно, но я чувствую холодок в спине и верю, что так оно и было бы.

«Праздничные» налеты

Впрочем, даже поняв, что перед ним журналист, вожак скинов не тушуется. Мне запрещено только снимать на камеру, все остальное он рассказывает чуть ли не с удовольствием. Про то, что в армии служил в спецназе и под его руководством была группа нацменов. «Мы мочили тогда именно русских», – поясняет и говорит, что именно тогда он понял, что славян могут победить, если они разрознены, и потому нужно объединяться. Рассказывает, что после армии подался в РНЕ, но ушел оттуда, когда понял, что, по сути, несколько людей на самом верху объединения просто-напросто используют своих единоверцев и делают на всем этом деньги, и немалые. К слову, Хмурый не принадлежит к низам общества, у него высшее образование, где работает, объяснять не стал, но чувствовалось, что явно не на заводе или в автосервисе, как большинство присутствующих в его банде.

«При желании и необходимости мне могут прислать подмогу до 600–700 человек, – предупреждая мой вопрос, говорит с еле уловимой гордостью. По его словам, в столице примерно 60–70 таких же по численности команд, как у него, что знакомы между собой только руководители групп, а все остальные, даже учась в одном и том же институте, могут не подозревать, что они из одной и той же организации. Вспоминает, как образовал эту свою команду несколько лет назад. Говорит, что на него случайно вышел человек, который предложил ему собрать группу из 30–40 человек, чтобы встать на защиту тех самых бабушек, которым «разные хачи совсем житья не дают на рынках, у метро и в других местах». По словам Хмурого, была обещана, в случае чего, и финансовая поддержка. Через некоторое время костяк группы был организован и все стали собираться здесь, в бомбоубежище, рядом с автосервисом, в котором многие из членов группы подрабатывают.

Потом, совсем меня не стесняясь, Хмурый тихо, но так, что все его услышали, сообщил, что приближается «день рождения одного из наших вождей, и надо этот день обязательно отметить». А на вопрос сотоварищей, как и когда, точно так же спокойно стал перечислять все те близлежащие рынки, куда можно нагрянуть и порезвиться.

А мне пояснил, что акции у них бывают как по праздничным поводам, в число которых входят помимо дней рождений нации еще и всякие мусульманские, еврейские и прочие «нечистые» дни, так и по спецповодам. «Это когда мы вместе собираемся (кто это мы, он уточнять не стал, но было понятно, что речь идет вовсе не о простых членах скин-образования) и чувствуем, что-то про нас забывать стали».