Роза Цветкова
На праздную жизнь и любовь у Максима Новикова времени почти не остается.
Фото Алексея Калужских (НГ-фото)
На встречах он выглядел таким серьезным, что верилось с трудом в его всего 18 лет. Студент 2-го курса МГИМО Максим Новиков три месяца назад обзавелся еще одним общественным статусом – стал активистом движения «Наши». Среди вступивших в организацию «младших братьев» единороссов он, безусловно, один из самых молодых.
«Вы, наверное, убеждены, что нас туда насильно загоняют», – почти с первых минут знакомства ринулся в бой новоиспеченный нашист, придя в редакцию «НГ». Мы ему объяснили, что хотели бы услышать непосредственно, как становятся членами движения, тем более такого не сказать чтобы весьма популярного среди молодых.
Собственно, и сам Максим не скрывает, что в студенческой среде стал «белой вороной» почти сразу же, как только однокурсники узнали о его увлечении «нашизмом». Но Новиков, как заверяет сам, совсем не переживает по этому поводу. Или старательно делает вид, что его это не касается. «Главное сейчас – это учиться и учиться», – говорит убежденно, и я верю, что для него это действительно цель номер один: прошло больше недели, прежде чем Максим смог выкроить окошко для нашей первой встречи. А позже про интересную девушку, с которой совсем недавно познакомился, скажет, что «включил встречу с ней в план на следующую неделю». Все свободное от непосредственной учебы время студент проводит в институтской библиотеке или на мероприятиях, организованных «Нашими» для своих. Немного стесняясь поначалу, он вспоминает, как поступил в МГИМО. Оказалось, никто из его родных не верил в успех мероприятия, когда у себя в Сочи Максим прочитал в одной из газет, что Московский институт международных отношений объявляет конкурс, по результатам которого победители будут зачислены в вуз. Максим заверяет, что пристрастился к чтению газет лет с 10, и с тех пор это, по примеру отца, одно из его любимых занятий. Правда, признается, что сейчас узнает о последних новостях больше из интернета, но там, как он считает, мало аналитики и много вольнолюбия, не имеющего отношения к истинному патриотизму. Вопреки скептическим ожиданиям родственников – ну конечно, разве можно без знакомства поступить в такой элитный вуз! – юноша успешно прошел первый конкурсный этап, потом победил на региональном уровне, и вот вожделенное зачисление. И Москва со всеми ее соблазнами...
Но развлечения – это не для серьезного Новикова. У него даже в комнате общежития нет телевизора. Он его не смотрит вообще, это будет отвлекать от учебы, объясняет. Он за полтора года учебы не был ни в одном из столичных театров, музеев. Не гуляет бесцельно с девушкой по старым улочкам, не проводит время с друзьями в ночных клубах. Максим не видел ни одного нового фильма – ни отечественного, ни западного. Не получается у нас с ним и разговор о книгах – парень явно не в курсе литературных новинок. «Я решил для себя, что пока не прочитаю всю русскую классику, ни на что новомодное отвлекаться не буду», – поясняет серьезно, а на мой вопрос, на чем сейчас остановился, послушно рассказывает, что на записках Достоевского.
Относительно того, что ничего, кроме классики, Максим немного лукавит. Почти всегда в последнее время он носит в портфеле книгу Владислава Суркова «Русская политическая культура. Взгляд из утопии». И все время читает материалы из нее, и не просто так, а с карандашом в руках. «Тебе действительно все это интересно?» – спрашиваю. В ответ Максим открывает очередную закладку в книге, и я вижу статью Константина Ремчукова, всю испещренную карандашными пометками. «Я с ним (Ремчуковым) не во всем согласен», – поясняет, и мне приходится поверить, что не ради популизма носит молодой человек с собой эту брошюру. И хотя идея суверенной демократии юноше близка, но, чувствуется, явно не со своих слов: в собственных тезисах Максима нет эмоциональной окрашенности, он говорит об этом, словно о выученном уроке, а при любых контрвопросах слегка теряется.
Но о каких-то вещах говорит уверенно и даже с пылом. Вообще все, что касается темы заграницы, вызывает у него внутреннее отторжение. Про западную музыку говорит с пренебрежением, спрашиваю, где хотел бы жить за пределами России, все-таки институт международных отношений, категорическое «нигде». И только потом, поняв, что не имелось в виду «уехать насовсем», успокаивается. И надолго задумывается. «Пожить годик, например, где-нибудь было бы интересно, – говорит наконец, – но служить хотелось бы отечеству. Я ведь на самом деле патриот». А когда его спрашиваю, какой смысл он вкладывает в это определение, в ответ звучат высокопарные и довольно стандартные слова про приоритет и лидерство на мировом пространстве.
Максим настолько уравновешен, дисциплинирован и организован, что в какой-то момент я не выдерживаю и замечаю: «Тебе бы военным быть!» – «А я и хотел в суворовское поступить после восьмого класса», – ответил сейчас уже студент-«международник», – только родители были против, отсоветовали». А еще точно так же серьезно рассказывает, что сначала хотел примкнуть к коммунистам, импонировало то, что за все эти годы они оставались верны своим принципам. (Я было напомнила про ставшее крылатым выражение «Не могу поступаться принципами», но оказалось, что несостоявшийся коммунист ничего не слышал про Нину Андрееву.) Но юным ленинцем Максим Новиков не стал, потому что некоторые пункты программы КПРФ смущали ум студента, изучающего принципы рыночной экономики, – про экспроприацию собственности, к примеру. О том же, как он вступил в движение «Наши», «новобранец» рассказывает вполне охотно. Это вышло, по его словам, почти случайно: в интернете нашел электронный адрес Якеменко, написал ему письмо о том, что хотел бы узнать о движении поподробнее, тот посоветовал ему обратиться к одному из московских комиссаров. Потом собеседование, первые задания.
Теперь Максим, говоря о движении, с гордостью произносит «Мы». Еще вспоминает, как проходил «боевое крещение» на ролевой игре в каком-то заброшенном и полуразвалившемся то ли складе, то ли производственном цехе. Что не в одной ситуации там нужно было себя пересиливать и делать то, что совсем не хотелось. Допустим, есть отварные мозги некоторые отказывались. «Сразу этим проявлялась слабость со стороны таких брезгливых», – уточняет. А когда спрашиваю, а зачем нужно было это делать, опять звучит будто заученное: «Это закаляет, мы там прошли проверку на коллективизм, способность к координированию в экстремальных ситуациях».
Потом, словно спохватываясь, снова начинает говорить про то, что никто никого не принуждает ходить на митинги или общие мероприятия «Наших», просто «тебе самому неудобно не пойти, если ты можешь».
«И мы вовсе не роботы какие-то» – это он говорит, поймав мой скептический взгляд, – нам интересно заниматься делами во благо страны, чувствовать свою значимость». И объясняет, что очень благодарен «Нашим», потому что за эти три месяца познакомился со многими интересными людьми из числа соратников.
«Скажи, кем ты себя видишь лет через 10», – не унимаюсь я. «Я вообще не люблю мечтать, это все напрасная трата времени, лучше в это время заниматься конкретным делом», – парирует целеустремленный активист молодежного движения. И все же иногда он проговаривается о своих мечтах и устремлениях. Почти с благоговением и не раз упоминает о том, что два экс-комиссара движения в декабре стали депутатами Госдумы, а еще несколько человек работают помощниками у депутатов-единороссов. А еще второкурсник международно-правового факультета МГИМО мечтает поучаствовать в создании какого-нибудь важного и нужного обществу закона. А потому все интересные моменты беседы для себя записывает. «Все может пригодиться», – философски заключает. Но никак не реагирует на мой очередной провокационный вопрос: «А может ли так случиться, что ты разочаруешься в движении «Наши»?»
