Роза Цветкова – Николай Владимирович, как бы вы охарактеризовали уходящий политический год? Что в основном ему было свойственно?
– 2007 год прошел под флагом предстоящего перехода власти и реконфигурации в связи с этим политической системы и системы управления под конец второго президентского срока Путина. Весь второй срок, мне кажется, был почти потерян для России, и колоссальные, финансовые прежде всего возможности страны оказались недоиспользованными. Масштабные реформы, которые планировались в начале срока, не были проведены. Эти реформы пошли не так, как хотелось бы, во многом в силу объективных причин – отдельные реформы были плохо подготовлены и плохо реализовывались; кроме того, их начали реализовывать одновременно, как если бы пациенту в больнице стали делать операцию на сердце, желудке и, скажем, ноге в одно и то же время. Неудивительно, что, по большому счету, ничего не получилось. Очевиден стал и системный кризис: когда в угоду тактическим соображениям парламент превращают в место, которое играет исключительно формальную роль и просто штампует планы правительства, часто проходят недостаточно подготовленные решения, а цена ошибки существенно возрастает. Если правительство не очень хорошо разрабатывает планы, но все же передает их в Думу, где «нет места для дискуссий» и соответственно эти ошибки никто не вылавливает, то такие просчеты стоят в сто раз дороже. Так как начинают реализовываться ошибочные вещи и мы сталкиваемся с колоссальными проблемами, связанными с неправильным принятием решений.
Что касается года уходящего, он был скорее посвящен подготовке управленческой, партийной и шире политических систем к тому, что произойдет в марте–мае 2008 года. Был существенно расчищен партийный ландшафт, и было разрешено существовать только тем самым четырем партиям, которые разным образом, но оказались представленными еще в прошлой Думе, и никому больше. Этот год, как и часть предыдущего, прошел под знаком выборов в Госдуму, и они, выборы, длились существенно дольше, чем это могло показаться, если посмотреть на саму кампанию, которая как раз и не бросалась в глаза и была лишена какого-то особого содержательного смысла.
– Какой смысл вы вкладываете в расчищение партийного ландшафта, для кого это делается в первую очередь?
– Сюда входит все: и регистрация, и не регистрация партий на федеральном уровне, и закрытие региональных отделений ряда партий, но самое главное – образование СР как запасной, младшей партии власти. Мне кажется, создание «Справедливой России» – вообще очень интересный проект, который как раз практически целиком уместился в этот год и который за это время прошел очень разные стадии развития. Вспомните, появлению СР предшествовала политическая инженерия, когда сначала было заменено руководство двух успешных электоральных проектов – «Родины» и «Партии пенсионеров», а потом их объединили с малоуспешным партобразованием «Партия жизни» под началом руководителя этого проекта. СР достаточно удачно показала себя на серии региональных выборов, а дальше пошла вниз, и казалось, что с объявлением Путина о присоединении к ЕР шансов на выживание у эсэров не осталось.
Однако Кремлю СР оказалась нужна, и, в общем, можно понять, зачем. Мне кажется, что дальше ее ждут хорошие перспективы, потому что кончается время, когда власть делала активные популистские ходы и ЕР могла парировать все заявления и обещания СР тем, что последняя лишь предлагает и обещает что-то, в то время как партия власти уже конкретно делает – повышает зарплаты, пенсии, – и уровень жизни резко растет и т.д.
Сейчас закончится выборный цикл, и окажется, что правительство не может и не хочет поддерживать дальше, потому что не имеет уже в том особой нужды, ту популистскую политику, которая последние пару лет давала возможность ЕР выступать как партии госзащиты, патернализма, протекционизма. Представляется, что СР в этой ситуации резко прибавит, потому что ее лозунги будут пользоваться популярностью. И эту популярность обеспечила ей именно власть – тем, что она всячески способствовала патернализму и поощряла это в людях. А сама власть в лице ЕР уже не сможет в полной мере соответствовать ожиданиям людей. И здесь, думаю, появится нужда, как ее сформулировал Владислав Сурков, в перемене ноги, на которой власть стоит и которая затекла. «Справедливая Россия» в таких условиях может оказаться очень даже востребованной.
– Получается, это было спланировано сознательно и задолго до реальной необходимости в партии Миронова?
– Сознательной была идея сделать запасную партию власти, что пытались сделать и ранее. Пока был экономический кризис, все партии власти были одноразовыми, использовались один раз на выборах. Дальше, поскольку ситуация ухудшалась, их популярность резко падала, и перед следующими выборами делали новую партию, которая также выступала как партия власти, но не была отягощена грузом обещаний и ответственности предыдущей. Сейчас, когда экономика идет вверх, ЕР – первый пример, что партия власти прошла фактически третьи выборы. Но понятно, что это тоже не будет продолжаться бесконечно. И в этом отношении иметь запасной вариант, партию, которая сейчас не очень жестко и остро критикует власть и партию власти, а потом может ее заменить, – это очень рациональный ход. В этом смысле замысел СР очень разумен. Но, подчеркну, СР хороша еще и тем, уже не с позиций Кремля только, но и общества, что ее создание способствует политической конкуренции. Это демонстрация здорового инстинкта самосохранения власти, которая, не имея внешних врагов, сильной радикальной оппозиции снаружи, тем не менее в виде второй партии оформила в публичном пространстве какие-то свои внутренние конфликты и расхождения. В этом отношении, я уверен, уход «Справедливой России» с политической арены, чего можно было ожидать еще месяц назад, был бы негативным и для общества, а не только для власти.
– То есть налицо весьма недвусмысленные манипуляции, в результате которых было принято решение все же сохранить жизнеспособность «Справедливой России»?
– Мне кажется некоторым фокусом то, что политическая партия, которая вдруг в разгар кампании оказалась лишена своего главного козыря и не смогла себя позиционировать как партия президента, вдруг получает электоральную поддержку, позволяющую пересечь барьер, и ее результат не очень отличается от результата, с одной стороны, гораздо более яркой в персональном плане ЛДПР и, с другой стороны, такой сильной и укорененной партии, как КПРФ. На чем это могло получиться? Думаю, исходя из политической логики этого не могло получиться без специальной помощи Кремля. В конечном счете, видимо, было решено, что это полезный проект, его надо поддерживать и рано переводить его в спящее состояние.
– Думается, спецрешения Кремля принимались не только в отношении эсэров, но и по ряду других партий.
– Да, в этом смысле результат выборов показателен, потому что четко делит партийные проекты на сорта. Есть живые, сильные и «пренебрежимо малые», в которые оказались превращены СПС и «Яблоко». Мне кажется, что это большая ошибка – сознательное банкротство этих партий, предпринятое Кремлем на последних выборах. Эти партии нужны, без них Кремлю будет много хуже, чем с ними. Вторая крупная ошибка – выкидывать (и это свидетельство неэффективности системы) из профессиональной политики, из парламента относительно молодых, профессиональных, активных политиков в преддверии того, что реформы, которые все равно придется осуществлять в следующий срок, будут достаточно болезненными и более чем вероятно вызовут массовую негативную реакцию. Это, мне кажется, очень близоруко, и это говорит об органическом пороке системы, когда каждое отдельное звено, узел работают на свой частный эффект, а не на общесистемный. Порок системы не в том, что ей не хватает блоков контроля или наказания (чтобы, как в случае с коррупцией, бороться с явлением, жестко контролируя и наказывая людей), а в том, что личные интересы явно расходятся с общими и их сумма не ведет к общесистемному интересу.
– К чему это может в итоге привести, учитывая к тому же последние события в политической жизни страны? Резкое усиление такой фигуры, как Медведев, например.
– При любом раскладе: Медведев – президент, а Путин – премьер или нет, нас ждет очень долгий переходный период. Тем более долгий, что Медведев наиболее, пожалуй, слабый персонаж на политической сцене из имеющихся. В том смысле, что у него нет своей команды, властной базы и он никакого касательства не имеет к силовым структурам, а это значительная часть компетенции резидента. Из списка кандидатов он наименее подготовлен к выполнению функций президента в полном объеме. И ему понадобится наибольшее время, чтобы шаг за шагом подготовиться и принять на себя эти функции, а система все это время не может находиться в бесконтрольном состоянии. И кто-то другой, в первую очередь Путин, должен выполнять эти функции, которые сейчас явно не по плечу Медведеву. Мне кажется, даже если Медведев останется единственным кремлевским кандидатом (а я не убежден сейчас в том, что именно он будет кандидатом Кремля) и его изберут президентом, все равно Путин не может и вряд ли планирует уйти от власти за те два месяца, что по Конституции ему отведены. Он так или иначе будет эту власть сохранять еще долгое время. Будет ли он при этом премьером или кем-то еще – это уже не так важно. Важно, что он будет рядом и сохранит за собой очень большие полномочия, которые передать сейчас Медведеву он не в состоянии. При этом ни март, ни май 2008 года не будут для Путина точкой невозврата – реальный объем его полномочий еще какое-то время, скажем, год-два, будет все равно выше, чем у нового президента, будет сохраняться и возможность решить, насколько эффективно идет процесс передачи власти и, соответственно, продолжать ли его дальше или все развернуть по-другому.
– Считаете, что интрига, кто все же станет преемником, все еще сохраняется?
– Думаю, окончательного решения еще нет. В ближайшее время мы можем увидеть, наоборот, усиление интриги, когда и если, например, будет выдвинут движением «За Путина» или еще кем-то еще один кандидат, которого президент тоже поддержит. Тогда это может быть конкуренция двух кандидатов фактически до момента голосования, а накануне голосования – поскольку, я уверен, двух кремлевских выдвиженцев не может быть в избирательном бюллетене, до такого разгула демократии мы не дойдем – останется один. Это может быть сделано и под тем предлогом, что двое договорились и снимающий свою кандидатуру идет к другому премьером или кем-то еще в команду. Окончательное решение будет принято в самый последний момент. Мне кажется, тот факт, что имя Медведева было озвучено за неделю до съезда ЕР, нельзя объяснить только тем, что Путин хотел показать: ЕР это не место, где делают президентов.
– Но ведь Медведев как раз отвечает условиям, при которых ныне действующий президент соглашался стать премьером, что сам же Путин фактически и подтвердил...
– Когда Путин обозначал эти условия, все были уверены, что так он охарактеризовал Зубкова. И если завтра Зубкова выдвинет движение «За Путина», то президент может сказать все то же самое. Что он его знает 20 лет, что он порядочный и т.д. Ровно то же самое действительно и в отношении, допустим, Иванова. И, если это произойдет, все будет выглядеть демократично, как если бы люди сами имели возможность определиться.
Возможно и такое развитие событий, при котором Медведев, будучи, возможно, хорошим кандидатом для «мирного времени», станет недостаточно хорошим в случае резкого ухудшения ситуации в мире или в стране и ему на смену выдвинут другого, более подходящего для «военного времени».
Но одно безусловно: Владимир Путин не уходит. Я считаю, что он не пойдет на трюк с переименованием президента в премьера, а будет в каком-то ином качестве. Мое мнение в пользу варианта второго кандидата и сохранения интриги до последнего, а дальше перехода Путина в статус регента при относительно слабом президенте, но не на посту премьера. Есть в конце концов Совбез, есть и другие структуры. Для Путина точка невозврата – не президентские выборы и даже не инаугурация, когда формально президент станет полноправным. Он еще долгое время будет оставаться более влиятельным, чем новый президент. И если динамика будет нормальная, то есть влияние нового президента будет усиливаться, а влияние самого Путина вследствие передачи полномочий будет ослабевать, то точкой невозврата станет тот момент, когда их полномочия сравняются. И до этого времени Путин должен решить, все ли идет по плану и может ли он идти вниз и потом выходить из этой переходной системы или же потребуется поменять правила игры.
