Вячеслав Огрызко
|
|
Советский поэт и критик Семен Родов. Фото Константина Паустовского. 1960 © Главное архивное управление города Москвы |
Но я считаю, что это не так. Журнал «Октябрь», на мой взгляд, основал критик Семен Родов. И он же формировал первые теоретические документы, легшие в основу платформы группы «Октябрь» (сам Родов, к слову, в 60-е годы утверждал, что написанные им документы «легли в основу принципа социалистического реализма»). И все это происходило на глазах комсомольского поэта Александра Безыменского.
Еще весной 1964 года Безыменский пожаловался в ЦК КПСС. Он писал, что главред «Октября» Всеволод Кочетов и его заместитель Петр Строков «придумали нравящихся им основателей журнала», став всячески раздувать фигуру Дмитрия Фурманова. Но, как утверждал в 1964 году Безыменский, «основателями журнала «Октябрь» и членами его первой редколлегии являлись С. Родов (ответственный редактор), Ю. Лебединский, А. Безыменский, Л. Авербах, Г. Лелевич, А. Соколов, А. Тарасов-Родионов. Этого опровергнуть нельзя».
Два слова о Родове. В молодости он примыкал к декадентам. Он писал:
Наши думы пламенели,
Мы любви простой хотели,
Но склониться не посмели
В круг заманчивой мечты.
После Октябрьского переворота для него не стоял вопрос, с кем сводить свою дальнейшую судьбу. Родов сразу вступил в партию. Сначала он бился за создание пролетарской литгруппы «Кузница». Потом все его силы были брошены на организацию литературного объединения писателей-коммунистов «Октябрь», которое стало жестко противостоять «Кузнице» (та одно время выступала за независимость писателей от Компартии). К слову, в 1923 году Родов вместе с поэтом Лелевичем и журналистом Борисом Волиным создал первый журнал своего объединения, получивший название «На посту». Но «На посту» был тонким журналом. А Родову хотелось выпускать еще и «толстяк». В итоге он придумал журнал «Октябрь».
А откуда взялась легенда, что «Октябрь» начинал Фурманов? А вот откуда. Фурманов в 1924 году работал редактором отдела современной прозы в Госиздате. Безыменский не раз тогда с ним пересекался. По его словам, Фурманов «помогал продвижению и ускорению выпуска журнала, но к формированию его, к собиранию материала, к редактированию первых номеров не имел никакого отношения».
Безыменский в письмах в ЦК уточнил: Фурманов помог Родову отвоевать в Госиздате две штатные единицы для журнала: машинистки и секретаря. Но, повторим, формированием и редактурой первых номеров «Октября» не занимался.
Кстати, более всех преувеличивал роль Фурманова в создании «Октября» историк литературы из города Иваново Павел Куприяновский. В 1964 году он в одной из своих работ утверждал, что Фурманов постоянно воевал с Родовым, в частности они расходились в отношении к «напостовству», а Родов в отместку не пропускал на страницы журнала рекомендованные Фурмановым рассказы Шолохова. Но это, я считаю, не так. Во-первых, поначалу и Фурманов, и Родов стояли на «напостовских» позициях. «Напостовство, – писал Фурманов 23 мая 1925 года, – наше знамя, от него мы не уходим и не уйдем. Напостовство победило гнусавившее кузнечество [выпад в адрес литературной группы «Кузница», в которую, к слову, входил Федор Гладков. – В.О.]». И второе. Ну не мог Родов завернуть в 1924 году молодому Шолохову какой-либо его рассказ. Ибо Шолохов тогда тесно сотрудничал с другим изданием. «Четко помню, – писал Безыменский в своей жалобе в ЦК, – что М. Шолохов не приносил ни одного рассказа в редакцию . Он печатал «Донские рассказы» в журнале «Комсомолия», где редактором был А. Жаров, а я – заместителем редактора». Кстати, Безыменский потом поправил Куприяновского и в другом моменте: он по сохранившимся стенограммам выяснил, что вообще-то Родова за якобы невнимание к дебютным рассказам Шолохова публично обвинял не Фурманов, а совсем другой писатель – Феоктист Березовский.
Теперь вернемся к уже упоминавшимся Серафимовичу, Гладкову и Горбатову. А они-то какое отношение имели к созданию журнала «Октябрь»? Да никакое. Первым отметаем Бориса Горбатова. Ему в ту пору было всего 16 лет, и он жил не в Москве, а в Донбассе. Гладков, будучи членом группы «Кузница», уже в силу этого не мог тогда иметь общих дел ни с Фурмановым, ни с Родовым. Держался тогда в стороне от «Октября» и Серафимович, поскольку у него на ту пору не имелось планов примыкать к какой-либо литературной группировке. Другое дело, Родов был редактором «Октября» недолго: чуть больше года. Его летом 1925 года на короткое время сменил Лелевич.
До сих пор неясно: Родов сам ушел из «Октября» или его «ушли». Точно известно только одно: уходу Родова предшествовало принятие постановления ЦК партии о литературе, которое он не принял, расценив его как ошибку властей. Еще известно, что перед самым уходом Родова из «Октября» в главной газете страны – в «Правде» – появилась статья с критикой Родова за игнорирование в литературе «попутчиков». Добавлю: без работы Родов оставался недолго. В конце 1925 года Агитпроп ЦК откомандировал его в распоряжение Сибкрайкома, и он стал заведовать литотделом в выходившей в Новосибирске газете «Советская Сибирь». Но и Лелевич надолго в «Октябре» не задержался. Он поругался с руководством РАПП и в феврале 1926 года принял участие в создании объединения уже «левых» рапповцев, которые ни в какую не хотели идти на сотрудничество с писателями-попутчиками. Кстати, до сих непроясненным остается вопрос: это он санкционировал публикацию в первом номере «Октября» за 1926 год статьи Юрия Либединского с критикой своего друга Родова «за колоссальное количество эротики» в поэме «Инна» или это было делом рук уже других сотрудников редакции?
Да, самого Лелевича в 1926 году в журнале «Октябрь» сменил Александр Серафимович. Тогда же резко сменилось и литературное направление этого издания. Так почему же Всеволод Кочетов с 1964 года и до своего самоубийства в 1973 году упорно противился тому, чтобы Родова называли основателем и редактором «Октября»? Причина была одна: он считал его оппозиционером, сторонником Троцкого и чуть ли не противником партии. Но Безыменский в письмах ЦК доказывал, что никаким оппозиционером Родов не являлся. В 1964 году комсомольскому поэту пообещал восстановить справедливость тогдашний завотделом культуры ЦК Дмитрий Поликарпов. «На одном из собраний московских писателей, – вспоминал Безыменский, – тов. Поликарпов подозвал меня и сообщил, что займется разбором ситуации, освещенной мною, произнеся немало резких слов по адресу позиции нынешней редколлегии «Октября». Смерть помешала ему сделать обещание».
А как на все это реагировал сам Родов? Болезненно. Конечно, он был не в восторге от того, что в прессе его роль в создании «Октября» то замалчивалась, то искажалась. Кроме того, Родову все не давала покоя изданная на рубеже 50–60-х годов Институтом мировой литературы трехтомная «История русской советской литературы» и особенно первый том о 1917–1929 годах. (А Родов очень долго работал в этом институте.) По его мнению, институт все переврал. Но кто к его устным оценкам прислушался? Родов сделал подробный разбор первого тома «академической» истории советской литературы. Получилась весьма объемная рукопись. Он ее назвал «Не та «История» и в 1968 году предложил ее издательству «Советский писатель». В издательстве эту рукопись Родова отрецензировал Иоанн Нович. Он сразу признал, что работа Родова представляет определенный интерес, поскольку автор активно участвовал в литературном движении послеоктябрьских лет и «многое из истории этого движения знает не по слухам, а из первоисточника». Вообще Нович нашел в рукописи Родова много достоинств. «К сильным сторонам рукописи С.А. Родова, – заметил он, – следует отнести многое из того, что он рассказывает о Пролеткульте, об идейных разногласиях внутри Пролеткульта, о выходе группы пролетарских писателей из этой организации в 20-м году (стр. 5–15); далее – о группе «Кузница» и разногласиях в ней (стр. 74–76); о совещании делегатов V конгресса Коминтерна по литературным вопросам (стр. 136–137); о переговорах Моск. Ассоциации пролетарских писателей (МАПП) и Леф’а (стр. 167); о разногласиях МАПП и «Кузницы» (стр. 171). Все это представляет немалый интерес, здесь, как говорится, С. Родову «и карты в руки». Многое из рассказанного им действительно, представляет страницы истории нашего литературного движения первой половины 20-х годов». Но что же не устроило Новича? Отсутствие в рукописи Родова характеристик и анализа творчества главных действующих лиц литературного процесса 20-х годов. По этой причине он отказался рекомендовать эту работу к печати. Отстоять свою рукопись в издательстве Родов уже не смог. Он умер буквально через два месяца после отзыва Новича.
В 1971 году Безыменский предпринял еще одну попытку защитить честь своего бывшего товарища. Он обратился с письмом в ЦК КПСС. Жалоба комсомольского поэта попала в отдел культуры ЦК, а именно к завсектором литературы ЦК Альберту Беляеву. Но этот функционер как литературовед специализировался на разоблачениях американских советологов. А что он знал о том, как создавалась советская литература и кто организовывал первые толстые журналы в СССР? Поэтому он заказал соответствующие справки в Институте мировой литературы. А оттуда ему пришел весьма уклончивый ответ. Нет, прямо Родов ни в чем не обвинялся, но сотрудники академического института посчитали нужным указать, что Родов одно время боролся с ЛЕФом, «Кузницей» и «Серапионовыми братьями» и публично выражал по некоторым вопросам литературы солидарность с Львом Троцким. Одного этого оказалось вполне достаточно, чтобы завсектором литературы отдела культуры ЦК Альберт Беляев прекратил рассмотрение всех писем Безыменского в защиту умершего в 1968 году Родова, предложив комсомольскому поэту больше не обращаться в инстанции и не уточнять, кто создавал журнал «Октябрь».
