Игорь Сид
|
|
Луксор. Рукотворное затмение солнца по-древнеегипетски. Фото Игоря Сида |
– Доха, как началось ваше знакомство с Россией?
– В моем воспитании большую роль сыграли родители, особенно отец. Он был шейхом в Аль-Азхаре, ведущем исламском университете. За прогрессивные взгляды, за симпатии к социалистическим идеям папу называли «красным шейхом». Он был одним из духовных лидеров и символов левого движения в Египте – в те суровые времена растущей ксенофобии и социальной дискриминации.
А я к окончанию школы решила стать врачом, хотела делать жизнь людей легче и счастливее. Для поступления в медицинский вуз на родине мне не хватило полбалла. Зато была возможность учиться за границей, в странах социалистического блока. В ту эпоху решение родителей отправить девочку учиться за рубежом выглядело, мягко говоря, смелым. Но папа сказал себе: «Если бы у меня был сын, разве я не отпустил бы его учиться за границу? Почему с дочкой я должен поступать по-другому?»
У отца была громадная библиотека. Помимо книг по истории ислама и наследию исламской цивилизации, по истории других религий и цивилизаций, там было много мировой художественной литературы – на европейских языках и в переводе на арабский. И в том числе чуть ли не вся русская классика. Все школьные годы я с наслаждением читала эти книги. Поэтому, когда папа спросил, в какую страну я бы хотела поехать учиться – в Болгарию, ГДР, Румынию, СССР?», я не раздумывая ответила: «Конечно, в СССР! Я так хотела бы познакомиться с князем Мышкиным!» (Смеется.)
После смерти отца его именем была названа школа в Каире, и мама передала туда нашу огромную библиотеку.
Сперва я училась год на подготовительном факультете в Институте имени Пушкина для поступления в 1-й Московский государственный медицинский университет, потом в других вузах и в конечном счете приобрела профессию египтолога, чему очень рада.
– А еще вы окончили Евангелическую богословскую семинарию в Каире по специальности «Христианское арабское наследие», став там одним из первых выпускников-мусульман…
– В моей стране, кроме мусульманского большинства, живут и христиане-копты. Поэтому для меня как для писателя и общественного деятеля важнее не общность религии, а общность гражданства, общность родины. Идея гражданской общности сможет помочь нам, египетским мусульманам и христианам, жить в гармонии друг с другом. Я решила написать о коптах, но, будучи из мусульманской семьи, недостаточно знала о них и вообще о христианстве. Поэтому и поступила в семинарию.
– Как сложился ваш контакт с российской читательской аудиторией?
– В Россию, ставшую для меня родной, я езжу довольно часто. В 2019 году в московском издательстве вышел в переводе Моны Халиль сборник моих рассказов о жизни современных египтян. Заглавие – «Люжи должна быть наказана» – взято из миниатюры про кошку, сбежавшую от своих чересчур заботливых и властных хозяев. Стремление к свободе может быть наказуемо, но наказание его не останавливает… Совсем простая, но жизненная метафора. Презентации книги прошли в Библиотеке иностранной литературы, в Доме-музее Марины Цветаевой – и было приятно узнать, что его директриса жила в детстве в Египте и любит мою страну. А в прошлом году в переводе Елены Гимон в издательстве «Летний сад» вышел роман «Каир, 104». Там присутствует элемент магического реализма. Роман переведен на несколько языков, его изучают в ряде университетов в европейских и арабских странах.
– О чем ваш последний роман «Утро 19 августа»? Дата выглядит очень знакомой.
– Дата, конечно, знакома всем россиянам. Государственный комитет по чрезвычайному положению и все остальное. Впервые через три десятка лет я решилась написать о событии, которое оказалось важным не только для миллионов советских людей, но и для меня, египетской студентки, заставшей этот исторический катаклизм и видевшей все своими глазами.
Мне было 17 лет, когда приехала в Советский Союз. Я была наслышана про социализм, про равноправие и приехала с большими ожиданиями. Я знаю, многим в СССР казалось, что там все совсем плохо, но, приехав, я увидела, что жизнь у вас безопасная и очень интересная. 19 августа для меня – прежде всего это начало разрушения великой страны. И даже если я не все поняла правильно, я считала, что обязана написать об этом, и это тоже свидетельство. Эта книга – редкий роман в арабском мире про эпоху распада СССР.
– Каковы задачи созданного вами в Каире клуба «Среда»?
– С юности во мне живет постоянный страх, что наша национальная культура разрушается. В нашу страну время от времени проникали какие-то мрачные идеи из-за рубежа о том, что наше общество должно закрыться, что искусство – грех, что женщины не должны заниматься творчеством. Возможно, опасения напрасны, зато это мощный стимул для культурного строительства.
На самом деле Египет – страна искусств. И в XX веке, например, первый большой кинематограф в арабском мире возник именно в Египте, говорили даже о «египетском Голливуде», эти блестящие фильмы со всемирно популярными актерами показывали в СССР, Европе, США. Но сейчас в Египте кинотеатры закрываются во многих городах…
Каждую среду я приглашаю для выступления в клубе трех женщин творческих профессий. Режиссеры, сценаристы, писательницы, танцовщицы, художницы. Например, Афнан Шахер, первая в мире женщина, танцующая танец суфиев Мевлеви, соосновательница танцевальной школы «Дори». Я стремлюсь показать, как много у нас есть творческих женщин. Потому что есть отчетливое ощущение, что их – не видят. Единицы добиваются признания и славы. Египет – страна светская и довольно модернизированная. Но культура – особенно отношения между людьми – пронизана архаикой.
В Египте есть старинный авторитетный журнал «Адаб ва Накд» («Литература и критика»). Там делается публикация о каждой из выступивших у нас в клубе женщин творческих профессий. Через год таких своеобразных «CV на будущее» будет уже 150! Я надеюсь, что проект даст плоды.
– Вы написали для «Словаря культуры XXI века» статью о необычном сленговом выражении в сегодняшнем Египте, которое, оказывается, зародилось еще во времена возведения великих пирамид…
– Это выражение из египетского диалекта арабского языка – «уэр-уэр» – часто можно услышать на рынках и на улицах, я его знаю с детства. Оно может быть и прилагательным, и междометием, и у него целый набор превосходных значений: «лучший», «прекраснейший», «чистейший», «свежайший», «крутейший». Торговцы на базаре хвалят так свой товар, а молодой человек может в разговоре наделить этим эпитетом свою девушку. Казалось бы, просто народное словечко – для рекламы, для похвалы или для бахвальства. Но когда я стала изучать египтологию, узнала с изумлением, что это не что иное, как современная адаптация древнеегипетского эпитета. Он означал «великолепный», «великий» и употреблялся прежде всего в отношении фараонов, жрецов и вельмож.
С тех пор я время от времени испытываю это изумление – когда узнаешь глубину корней какого-нибудь явления, казавшегося тебе обыденным.
– Похожее ощущение бывает от каирских урбанистических пейзажей – небоскребы на фоне великих пирамид.
– И заметьте, пирамиды по-прежнему гораздо выше любых небоскребов. И наука до сих пор не разгадала многие технологические секреты наших предков. Как они могли таскать наверх эти гигантские камни? Чем бальзамировали людей и животных? Из чего делали свою косметику – первую в мировой истории?..
Далекое прошлое, величественная античность не ушли и не исчезли, они у нас проступают везде. И я счастлива, что, будучи депутатом парламента, остаюсь профессиональным египтологом и могу добиться на государственном уровне защиты наших древностей, обеспечить их лучшую сохранность.
– Чем вы сейчас занимаетесь как египтолог?
– Работа в парламентском комитете по культуре, археологии и туризму заново востребовала мои компетенции как египтолога. Египет – одна из древнейших цивилизаций мира, и египтология давно стала предметом, который изучают во многих странах. Авторитет сегодняшнего Египта во многом зависит от того, как мы бережем наше наследие и как мы умеем преподнести его иностранцам.
И мифы, и религия, и древнее искусство – все это египтология. Но очень часто для иностранцев, и особенно для россиян, Египет – это только Хургада и Шарм-эль-Шейх, пляжный отдых. И в лучшем случае еще пирамиды в Гизе. Но на самом деле в стране невероятное количество интереснейших мест, исторических и природных памятников. Предмет моего внимания сейчас – Южный Египет, регион Асуана и Луксора. Хотела бы, чтобы россияне больше знали об этих местах. Луксор – древняя столица Египта, а сейчас – крупнейший в мире музей под открытым небом, статуи и стелы почти инопланетной мощи и красоты.
– В прошлом году вы подключились к работе по развитию системы БРИКС.
– В ноябре меня как представителя египетского парламента пригласили в Москву принять участие в выработке декларации форума БРИКС «Традиционные ценности». Получилось очень интересно и вполне успешно. Проблема в том, что народы стран – участниц альянса очень разные, с очень несхожим национальным менталитетом, психологией, культурой. Кроме Египта и России, в форуме участвовали полпреды Бразилии, Индии, ЮАР, Пакистана, Эфиопии, Демократической Республики Конго, Уганды.
В Европе, например, у стран очень много общего – тесно связанная география, а с ней и история, и религия в основном одна. У нас разные части света, разные континенты, везде своя уникальная история. И значит, совершенно разные традиции. Тем важнее было найти что-то общее. То, что у вас считается правильным и хорошим, у нас может считаться неправильным и плохим. Как подобрать общий знаменатель?.. И мы писали: мы не хотим быть одинаковыми, но мы уважаем ценности друг друга.
Еще один ценный сделанный шаг – мы разработали проект литературной премии БРИКС. Как писатель, я была глубоко вовлечена в эту тему. Уже многое решено, включая состав жюри и оценочные критерии, и уже выдвигаются на премию первые кандидаты. Если все пойдет как задумано, это будет одна из самых серьезных и уважаемых литературных наград.
