Не так, как напророчил Фукуяма

Дмитрий Аникин. Нечетные сказки. Книга стихов. – Москва: Стеклограф, 2024. – 286 с.

А родители-то наши

старые были люди, старые,

померли они, давно померли,

оставили нас, одних оставили.

А мы – брат с сестрою –

в холоде, голоде, 

тоскливой неволе,

а мы – сестра с братом –

на подённой работе у мира, 

у общества.

Повествование о сестрице Аленушке и братце Иванушке течет настоящим плачем. Сюжет разворачивается традиционно, рифма придает сказке-поэме особую живость:

Эта лужица – копытце:

«На, попробуй из меня –

будешь во поле носиться

в виде белого коня!»

Это – лужица другая:

«Пей, дружок, и в добрый час

встанешь, силою играя,

бурый бык, меж слабых нас!»

Дмитрий Аникин чуток к слову. Оно у него переливается всеми красками:

На то и дается богатство,

чтоб мериться силой с судьбой,

чтоб всяких высоких 

препятствий

стремглав домогаться 

собой...

Есть глубина и в неспешности повествования: все должно быть выявлено крупно, со множеством деталей, подчеркивая таким образом значимость каждого момента. Мелочей нет, и жизнь, состоящая из них, алхимически превращает их в важные, значимые моменты бытования земного. Но и современность прорисовывается сквозь эти сказки:

А в больших городах

ведьмы ох! ведьмы ах!

Все умышленным злом

заняты – колдовством!

Любо-дорого им,

проклятушкам моим,

звезды с неба сводить,

день и ночь ворожить!

Финал, конечно, трагичен. Зато фейерверком вспыхивают «Поповские сказки и присказки» Аникина:

Псалмы звучат –

дьяки брюхом урчат;

грехи худеют –

попы богатеют;

брюхо в голоде –

архиерей в золоте.

Краткость строк, ирония и сатира. Но и без попа, однако, не прожить, а посему звучит:

Плох был поп,

а без него все равно как потоп:

бесы стрекочут,

нас ворочат,

кладбища стали пусты,

попадали кресты,

смотрю – умертвие,

души – поветрие.

Язык сказок Дмитрия Аникина щедрый и пестрый. И конечно, есть в этих сказках и Емеля. Он лежит на печи, и вставать ему лень. Поэт лень не славит. Но говорит о ее вечной силе. И звучат протяжные напевы:

А земля наша всяко небогата,

земледелие – скучное занятье:

что кидаем зерно, то погибает

там безвозвратно.

А в лесах наших зверя-то, 

следов-то!

Заплутаешь, ища, кружа, 

вернешься –

и следит за тобой зверь, 

чья охота

будет удачней.

Какова необходимость 

в судьбе-щуке!

А вот и история Золушки. Здесь совсем иной язык, ведь эта сказка из другого, западного мира. И поэт это чувствует:

Все так и происходит: естество

предметы изменяют, 

благородной

становятся наружности.

 Сама

по зеркалу мелькнула быстрым

взглядом – и ахнула.

Дрожит, блестит стекло.

Чет и нечет – вечные две стороны одной медали.

Семь верст – топ-топ 

правая нога,

семь верст – топ-топ 

левая нога,

до заячьей расщелины,

до кроличьей развилины,

до русаковой загогулины,

до беляковой провалины.

Дороги-то наши не коротки,

 не длинны,

дороги-то наши не извилисты, 

не прямы.

Все в жизни двойственно, и сказки Аникина как раз об этом. Проносится «Сивка-бурка», волхвованием льется «Заговор от боли нутряной и сердечной»:

Черная боль распадись, уйди,

оставь ретивое ровно 

стучать в груди,

с потом выйди из пор, 

хладным ливнем хлынь!

Сердце, темную – 

не захлебнись – теплынь

оставь в узких жилах, 

вдоль их гони,

не через край плесни!

Тут вспоминаются и шаманские камлания, и деревенское колдовство.

Особняком стоят «Немецкие сказки». Здесь, конечно же, меняется и язык:

По галереям, по залам дворца

шла королева, бледнела с лица,

горничных вон прогнала 

из палат,

сдернула с зеркала черный 

креп-плат,

дунула, плюнула, чтобы стекло

ожило, женское чуя тепло.

А вот сказка «Панночка померла», здесь вообще появляется Гоголь. И «Ревизор», и «Вий»:

А я чего?

Я не делал ничего!

Отпустите меня

ради света дня!

Не дайте пропасть

в раззявлену пасть

ада!

Не надо!

А вот сказка об усталости:

Он заявляется, тихий,

туда, где его никто не ждет.

Иерусалим-город

в снегах не тот.

На иконах лики –

похож? не похож? –

От таких-то светлых

мир и бросает в дрожь.

И о конце истории, правда, совсем не таком, как предрекал Фукуяма:

История закончилась. Не так,

как это напророчил Фукуяма,

японский хват, наивный 

дуралей,

великий оптимист. 

Совсем не так.

Сказки Дмитрия Аникина включают в себя чрезвычайно много. И это является еще одним свидетельством того, что сказки вечны и живут в любые времена.