Восхитился открывшейся бездне

Константин Комаров. Стихи о русских поэтах.– М.: Зебра Е; Галактика, 2024. – 112 с.

Книга выдержана в едином стиле: на каждом развороте портрет поэта, его фамилия без инициалов, год рождения и посвященное ему стихотворение, состоящее из пяти строф. Чисто технически это очень удобно: текст не выходит на границы страницы. Имена даны в хронологическом порядке. В общем, оформлена книга прекрасно.

Надо полагать, автор работал не один месяц: все-таки 50 произведений, подчиненных единому замыслу и исполнению. И он, надо отдать ему должное, прекрасно справился с этой даже чисто технически трудной задачей.

Перед автором стояла, видимо, дилемма: как писать – в стилистике и с лексикой времени героя или в современном ключе, без точных рифм, со сбоем ритма и прочее? Комаров не поддался искушению сочинять или так, или эдак. Да и это было бы смешно – говорить, например, о Ломоносове исключительно его «высоким штилем». Наверняка получилась бы какая-нибудь пародия. Но и современного поэтического вольнодумства он благополучно избежал: стихи классически строги, пусть и не без вольностей иногда в рифмах: «Восхитился открывшейся бездне, / что над нами – хотим не хотим. / Просвещения мирного вестник, / не забыл и про славный Хотин. / Знал о пользе стекла. Пил не воду. / Был за то запираем в подвал. / Воскрылил в раскаленную оду/ беспредельного космоса шквал…»

Хотя, скажем, в стихотворении, посвященном Владимиру Маяковскому, поневоле ждешь «лесенку». Но тогда стихотворение выбивалось бы графически из общего оформления: «Надо признаться, что вы не могли бы – / бритвенный сей риторичен вопрос. / Нате, послушайте выдохи глыбы – глыбы, работающей на износ…»

Комарову удалось выразить некий общий посыл, дух или основную тему творчества каждого выбранного автора. В каждом стихотворении рассыпаны аллюзии на стихи указанного классика или «классика». Эти маячки легко считываются искушенными любителями поэзии. А вот для новичков в мире стихов это добавляет некую детективную нотку в чтение. Надо поискать, скажем, к какому стихотворению Александра Блока относится та или другая деталь: «На пыльных озерах зеркал / морщины глубокие ломки, / и ветер свистит в Озерках, / плутая в следах незнакомки…/ Воскресни и снова умри, / слова невесомые стойки, / хоть пухнут земли пузыри / с трактирной узорчатой стойки…»

Большая часть имен, упомянутых в книге, давно прописана в пантеоне почитаемых. Есть имена, звучавшие широко в узких кругах. Есть и рок-поэты, Александр Башлачев и Егор Летов.

Остается согласится с автором предисловия Константином Шакаряном: «…сколь обособленно стоит каждый портрет в галерее Комарова, столь, одновременно, трудно выделить какой-либо из них. Можно скорее говорить о выборе поэтов – выборе живом, пристрастном, иногда, что называется, дискуссионном (так и слышу вопрос такого же, как Комаров, пристрастного читателя: почему-де есть стихи про поэта X и нет – об Y и Z?!), но никогда не исходящем из тех или иных идеологических схем и перестраховок… Едва ли, однако, найдется читатель поэзии, для которого большинство встающих с этих страниц живых имен – «пустой для сердца звук».

В подборе современников чувствуется сильный региональный оттенок: большинство из отмеченных поэтом или жили и умерли в Екатеринбурге (Свердловске советских времен), на малой родине Комарова, – Застырец, Тягунов, Рыжий, – или учились в Свердловске, как Башлачев, окончивший журфак Уральского госуниверситета, или начинали и кончили свой путь не так далеко от Урала, как, например, омич Летов. Не говоря уже про более классических – сибиряка Павла Васильева (хотя он и был расстрелян вдали от малой своей родины) или пермяка Алексея Решетова. Можно только похвалить автора за эту вольную или невольную пропаганду творчества близких ему литературно и географически авторов. Впрочем, это все естественно: спроси любого любителя поэзии (не говоря уже о профессиональном литераторе), и он, конечно, назовет не одно имя из своих, так сказать, местных по факту проживания поэтов. Тем более если их творчество вышло далеко за рамки региона.

Псков