От сердца к сердцу

Михаил Пришвин – пример независимого писателя, который создал концепцию творческого поведения. Фото со страницы Дома-музея Михаила Пришвина/Отдела ГЛМ в «ВКонтакте»

Недавно в Новосибирске прошел Всероссийский литературный фестиваль «Белое пятно», одним из хедлайнеров которого стал поэт Игорь Караулов. О том, что стихи спасают жизнь, когда приходит гражданская зрелость, и у кого поэту учиться, с Игорем КАРАУЛОВЫМ побеседовал Юрий ТАТАРЕНКО.

– Игорь Александрович, в какой момент вы почувствовали себя признанным автором?

– Пока не ощутил себя таковым, главной наградой для меня остается читательское внимание. Однажды мне написал человек с линии боевого соприкосновения – о том, что у него в голове постоянно крутились мои строчки, когда он бродил в окрестностях Волчанска по обуглившемуся лесу.

– О чем пишете в последнее время?

– В принципе о том же, о чем писал раньше – о себе и о мире вокруг меня; если я пишу о СВО, это значит, что СВО еще идет. Но я пишу и о многом другом.

– Способны ли стихи облагораживать? Как на вас воздействует поэзия?

– Хотел ответить наперекор общему мнению: мол, какое благородство, среди поэтов одно пьянство и мелочная зависть, но вспомнил новосибирца Андрея Ложкина, основателя конкурса имени Высоцкого, для которого поэзия стала основой духовного возрождения. На меня стихи воздействуют по-разному. Одни раздражают, другие заставляют чуть-чуть поплакать, третьи восхищают, четвертые оставляют равнодушным.

– «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан» – как сегодня прокомментируете Некрасова?

– Начинающий поэт совсем не обязан быть уже готовым гражданином, гражданская зрелость может прийти и позже поэтической. Но к моему возрасту если ты лишен мысли гражданской, то ты, пожалуй, не поэт, а дурак.

– Без чего беллетристике не стать литературой?

– Без представления об иной реальности, которая скрывается за реальностью видимой, порой просвечивая сквозь нее.

– Прозаики ставят перед собой задачу создания нового архетипа. А поэты?

– А поэта определяют три вещи: свой путь, свой мир, свой язык. Причем первое, а отчасти и второе выходит за рамки текста как такового.

– Образование – важная составляющая для любого человека, особенно творческого. Но, с другой стороны, все признают, что на поэта нельзя выучить. Где золотая середина в этом вопросе: где и у кого учиться? Как подготовить сегодня хорошего писателя?

– Лучше всего, когда поэт учится у своего любимого поэта. Это и есть традиция в буквальном смысле: передача от сердца к сердцу.

– Что такое счастье? Когда эйфория больше – в процессе создания текста или сразу после его написания?

– Счастье – это когда никому нет до тебя дела, но тебя это не напрягает. После написания от текста есть удовольствие, когда он всем вдруг понравился. Но вот парадокс: как правило, такие тексты тяжело пишутся и кажутся отходами производства.

– Творчество – уход от реальности. А что не так в жизни вокруг?

– Да нет, не уход. Наоборот, врубание в реальность. И попытка ее дополнить на основе того, что ты о ней понял.

– Современные поэты кормят себя и семьи не стихами. Работают кто кем: библиотекарем, преподавателем, журналистом, экскурсоводом, врачом, юристом… Самая подходящая профессия для поэта – это... Кто ближе к поэту – ювелир или полководец?

– Из врачей получаются поэты – юмористы или зануды. Хорошие поэты выходят из математиков. Я по образованию географ, больше всего работал переводчиком, сейчас меня кормит журналистика. Все равно в поэзии я верен географии и вообще естественным наукам. Ювелиров и полководцев среди поэтов не знаю.

– Как вы думаете, будут ли люди через полвека писать стихи?

– А куда они денутся? Но им придется безнадежно соперничать с машинами. Так что сидеть им без поэтических премий.

– За каким направлением ближайшее будущее? За короткой прозой или романом/повестью?

– В прозе – за романом и будущее, и настоящее. Людям хочется, чтобы текст увлекал и долго не кончался.

– Как не заблудиться в мире, где «все дозволено»?

– Осознать, что все дозволено не только тебе.

– С кем из литераторов XIX–XX веков вы бы хотели оказаться за одним столом?

– С Михаилом Михайловичем Пришвиным. Серьезный интерес к литературе начинался у меня в том числе с его дневников. Он дает нам уникальный пример независимого писателя, прожившего всю жизнь в складках эпохи, одновременно и не работавшего на пропаганду, и не противостоявшего власти. Он создал концепцию творческого поведения: как надо жить, мыслить, проводить свое время, чтобы у тебя что-то получалось в литературе. И он удивительно долго сохранял способность развиваться, меняться. Так что нам было бы о чем поговорить.

– Как меняются основные задачи искусства со времен Аристотеля? Чеховскому Треплеву нужны были новые формы. Кому они сейчас нужнее – творцам или публике?

– Новых форм требует логика развития искусства. А публике они даром не нужны. Отсюда выбор для творца: отдаться этой логике или ублажать публику. Хорошо бы найти третий путь, но это сложно.

– Зачастую человек, приобретая известность, становится заносчивым. Почему так происходит? Знаете ли исключения?

– Всем же хочется возгордиться, дай только повод. Есть исключения. Например, я заносчив, но не очень известен.

– Поэту необходимо быть искренним. Но как быть с тем, что правда у каждого своя?

– Заметил, что наиболее искренним публике кажется наиболее фальшивое. Есть некий стандарт искренности, которому не каждая личная правда соответствует. Приходится слыть неискренним, но следовать своей правде.

– Есть такая фраза: «Разум может ошибаться, а сердце – никогда». Прокомментируете на примерах из собственной жизни?

– Я ошибаюсь и разумом, и сердцем. Меня спасает милосердие судьбы и окружающих.

– Какая житейская мудрость открылась вам далеко не сразу?

– Что равнодушие встречается чаще любви и неприязни.

– Писательство – сбор и анализ материала, письмо и редактура, всевозможные переговоры… А жить когда?

– Да я не занимаюсь писательством. Поэтому живу.

– У нынешних прозаиков большой интерес к советскому прошлому: вспомним романы «Обитель», «Каменный мост», «Авиатор», «Истребитель»… А поэты в основном описывают реальность. Почему так?

– Без внимания к истории крупного поэта нет.

– Одна из главных проблем в нашей некогда литературоцентричной стране – слишком медленное сближение писателей с читателями. Что готовы предложить в качестве решения?

– Мне кажется, поэтов должно взять в оборот общество «Знание» и возить по стране, как оно возит лекторов. К оленеводам пусть везет, на дальние заставы. Кстати, платят они хорошо, поэты голодать не будут.

– Существуют компьютерные программы, способные рифмовать со смыслом, то есть создавать что-то подобное стихам. Сможет ли когда-нибудь компьютер заменить поэта? И что тогда делать творческим людям?

– Некоторые поэты пишут так, как будто сами пытаются заменить компьютер. Думаю, стихопродукция компьютера даже может войти в моду, например, в силу особой суггестивности. Но стихи ручной работы, как и обувь ручной работы, тоже найдут свою нишу.

– Слово – серебро, а молчание – золото. Сила слова уступает силе поступка. А в чем же тогда привлекательность писательского труда?

– Попытаться придать слову силу молчания. Дерзкая задача, если подумать.

– Одно из заблуждений юности – что жизнь длинна. А какие заблуждения у зрелости?

– Что ты поумнел.

– Все проходит. И, похоже, эпоха бумажных книг близка к своему завершению. А что придет ей на смену?

– Нет, бумажные книги будут всегда. Мы уже четверть века с ними прощаемся. Но они не уходят.

– Ваш любимый сказочный герой?

– Незнайка.

– А теперь несколько вопросов в формате блиц. Пушкин или Лермонтов?

– В детстве Лермонтов, сейчас Пушкин.

– Красное или белое?

– Белое.

– Море или горы?

– Море у подножия гор.

– Утро или вечер?

– Утро.

– Молодая или красивая?

– Красивая.

– Крым или Москва?

– Москва.

– Что вы сделали единственный раз в жизни?

– Выкурил сигарету (с табаком).

– И снова серьезные вопросы. Что вы познаете в себе через литературу?

– Нереализованные возможности.

– Сейчас популярна серия «Жизнь замечательных людей». Чья биография вам интересна для своего исследования?

– Опасно отвечать. Я когда-то хотел написать биографию Алистера Кроули, но не дали. Потом мне заказали биографию Зинаиды Гиппиус, но тут у меня дело не пошло…

– Вы не в первый раз выступаете в столице Сибири. Поделитесь ощущениями.

– Новосибирск очень теплый город. Я его полюбил – несмотря на отсутствие особых природных и архитектурных красот. Впервые на фестиваль «Белое пятно» приехал пять лет назад. И понял, что хочу приезжать сюда ежегодно. Новосибирск – это снег, пельмени, поэты, пробки – и небо, здесь высокое небо русской Азии.

– Что можете простить талантливым коллегам?

– Всё, кроме злобы и зависти.

– Представьте: летят в самолете прозаик, поэт, драматург, переводчик, критик. А на всех только два парашюта. Кому бы их выдали?

– Драматургу: театры жалуются, что ставить нечего. А второй – себе, конечно.