А еще интеллигент

В Черном море кто только не ловится… Рисунок Владимира Менделевича

Шкара

В поезде Москва–Южный город я ехал долго и читал Куприна, который был выложен в электронной сети поезда. В своих рассказах он чудесно и вдохновенно описывал суровую, но радостную и героическую жизнь рыбаков Керчи и Феодосии. Рыбаки ловили кефаль и ставриду, рыбаки боролись со штормами, рыбаки жарили и коптили рыбу, а также делали из нее шкару. Шкара была шикарная, рыбаки ею объедались и пели грустные и веселые песни. Эта шкара очень заинтересовала меня. Когда я приехал на поезде в Южный город, то полез в интернет и стал искать рецепт шкары. Оказывается, ее делают из мелкой рыбешки, выкладывают слой за слоем в казанок, каждый слой перемежают луком и сладкими крымскими помидорами, а потом тушат на костре. Мне до дрожи захотелось шкары. В субботу утром я пошел на рынок за рыбой. Я искал мелкую рыбу: ставриду или кефаль (у Куприна шкару делали из ставриды и кефали), но на прилавках лежал только огромный трехкилограммовый азовский пеленгас.

– А из него шкару делают? – спросил я у торговки.

По взгляду торговки я увидел, что она поняла: перед ней идиот. Нимало не смутившись, она быстро ответила:

– Делают.

– Так вроде мелкая рыбка нужна, – с недоверием спросил я.

– Не-не, и пеленгас можно.

Я подумал, купил трехкилограммового пеленгаса и поехал с ним к тете в Алушту. Тетя обрадовалась рыбе и сказала:

– Ура, мы будем жарить пеленгаса.

– Нет, – воскликнул я, – мы будем делать шкару, как у Куприна.

– Что за шкара? – спросила тетя.

– Пальчики оближешь.

– Ты хоть раньше делал?

– Делал, и не раз, – соврал я.

Я почистил пеленгаса, нарезал его стейками и положил слоями в казан. Каждый слой я обложил ялтинским сладким луком и красными крымскими помидорами. Потом подумал и еще обложил, и еще добавил помидор и все это богатство вместо костра поставил на газ, на медленный огонь тушиться. Через 10 минут ничего не произошло. Через 20 тоже. Помидоры не таяли, лук не давал воду, пеленгас был сырым. Я прибавил огонь. Буквально через пару минут все превратилось в жижу, а жижа потекла через край из-под крышки на плиту и залила газ. Я вытер плиту и снова включил газ. Жижа забулькала и снова залила газ. Я опять включил газ и стал опять ждать, но сколько ждать, я не знал, поэтому тушил еще полтора часа. В конце концов тетя пожалела меня и сняла жижу с огня. Мы позвали всех родственников и разложили жижу по тарелкам. Все недоверчиво смотрели на жижу.

– Это знаменитая купринская шкара, – сказал я.

Родственники не спешили есть жижу.

– Чья-чья? – спросил дядя.

– Купринская, – повторил я.

Все стали осторожно есть. Я тоже с трудом ел и нахваливал жижу.

В конце концов восьмилетний племянник вдруг воскликнул:

– Я не буду это есть!

– Почему? – грозно спросил дядя, давясь жижей.

– Это не шкара, а жижа какая-то.

– Ешь, она вкусная, – сказал я.

– Не буду! – воскликнул племянник и ушел из-за стола. За ним из-за стола потянулись все остальные родственники. Оставшуюся купринскую шкару я доедал в одиночестве до глубокой ночи.

На следующий день в центре Южного города я встретил Костю.

– Как дела? – спросил Костя.

– Шкару делал, – ответил я.

– О-о-о, ты стал настоящим южанином – ставрида, хамса, тюлька, кефаль, шкара.

– Да, – отвечаю, – как у Куприна.

– На рыбалку пойдешь? – спросил Костя.

– Как-нибудь в другой раз, – ответил я.

– Мы наловим ставриды и сделаем на берегу шкару, как у Куприна!

– Нет-нет, спасибо, да и времени совсем нет.

«Хеннесси»

Курю. К рабице подходит сосед Леха и через забор говорит:

– Слава, «Хеннесси» хочешь?

«Хеннесси» звучит в Южном городе заманчиво, «Хеннесси» не может быть в Южном городе, в принципе не может. Коньяк «Коктебель-резерв» может быть, портвейн «Южный берег красный марочный» может, даже газированная вода «Крымская» может быть, а «Хеннесси» быть не может.

– Всего 26 тысяч, – продолжает.

Я поперхнулся пивом «Белая скала», которое пил после работы.

– Бутылка запечатанная, 10 лет выдержки, в тубусе.

«Хорошо хоть бутылка», – думаю.

Как-то раз меня здесь в ресторане напоили марочным виски. Я хорошо запомнил ужас утра, поэтому к 10-летнему виски отношусь подозрительно.

– Откуда он у тебя?

– Клиент подарил.

Леха работает автослесарем.

– Я ему коробку перебрал, вот и подарил.

– Леша, 26 – это много.

– Ну, за 15 возьми, зачем он мне, я чачу пью у Ашота.

– И 15 много.

– За 5 возьми.

За 10 минут цена 10-летнего «Хеннесси» упала с 26 тысяч рублей до 5, что вызывало еще большее подозрение.

– И за 5 не возьму.

– А за тыщу?

– Нет, не надо.

Леха, обиделся, развернулся и через плечо буркнул:

– А еще интеллигент, в банке работаешь.

Столовая

Столовая. Молодой человек лет 20:

– Мне борщ, пожалуйста.

Раздатчица послушно наливает борщ. Молодой человек берет тарелку и двигает ею верх-вниз:

– А сколько здесь в граммах?

– Ну, грамм 300–350, – недоуменно говорит раздатчица.

– А точнее?

Раздатчица ставит тарелку на весы.

– 342 грамма, – отвечает.

Молодой человек что-то записывает в телефон.

Очередь недоумевает.

Потом он взвешивает котлету и пюре, все записывает в телефон.

Очередь стонет.

Все недоумевают. Я стою рядом. Я вижу экран мобильного телефона. Оказывается, это программа для похудания. На вид молодой человек – карандаш.

Симферополь