Владимир Маяковский: око за око

У Маяковского был журналистский талант, он умел писать кратко, ясно и выразительно. Фото 1930 года

Почему три фунта по-грузински звучат так кратко, заинтересовало меня сразу. Но еще интересней стало, когда выяснилось, что никто из моих знакомых грузин не смог подтвердить утверждений Маяковского насчет «ока». Они такого слова не знали.

Грешным делом, я начал склоняться к мысли, что поэт что-то перепутал. Но его автобиография начинается с похвальбы своей памятью: «Бурлюк говорил: у Маяковского память, что дорога в Полтаве, – каждый галошу оставит». Значит, «око» было, но что же это? История не давала мне покоя. Пусть мелочь, но связующая поэта с грузинской культурой и языком. А главное, мелочь не мелочь, но темное место, которое в примечаниях к «Я сам» не разъяснялось, тогда как другие аспекты воспоминаний объяснялись. Значит, и комментаторы, и редакторы, возможно, сами не знали, что Маяковский имел в виду.

Я продолжал интересоваться «оком» у грузин, но бесполезно. Когда-то я примерно так же ходил по нашему рынку и спрашивал у армян, переступив через свои застенчивость и стыд, как перевести название стихотворения Ованеса Туманяна, видео с которым имелось в интернете, в котором чтец выразительно и темпераментно читал по-армянски довольно длинное стихотворение. Но, увы, никто из них не понимал значения слова «харачанк». Да и откуда им было знать про «стенания» (так называлось творение Туманяна), о которых в итоге узнал я весьма околистыми путями.

Разгадка оказалась неожиданной.

Как это бывает, когда уже махнул рукой и перестал сосредоточенно искать, внезапно натыкаешься на отгадку, причем там, где совсем не ожидаешь. По совершенно иным делам я читал статью в энциклопедии Брокгауза и Ефрона про Турцию, и в глаза бросилось: «…весовой единицей является ока = 1284 gr.». Моментально все стало понятно, но я все же полез уточнять в интернет-энциклопедию: «Ока (среди славян – око) – османская мера веса… Название меры око (или ока) было распространено среди славянских народов несколько столетий, в том числе у украинцев в XVIII веке, как мера веса товаров, импортируемых из Турции, Крыма и Греции: табака, кофе, масел, риса, вина, лимонного сока и т.п.».

Так что ничего Маяковский не придумал. И 1284 грамма – это примерно и будет три фунта. Современные грузины, видимо, про старинную меру веса, бывшую в ходу у их прадедов, не знают. Маяковский к тому же сам немало усложнил поиск своим переводом – «три фунта». Ежели бы он написал «весовая единица», я бы и вопрос формулировал точнее, и, может, получил бы искомый ответ раньше, ибо тогда опрашиваемый грузин(ка) думал бы (а) не о дословном переводе выражения «три фунта» на грузинский.

«Я сам», кстати, полезная книжка, хорошо написанная, у Маяковского был журналистский талант, он умел писать кратко, ясно и выразительно в прозе. Она рельефно представляет воспитание чувств революционера в России до 1917 года: «Для меня революция началась так: мой товарищ, повар священника Исидор, от радости босой вскочил на плиту – убили генерала Алиханова. Усмиритель Грузии. Пошли демонстрации и митинги. Я тоже пошел. Хорошо… Прокламации вешали грузины. Грузинов вешали казаки. Мои товарищи грузины. Я стал ненавидеть казаков».

Я теперь думаю, а почему конфуз с «оком» не породил у Маяковского ненависти ко всему грузинскому? Ведь с тем же успехом, с каким он возложил на церковнославянскую архаику ответственность за свой почти провал, он мог бы вменить свою ошибку грузинскому словоупотреблению, держащемуся старых турецких понятий.

Но нет, Маяковский продолжил русскую традицию восхищения Грузией и даже объявил: «…я вспомнил, что я – грузин». И уподобил себя в том же стихотворении Шоте Руставели. Да и предки его были из запорожских и кубанских казаков, но ненавидел он именно их. В этом он оставался классическим русским интеллигентом ХХ века.

Впрочем, его любовь к Грузии оказалась безответной. В 1990 году город, названный в его честь, переименовали обратно в Багдати, а что насчет посвященного ему музея, то, как утверждает тот же интернет: «В 1990-е годы музей был разграблен, а важные экспонаты, такие как фонограф, фотоаппарат и другие, были утрачены».