У меня к вам идеал!

Да сбрей ты эту бороду! Александр Орловский. Портрет бородатого мужчины. 1810-е.  Национальный музей изобразительного искусства, Кишинев

Генсеку Брежневу жить оставалось года полтора.

Ранним воскресным июньским утром я шел вдоль безлюдной родной улицы (правда, по чужой ее стороне), и вдруг – откуда ни возьмись – на подходе к зданию Кинотеатра элитарного фильма передо мной возник благообразный старичок. На нем была белая летняя фуражка и светлый френч сталинских времен. А еще серые выглаженные брюки и не бросающиеся в глаза сандалеты. Левой рукой старик опирался на обыкновенную аптечную трость.

– Здравствуйте, я в некотором роде интересант – эта первая его фраза явно адресовалась мне.

Я несколько опешил, пытаясь сообразить, что означает слово «интересант». И заодно моментально вспомнил, как пару лет назад в городе на Неве, в двух шагах от пушкинской квартиры на Мойке, вынырнувший из подворотни пьяный столкнулся со мной и неожиданно произнес:

– У меня к вам идеал!

После чего растворился в окружающей реальности...

Благообразный старичок продолжал:

– Извините за назойливость, но давно ли вы отращиваете вашу бороду?

«Ну, все! – скучно подумал я, – опять она, эта тягомотина…»

Дело в том, что незнакомые пожилые люди (по большей части женщины) почему-то считали возможным, оказавшись со мной рядом в какой-нибудь советской очереди или переполненном общественном транспорте, обратиться с одной и той предсказуемой до банальности тирадой.

При этом, за редким исключением, на «ты».

Тирада, выпущенная в меня страстно и праведно, обычно выглядела приблизительно так:

– Молодой человек, сбрей ты эту бороду!

Зачем она тебе сдалась!

Только старит и целоваться мешает.

Сбрей, милок!

Не позорься!

А состариться ты еще успеешь….

За четыре неполных года ношения бороды я уже вполне свыкся с тем, что она (моя, а не чья-то) вызывает у множества различных людей повышенное внимание и активное желание вмешаться в естественный ход течения ее судьбы.

В институте был один преподаватель, грозивший не поставить мне зачет, если я не сбрею бороду.

Якобы симпатизировавший мне ответственный секретарь журнала ЦК ВЛКСМ намекал, что, если я надеюсь увидеть напечатанной собственную рецензию в этом издании, с бородой мне придется расстаться.

Бабушка каждый день в телефонном разговоре интересовалась, скоро ли я наконец посещу ее гладковыбритым…

Да и вообще, время было такое, когда борода безошибочно воспринималась социумом как определенный вызов и противопоставление себе.

Не могу поручиться, что ощущение этой перманентно размытой враждебности толкало меня, молодого, на открытое сопротивление вяло умирающей системе. Скорее вынужденно и половинчато подталкивало, ища во мне хоть какой-то наружный отклик…

– Давно ли вы отращиваете вашу бороду, молодой человек? Позвольте узнать! – благообразный старец во френче и летней фуражке по-прежнему стоял передо мной.

Я ответил нечто отдаленно похожее на правду.

– Благодарю вас, молодой человек! – сказал старец. – Вы удовлетворили мое любопытство. А теперь не откажите в любезности, выслушайте мою просьбу. И пусть она не покажется вам странной. Просьба касается вашей бороды. Наверняка из-за нее вы уже имели сложности. Наверняка будете иметь еще. Так вот, не сбривайте ее, молодой человек, пожалуйста. Сколько сможете. В ней есть некий мятежный дух! Честь имею! – Старец приложил чуть подрагивающую телесно-голубую ладонь к жесткому козырьку белой фуражки – и в мгновение ока пропал. Соткавшийся из воздуха летним воскресным утром вблизи Кинотеатра элитарного фильма, он всего на пару минут вторгся в мои жизненные владения. Вторгся, чтобы на материальном уровне бесследно исчезнуть.

Еще несколько лет, всякий раз подходя к зданию Кинотеатра элитарного фильма, я рефлекторно притормаживал, вспоминая ту единственную нашу встречу.

А бороду я сбрил. Через четверть века с лишним. Месяца за четыре до своего пятидесятилетия…

Сергей Белорусец

Это вам не мелочи!

Пояснять свою мысль, идею, наблюдение лучше всего на практическом примере. Это я о роли и месте так называемых мелочей в нашей жизни. Вспомните, как была одета ваша жена или спутница, знакомая, но лучше все-таки жена (как-то надежнее, а главное, однозначно стабильнее) во время посещения спектакля во МХАТе имени Чехова в августе 2002 года «Ретро» А. Галина.

С приятельницей сложнее. Надо еще вспомнить, с какой именно вы были в театре. Вспоминаете? С трудом? Оно и понятно, разве обращаете внимание на такие мелочи. А зря. Отправляясь, например, на прогулку, тщательно изучите туалет жены и запомните до деталей.

И в нужный момент – а он обязательно настанет, ведь жена наверняка и совершенно справедливо недовольна недостаточным вашим вниманием к ней, – так вот, в нужный момент вы, прервав ее упреки, уверенно заявляете:

– Да я все помню все, что связано с тобой! Так вот, ты, наверно, забыла прогулку 26 июня прошлого года в Битцевском парке, а я помню даже, как ты была одета, да, да: кремовые в обтяжку брюки, замшевый пиджак – не кожаная старая куртка, а именно пиджак, – твоя новая красная блузка с кружевным вырезом и сумка на ремне через плечо. А туфли… да, помню, тоже кремовые, с большой латунной пряжкой, на низком каблуке, с тупыми носами, «Монарх»!

Жена смотрит на вас с подозрением, но и с интересом:

– Хм… а ты уверен?.. Разве я была не в новых джинсах? Ты меня… Ах да, действительно, припоминаю. Но откуда вдруг у тебя такая помять?

А вы продолжаете. Только не увлекайтесь, не заходите слишком далеко в детали: во-первых, память может подвести, а во-вторых, не каждую деталь надо вспоминать, тут нужен отбор.

– К нам еще собака привязалась, такая рыжая, симпатяга, за тобой бежала, едва отстала…

А вот о собаке как раз не надо, уберите собаку. Это лишнее. Ведь она, собака, не имеет отношения к жене, хотя не сомневаюсь, что она, собака, была симпатичной. Но она, жена, может подумать, что вы из-за нее, собаки, все запомнили и что ее, собаку, запомнили лучше, чем ее, жену. И не теряя темпа, развивайте успех:

– И прическу твою запомнил: гладкий зачес и обруч на затылке. И вообще, я давно хотел тебе сказать, это лучшая твоя прическа, она придает тебе, я бы сказал, аристократизм, очерчивает посадку головы, твой тонкий профиль. А вот челка на лоб тебя, извини, простит.

Жена смотрит на вас во все глаза, пораженная вашей наблюдательностью, которая раньше почему-то не проявлялась. Приводите все новые примеры вашей чуткости и внимания к мелочам в отношении жены. Совсем сраженная, она, наконец, не выдерживает и порывисто вас обнимает:

– Какой же ты у меня умница, оказывается, а я-то считала…

– Да я знаю, – тоже явно смущенный примирительно говорите вы, как бы извиняя жену.

Видите, как даже одноразовое внимание укрепляет семейный мир, а возможно, предотвращает крупные проблемы. Что же будет, если вы всегда будете так внимательны к своей жене!

Нет, что ни говорите, а мелочи – это вовсе не мелочи! Надо только быть в жизни немного повнимательнее, осмотрительнее, особенно к близким. Ну и вдобавок, если возможно, быть чуточку поумнее – для сортировки мелочей на важные и не очень. А если можно, то еще немного поумнее И – повнимательнее. Это совсем не трудно. Надо только…

Глеб Сахаров, Зеленоград