Без фальши

Мы и сейчас смотрим фильмы по книгам Олега Куваева. Кадр из фильма «Территория». 1978

Писатель Олег Куваев (1934–1975) еще с институтской скамьи отличался несдержанным характером. Он был человеком настроения. Если какое-то дело его увлекало, то Куваев занимался им и днями, и ночами. Но если что-то ему было неинтересно, то он мог от скуки и запить, а потом еще и набедокурить…

Весной 1962 года он послал письмо в Магадан с просьбой принять его в недавно созданный Северо-Восточный комплексный НИИ и дать ему работу в области гравиметрии. Ему пошли навстречу. Он стал работать над кандидатской диссертацией. Но потом началась очередная полоса неудач. После того как руководитель страны Никита Хрущев обрушился в Кремле на Василия Аксенова, Андрея Вознесенского и других молодых писателей, Магаданский обком КПСС в очередной раз отложил вопрос о выпуске его первой книги прозы. И в самом институте Куваеву трепали нервы и партком, и местком, и даже руководство геофизической лаборатории. Одни стали упрекать его за частые прогулы, другие за выпивку на рабочем месте, третьи за аморалку. Куваев не выдержал такой атмосферы, сам уволился и рванул в Москву.

На что он рассчитывал? Ведь ему было известно, что Москва слезам никогда не верила. А он и не собирался кому-либо плакаться. Куваев с головой ушел в литературу: заново переписал многие старые вещи, накатал новые повести, придумал идею романа. И уже очень скоро с ним стали носиться журнал «Вокруг света» и издательство «Молодая гвардия».

В начале 1968 года Куваев подал заявление о вступлении в Союз писателей. Он заполнил множество анкет, к которым приложил и автобиографию. Куваев писал:

«Родился в 1934 г. в Костромской области. Мать преподавала в начальной школе, отец – железнодорожник. До 1952 г. семья жила на железнодорожном разъезде в Кировской области. Десятилетку я окончил в интернате в старинном городе Котельниче на Вятке.

В 1952 г. поступил в Московский геолого-разведочный институт. Выбор института был не случаен, так как еще где-то в пятом-шестом классе решил быть геологом. Студентом работал в экспедициях на Тянь-Шане, Амуре, на Чукотке, в горном Крыму.

После института работал начальником партии в геологическом управлении пос. Певек на берегу Чаунской губы на Чукотке. Позднее работал старшим инженером в краевом геологическом управлении в Магадане.

Писать и печататься начал в институте, это были охотничьи либо сугубо экзотические рассказы «про путешествия».

В 1962 г. опубликовал серию рассказов в журнале «Вокруг света», несколько ранее начал печататься в Магадане в выходящем там альманахе «На Севере дальнем». С 1962 же года стал работать в научно-исследовательском институте Сибирского отделения АН СССР, открывшемся в Магадане. В институте руководил экспедициями на о. Врангеля и работами по дрейфующему льду по исследованию тектонической структуры дна Ледовитого океана в восточном секторе Арктики.

В 1965 г. по ряду причин вынужден был оставить работу на Севере. В настоящее время живу в Подмосковье, занимаюсь литературным трудом».

Несмотря на переезд в Подмосковье (в свое время сестра организовала ему прописку в Болшеве), Куваев продолжал жить Севером. Сначала он организовывал короткие экспедиции по Чукотке. Ему хотелось отыскать очень большого бурого медведя и понять природу появления этой породы. Очень долго манила его и таинственная Серебряная гора.

Но со временем планы Куваева сильно расширились. Он стал искать следы первых русских землепроходцев. Особенно его волновала судьба героя Арктики – Владимира Русанова. Ведь для него этот исследователь служил «своеобразным романтическим эталоном мужества».

Когда на острове Большевик из архипелага Северная Земля в районе залива Ахматова гидрографы обнаружили человеческий скелет и остатки шлюпки, Куваев уверовал, что нашлось место гибели экспедиции великого исследователя Арктики. Но только осенью 1969 года он подал заявку на фильм. «Первая линия фильма, – писал Куваев, – будет построена на основе материалов, имеющихся в музее Арктики и Антарктики и на основе съемок в местах работы В.А. Русанова». В основу второй линии фильма должна была лечь экспедиция Куваева на Северную Землю. В ЦК комсомола ему пообещали даже выделить финансы на это путешествие. Но все в последний момент сорвалось. Соответственно и фильм остался только в планах.

Но у Куваева вышли четыре других документальных фильма, правда, все они были только о Чукотке. Я нашел в РГАЛИ литературный и режиссерский сценарии фильма «Земля неторопливых людей». Приведу начало сценария Куваева.

«Диктор: Восточный берег Ледовитого океана. Чукотка. Скалистый мыс, покрытый туманом. Туман как бы сочится из мокрого камня. Выползает из расщелин. Застревает во впадинах скал. Низкий тундровый берег уходил вдаль, словно по линейке отчеркнутой кромки морской воды. Столь же неразличимо однообразно слит он с горизонтом в глубине тундры. Кулички копошатся в прибрежном иле. Сглаженные чукотские сопки как груда яиц, прикрытых коричневым платком. Молчаливые грозные башни «кекуров» – геологических останцов. Озера пустыми стекляшками отсвечивают на равнине. Мокрые скалы. Лед с шорохом трется о берег, погоняемый вялой волной. Одинокая чайка-мартын…»

А вот сценарий режиссера-документалиста Дмитрия Демкина с указанием предполагавшихся мест съемок. Скалистый мыс Демкин собирался снимать на мысе Шелагский. Грозные башни «кекуров» планировалось заснять в окрестностях Певека. А древний волноприбрежный вал режиссер усмотрел на Колючинской губе.

Когда весной 1970 года стало ясно, что с экспедицией на Северную Землю ничего не получится, Куваев навострился на Чукотку. И уже в середине августа он совершил 14-дневный одиночный и очень опасный сплав по одной из самых коварных рек региона – Омолону, о чем потом рассказал в повести «Дом для бродяг». Кстати, позднее у Куваева возникла идея литературной экспедиции на вельботе по Северному морскому пути. Но она осталась в планах.

А в 1974 году случился триумф с первым романом Куваева «Территория» (см. статью Юрия Юдина об этом романе на с. 12 сегодняшнего выпуска «НГ-EL»). Но об этой книге уже написаны сотни статей, поэтому не буду на ней зацикливаться. Расскажу только о реакции на «Территорию» магаданского приятеля Куваева – геолога Игоря Шабарина. 2 июня 1974 года он написал:

«Спасибо за журналы, я по первому разу прочитал. Бичи мои сейчас рвут, так интересно им. Не то что обычная журнальная плешь. Уважительно отзываются (…)

В общем, Олег, в двух словах:

1. Автор отлично знает материал, обстановку, описываемых людей. Настолько отлично, что несколькими словами может и доносит смысл и запах происходящего.

2. Парней всех без исключения любит настолько, что позволяет себе самому ими любоваться (а это плохо).

3. ЛОГИКА – ух, какая крепкая логика.

4. Новизна материала, поданная с фотографичной точностью, талантливо и ярко обобщенная, безусловно, создаст роману успех.

5. Но у определенной части людей, в частности у людей Территории роман вызовет двойственное чувство. С одной стороны – приятное такое чувство величины событий (и у заработавших и у не заработавших право на это чуйство – тщеславие – великая штука). С другой, у определенной совсем малой части определенной части – эти наиболее заслужили пьедестал – раздражение.

(…)

Вот то, что у меня возникло. Не торопись, Олег.

Ну, давай на Сибик. Сообщение наладилось. Мясо хорошее, гон прошел.

Через неделю спадет вода, совсем хариус наш будет. У меня здесь: Овидий, александрийская поэзия, Спенсер, Леонардо да Винчи, Макиавелли, Честертон, Сомов, 2 тома Брюсова, Марина Цветаева, немного Киплинга, Ежи Ленц, Ян Парандовский – Алхимия слова – есть что читать. А ты бы почитать только – Булгакова и Мандельштама, а?»

После «Территории» Куваев хотел передохнуть. Но где там? На него тут же навалились издатели, киношники, журналисты. Он сразу всем стал очень и очень нужен.

Одним из его непрошеных гостей осенью 1974 года стал главный редактор киностудии «Таджикфильм» Лев Кандинов. Тот долго и упорно уговаривал писателя взяться за сценарий о геологах Таджикистана (ему было известно о частых поездках Куваева к ним в регион). Но Куваев ездил раньше на Памир не для геофизических исследований: он хотел навестить бывших однокурсников и отдохнуть в горах. Выпроводив гостя, писатель вдогонку ему написал, что, может, он и нагрянет в республику и возьмется за сценарий, но не только об одних геологах: «Сценарий просто о геологах мне представляется недостаточным. Мелодраматизация простых, в общем-то, событий экспедиционной жизни всегда содержит в себе дешевку». У Куваева возникла другая идея. «Предлагаю, – сообщил он Кандинову, – совместить трех героев: пограничника в отставке Калиткина (рассказ «Телесная периферия»), старика – искателя истины и знаний из поселка Ишкаим и геолога, образ которого мне не совсем ясен. Но он необходим, и необходим именно геолог. Вот три лица, в сплетении судеб которых мы можем разработать сюжет, если угодно, это может быть и вестерн».

Куваев признался, что у него в Душанбе есть два приятеля – балетмейстер Музафар Умаров и институтский однокурсник – главный геолог Памирской экспедиции Леонид Кубаткин: «Так что консультант по национальному колориту и памирской геологии у меня под рукой». Вскоре появилось и условное название фильма: «Хижина на горе». Жанр будущей картины Куваев определил как «вестерн о смысле жизни». Нашелся и режиссер – Анвар Тураев.

Но в апреле 1975 года Куваев неожиданно умер. В Душанбе стали думать, что дальше делать со сценарием Куваева. Сначала на киностудии поменяли название. Начальство остановилось на другом заголовке: «Бросок». Руководство «Таджикфильма» готово было запустить фильм в режиссерскую разработку 1 февраля 1976 года. Дальше 3 месяца отводилось на подготовительный период, 4,5 месяца на съемочный и 3 месяца на монтажный. Но все планы спутала Москва. 25 декабря главный редактор Госкино СССР Даль Орлов дал отрицательное заключение на литературный сценарий. Он написал:

«На наш взгляд, сценарий требует значительной конструктивной работы.

Необходимо прежде всего снять трагичность и безысходность, которыми пронизана художественная ткань сценария, особенно первая его часть, где нагнетание трагических элементов чрезмерно: это и ранение Калиткина, и уход от него жены, и трагическая судьба и смерть Намоза, и неприкаянность и одиночество героя, и его припадки, и постоянные разговоры о том, что ему ничего не осталось в жизни, как спиться.

Вызывает неудовлетворение образ главного героя Калиткина. Он примитивно мыслит, архаичен по строю своего характера. Трудно поверить, что этому человеку сегодня 35 лет.

Упрощен в сценарии целый ряд сюжетных линий, а некоторые эпизоды, как, например, со знахаркой, увлечение Калиткина учением йогов, игрой на балалайке, не обогащают образ, а в силу авторской манеры подачи материала делают его примитивным, малоинтересным.

Сценарий «Бросок» возвращен на литературную доработку».

Что по этому поводу можно было сказать? Не герой Куваева – пограничник Калиткин примитивно мыслил. Примитивно мыслили чиновники. Из-за этого фильм «Бросок» был снят и вышел на экраны лишь в начале 80-х годов.

Время все расставило на свои места. Сейчас мы читаем у Куваева рассказ «Берег принцессы Люськи», повесть «Птица капитана Росса», романы «Территория» и «Правила бегства». Смотрим мы и все фильмы по книгам писателя. А почему? Потому что Куваев – это настоящий художник, не фальшивый. Он и жил без фальши.