Перечеркнутый Джанхот

Вот она – свобода бомжей и философов. Фото Андрея Щербака-Жукова

Тема романа вечна и неисчерпаема – человек в поисках счастья. Эта тема заявлена с первых же строк – в эпиграфах. И столкновение двух классических цитат, известных со школьной юности, сразу вносит тревожную ноту: «Человек создан для счастья, как птица для полета» – Короленко, «Парадокс»; «Рожденный ползать – летать не может» – Горький, «Песня о соколе»… Этот непреодолимый барьер между ползающим и летающим счастьем тут же проясняет провокационность заголовка книги «Счастливая сколопендра».

Странное членистое, ползающее создание сопровождает героя на каждом шагу. В баре «Сколопендра» происходит встреча с двумя героинями романа и завязывается сюжет. Сколопендра без конца вмешивается в жизнь героя в райском уголке на берегу моря, ползая по спинам и покусывая, хотя и без риска для здоровья. Укушенный сколопендрой друг героя по прозвищу Иуда ей даже рад, как рад всему на свете.

«Он больше не боялся сколопендру. Напротив, она ему теперь очень даже нравилась. Хотя, по-моему, выглядела все же жутковато: длина – сантиметров десять, окрас – золотисто-желтый, тело сплюснутое и поделенное на колечки, причем из каждого торчит по две тонкие ножки». Чем не образ толерантности – еще одного навязанного образа счастья?

Она же, сколопендра, вдруг превращается в ощущениях героев в мистическое существо, которое неминуемо принесет беду, если щелчком сбросить ее в огонь. И вождь странного племени крымских бомжей, преданный рыцарь абсолютной свободы впадает в панику от легкомыслия героя, сгубившего сколопендру. Абсолютная свобода оборачивается первобытным рабством.

К финалу романа возникает стойкое ощущение, что герой мечется по миру, пытаясь избавиться от власти странного существа. Как же, наконец, взлететь, безнадежно ползая по своей судьбе?

Писатель Максим Замшев в предисловии к книге Сергея Конышева назвал ее смелой и яркой: «Это настоящий роман про «здесь и сейчас». Он бесспорно обдает жгучей актуальностью, он о молодом поколении, написан молодым человеком, который не прячется за художественными условностями, следуя прямо к сути, прямо к правде».

Кажется, живем мы в такое время, когда любая актуальность на поверку оказывается жгучей. Поколение, выросшее в девяностые годы на этом навязанном нам извне «ползающем» счастье, достигло возраста, когда стала понятна его иллюзорность. Вот и герой Сергея Конышева, от лица которого идет повествование, мечется в поисках счастья. В чем оно? В любви? Два по всем современным меркам сложившихся романа со студентками Машей и Галей по очереди резко меняют его судьбу и исчезают в никуда…

Счастье в творчестве, в славе? И этого хлебнул герой и впал в мучительную депрессию…

Счастье в полной свободе? В отсутствии норм и обязательств? Вот оно, джанхотское счастье сколопендры.

Сергей Конышев. Счастливая сколопендра: роман.– М.: Интернациональный Союз писателей, 2024. – 300 с.

Судьба предлагает герою полюбоваться еще одним странным счастьем. Интереснейший персонаж, неприкаянный друг героя по прозвищу Иуда счастье свое все-таки нашел. И нашел именно там, в царстве сколопендры, на берегу моря, в погружении в духовные практики. С каким же энтузиазмом мы искали что-то подобное в постсоветские времена! В последнее свое путешествие в Джанхот, в этот чудесный уголок мира, герой воочию видит это «духовное» счастье. Его друг Иуда и девушка, которую любил герой, счастливы полной первобытностью существования на лоне черноморской природы.

А не потому ли славный, добрый, несуразный друг героя носит имя Иуда? Это загадка, на которую нет ответа в романе. Думай, читатель. Не кроется ли здесь намек на предательство человеческой сущности?

И наконец, финал – неожиданно мощный. Герой, шмыгающий, как сколопендра, между общеизвестными вариантами счастья, оказывается вместе со всей Россией на пороге новой эпохи: «Раз я не могу больше писать, то почему бы мне не пойти на СВО? По контракту. Как это делали многие писатели до меня. Я ухмыльнулся, подумав вечное: кто не рискует, тот не пьет шампанское… Я больше не чувствовал себя нулем. Я увидел путь к единице».

И вдруг этот путь оказывается перечеркнутым – той самой красной чертой на дорожном знаке и песней Корнелюка «Город, которого нет». «Я застыл, как грешник на Страшном Суде. Мне было тридцать три года, меня догонял трактор, а я стоял и смотрел на дорожный знак. Он был строгий, справедливый судья. Только он не зачитывал, а показывал свой приговор: перечеркнутый Джанхот».

Замшев считает такой финал находкой: «... герой уже готов принять самое важное для себя решение, автор в конце вместо точки вот уж выбрал восклицательный знак, как вдруг возникает вопросительный. Слишком всё просто и банально было бы, если б он не появился». К какому решению придет герой? Догонит ли он военный грузовик с ребятами, которые отправляются к своему подвигу? Готов ли герой к тому счастью, которое дано птице в полете? Готов ли переосмыслить и переоценить все привычные ценности? Этот вопрос автор задает читателю, приглашая каждого из нас искать ответ.