К штыку приравняв перо

Антон Деникин и Иван Шмелев познакомились уже в эмиграции. Иллюстрация из книги

«Наши соседи по Мимизану удивлялись. «Как Вы, господин Деникин, можете радоваться успехам Красной Армии? Вы же должны ненавидеть большевиков». Папа им всегда отвечал: «Я за Россию, которая сейчас борется с иноземным врагом». Так говорила мне в Версале, в очень старом доме женщина с удивительно ясными, живыми глазами. Марина Антоновна Деникина-Грей, дочь генерала Антона Ивановича Деникина. Действительно, полководец, главнокомандующий Вооруженными силами Юга России, сменивший оружие на перо писателя, живя в оккупированной немцами Франции, категорически отказался от сотрудничества с фашистами.

Вообще принципиальность и честность генерала признавались даже противниками. В изгнании он стал одним из самых популярных русских мемуаристов, писал также прозу. Его «Очерки русской смуты» стали золотой вехой российской историографии. Он почти не примыкал ни к каким политическим течениям, буквально разрывавшим русскую эмиграцию. «Ваш нравственный облик, оставшийся всегда верным себе как в Вашей личной жизни, так и в Вашей государственной деятельности, стоит передо мной во всей его чистоте», – писал Деникину один из иерархов Русской православной церкви за рубежом митрополит Антоний (Храповицкий).

Одним из самых близких людей к Деникину в годы эмиграции был писатель Иван Сергеевич Шмелев. «Шмелев, может быть, самый глубокий писатель русской послереволюционной эмиграции, да не только эмиграции, писатель огромной духовной мощи, христианской чистоты и светлости души. Его «Лето Господне», «Богомолье», «Неупиваемая чаша» и другие творения – это даже не просто русская литературная классика, это, кажется, само помеченное и высветленное Божьим Духом». Так писал Валентин Распутин.

Шмелев с потрясающей силой напоминал своим русским читателям-изгнанникам об утраченной Родине, о России церквей и купеческого слова, о мастеровых и священниках, живших в пропавшей, как какой-то град Китеж, стране. Потеряв в Гражданскую в Крыму единственного сына, героя Первой мировой, отравленного немецкими газами и расстрелянного особистами только за то, что он был офицером, писатель на всю жизнь сохранил ненависть к новой власти. В первые месяцы нацистского нападения на Советский Союз он присоединился к той части эмиграции, которая посчитала, что теперь, наконец, сгинет ненавистный большевистский режим. Причем Иван Сергеевич не служил ни в каких профашистских учреждениях, не писал немецких пропагандистских агиток и тем более доносов. Но сохранилась частная переписка, где содержались оценки, совершенно неприемлемые для нас, детей, внуков и правнуков тех, кто ценой своей жизни приближал Великую Победу в 1945 году. Впоследствии, когда стали известны зверства нацистов на территории СССР, писатель раскаялся в своих заблуждениях. «Страшно подавлен всеми ужасами, что ныне обнаружились в «подвигах» проклятых наци-социалистов…Конечно, дьяволово действо!» – писал он.

Иван Шмелев и Антон Деникин. Письма. Избранная проза/ Сост. Т.В. Марченко при участии С.В. Шешуновой. – М.: Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына, 2023. – 430 с.

Шмелев и Деникин познакомились уже в изгнании в 1926 году в городке Капбретон, где снимали дачи на океанском берегу. Оба жили достаточно скромно и копили денег на этот отдых целый год. Переписка – незаменимый источник по истории жизни и быта русской эмиграции. Послания эти удивительно искренние и раскрывают атмосферу необычайного доверия, которое связывало этих незаурядных людей. Деникин писал ясным и четким стилем, Шмелев всегда как-то импульсивно, лихорадочно. Они обменивались сообщениями о быте, о здоровье близких, о литературном труде, столь часто превращавшемся в поденщину, но в их письмах все время присутствовала Россия.

«Ах, напишите об армии, дорогой. Вы знаете солдата. А кто в России теперь не был солдатом? Русская душа носит в себе, хотя бы маленького – рыцаря», – просил Иван Сергеевич генерала.

К переписке приложены также несколько рассказов Шмелева и Деникина, и те, кто не знаком с прозой генерала, откроют для себя автора огромного масштаба.