Так с тобою к стеночке

Поразительная любовь этих двух людей продолжает обжигать до сих пор. Сергей Эфрон, Марина Цветаева. Иллюстрация из книги

Поразительная фантастическая любовь этих двух людей и трагедия их жизни продолжают обжигать до сих пор. История Марины Цветаевой и ее мужа, добровольца Белого дела, а затем участника операций НКВД за границей Сергея Эфрона. На страницах тысяч статей и книг, посвященных Цветаевой, на многочисленных литературных конференциях и семинарах ломаются копья в спорах: насколько искренен был Эфрон в своих поступках и знала ли Марина во Франции о его второй жизни.

Они познакомились на пляже Коктебеля в 1911 году. Впоследствии Цветаева не жалела восхищенных слов, посвященных избраннику: «Он тонок первой тонкостью ветвей,/ Его глаза-прекрасно-бесполезны! –/ Под крыльями распахнутых бровей – две бездны./ В его лице я рыцарству верна./ Всем вам, кто жил и умирал без страху/ Такие – в роковые времена/ Идут на плаху». Цветаева, сама того не подозревая, угадала его и свой конец. Гении всегда бывают пророками. Менее известны ее другие строки: «Чем с другим каким к венцу,/ Так с тобою к стеночке».

«Стеночка» ждала Эфрона в 1941 году в сталинской тюрьме. А Марина Ивановна еще до этого оборвала свою жизнь, оставив записку: «А меня простите, не вынесла».

Какими были они в жизни, мы сегодня еще раз можем попытаться понять, взяв в руки большой том, который составила исследовательница творчества Цветаевой Лина Кертман, автор замечательной книги «Марина Цветаева. Воздух трагедии».

Книга открывается удивительно чистой юношеской повестью Сергея Эфрона «Детство», а завершается прощальной запиской Цветаевой перед самоубийством, которую она написала 31 августа 1941 года.

Марина Цветаева. Сергей Эфрон. Одноколыбельники: Проза и письма 1912–1941 / Составление, подготовка текста, комментарии Л.Л. Кертман. – М.: АСТ, 2022. – 448 с.

Мы читаем Эфрона: о том, как он пережил в Москве 1917-й, что было на Дону во время Гражданской войны. И что было после. «И первое, что все мы, не порывающие связей с Россией, верящие в нее, должны сделать – это отбросить, избавиться от гордыни и злобы. Не будем бояться язв своих. Чтобы от них избавиться, нужно их обнаружить. А чтобы их обнаружить, нужно обрести смирение. Не скрыть, а вскрыть. Мы потерпели поражение, и поражение это неслучайно, оно в нас самих», – писал он, обращаясь к однополчанам. Все эти мысли и привели его в объятия советских спецслужб и к участию в похищении с улиц Парижа белых генералов агентами Лубянки. А дальше – возвращение, арест дочери, восхищавшейся СССР и приехавшей раньше, потом арест его самого. Отчаявшаяся Цветаева в 1939-м писала Берии: «Я не знаю, в чем обвиняют моего мужа, но знаю, что ни на какое предательство, двурушничество и вероломство он не способен. Я знаю его – 1911–1939 – без малого 30 лет, но то, что знаю о нем, знала уже с первого дня: что это человек величайшей чистоты, жертвенности и ответственности».

А как все начиналось в 1911-м, когда на пляже в Коктебеле перед ней возник юноша, только что потерявший мать и брата и красивый какой-то немыслимой, трагической красотой. Какие она находила для него слова: «Летели солнечные стрелы,/ И волны – бешеные львы,/ Так Вы лежали, слишком белый/ От нестерпимой синевы./ А за спиной была пустыня,/ И где-то станция Джанкой,/ И тихо золотилась дыня/ Под Вашей длинною рукой».