Хлестаков в зарубежье

Владимир Рудинский. Мифы о русской эмиграции.– СПб.: Алетейя, 2021. – 808 с.

Впрочем, тексты Рудинского необязательно сводятся к политике. Более интересны мысли критика о современной ему литературе. Некоторые из этих оценок ныне воспринимаются как анекдот. Так, в одной из них выражалась надежда, что «дутая слава Набокова будет в конце концов пересмотрена. Пока же длится, не стоит ей завидовать!». При этом сам Рудинский показывал довольно слабое знание творчества автора «Машеньки». По его мнению, пьеса «Изобретение Вальса» «ярко выражает характерный для позднего Набокова распад личности». На самом деле пьеса написана в 1938-м и к позднему творчеству мэтра отношения не имеет.

Другой не менее досадной ошибкой, характеризующей уровень знания Рудинским предмета, о котором тот взялся рассуждать, может служить утверждение, что Варлам Шаламов умер вскоре после освобождения из лагеря. В реальности писатель вышел на свободу в 1951 году, а скончался 30 годами позднее, в 1982-м.

Не будем, однако, ограничиваться лишь фактическими ошибками журналиста. Вот несколько характеристик его именитых современников. У Вячеслава Иванова «наукообразность, педантический подход неизменно убивал поэзию, душил искреннее чувство, холодил эмоции. Вот почему он занимает на русском Парнасе лишь скромное место; тянуть его искусственно выше неразумно, и идет ему только во вред». Борис Зайцев «посредственный писатель и человек с дурным вкусом», а Владислав Ходасевич просто «маленький поэт».

Виктор Некрасов удостоился не менее краткой оценки: «пустоголовый Вика», своим пафосом внешне напоминающий «с Пушкиным на дружеской ноге». Конечно, Некрасов далеко не Пушкин, но и Рудинский явно до уровня героя Гоголя не дотягивает. Отметим, что свой отзыв, в котором досталось и почтенной родительнице автора «Маленькой печальной повести», не угодившей литературным вкусам публициста («ну и труха же была у старушки в голове!»), он написал уже после смерти Виктора Платоновича.

Объективности ради, следует отметить, что Рудинский бывал благожелателен в отношении, казалось бы, далеких ему литераторов. Так, например, он с теплотой отзывался об историке Сергее Мельгунове или о Марке Алданове, который «писал с редкой объективностью и независимостью». Да, «в произведениях Алданова есть некоторый фон разочарованности и скептицизма, пессимизма и горечи очень умного много видевшего и испытавшего человека. Но они не оставляют чувства подавленности у читателя, так как в них же с заразительной страстью описаны сильные, мужественные люди и радость жизни, которую дают борьба, любовь и творчество».

Хотя и в отношении любимого писателя критик не смог обойтись без неточностей Сергей Федосьев из трилогии «Ключ», «Бегство», «Пещера» стал Федосеевым. Впрочем, когда Рудинский писал о не менее ценимом им Александре Солженицыне, то Арсений Благодарев из «Красного колеса» тоже превратился в Благодарцева. Как вновь здесь не вспомнить «легкость в мыслях необыкновенную» героя «Ревизора».

Думается, подобные оценки и ошибки и есть самое ценное в книге. Ведь они передают состояние и атмосферу эмиграции со всеми ее взлетами и падениями, а также существенно дополняют историю многочисленных «литературных войн», что, безусловно, важно как для историков, так и для простых любителей русского зарубежья.