Евтушенко, конечно, в первую очередь поэт... Фото РИА Новости
18 июля исполняется 90 лет со дня рождения Евгения Евтушенко (1932–2017). Его поколение шестидесятников практически ушло, но живы многие, кто знал Евгения Александровича. И воспоминаний о нем написано немало. Евтушенко и сам был собственным биографом – и в мемуарной прозе (например, о его книге «Шестидесантник» см. в «НГ-EL» от 24.08.06), и, конечно, в стихах. Да, критики постоянно напоминают, что поэт и лирический герой – не одно и то же. Но большинство читателей в это не верят. А верят, что поэт пишет прежде всего о себе, о том, что пережил и перечувствовал сам. В случае с лирикой Евтушенко так и есть: это исповедь – вплоть до саморазоблачения. Хотя его искренность порой не без пафоса. Последнее касается в основном гражданской поэзии, и далеко не всем многочисленным поклонникам его творчества нравилось, что в последние десятилетия он все больше склонялся не к лирике, а к зарифмованным политическим памфлетам. Впрочем, Евтушенко и смолоду нравился не всем:
…Я ездил с женщиною
маленькой,
ей летний отдых разрушал,
под олеандрами и мальвами
ее собою раздражал…
Или:
Меня не любят многие,
за многое виня,
и мечут громы-молнии
по поводу меня.
Угрюмо и надорванно
смеются надо мной,
и взгляды их недобрые
я чувствую спиной.
А мне все это нравится.
Мне гордо оттого,
что им со мной
не справиться,
не сделать ничего.
С небрежною высокостью
гляжу на их грызню
и каменной веселостью
нарочно их дразню.
Но я, такой изученный,
порой едва иду,
растерянный, измученный:
вот-вот и упаду.
И без улыбки деланой
я слышу вновь с тоской,
какой самонадеянный
и ловкий я какой.
С душой, для них закрытою,
я знаю, – все не так.
Чему они завидуют,
я не пойму никак…
...хотя пробовал себя в разных жанрах – в том числе в режиссуре. Кадр из фильма «Детский сад». 1983 |
Завидую я.
Этого секрета
не раскрывал я раньше
никому.
Я знаю, что живет
мальчишка где-то,
и очень я завидую ему.
Завидую тому,
как он дерется, –
я не был так бесхитростен
и смел.
Завидую тому,
как он смеется, –
я так смеяться в детстве
не умел.
Он вечно ходит в ссадинах
и шишках, –
я был всегда причесанней,
целей.
Все те места, что пропускал
я в книжках,
он не пропустит.
Он и тут сильней.
Он будет честен жесткой
прямотою,
злу не прощая за его добро,
и там, где я перо бросал:
«Не стоит!» –
он скажет:
«Стоит!» – и возьмет перо.
Он если не развяжет,
так разрубит,
где я ни развяжу,
ни разрублю.
Он, если уж полюбит,
не разлюбит,
а я и полюблю,
да разлюблю.
Я скрою зависть.
Буду улыбаться.
Я притворюсь, как будто
я простак:
«Кому-то же ведь надо
ошибаться,
кому-то же ведь надо жить
не так».
Но сколько б ни внушал себе
я это,
твердя:
«Судьба у каждого своя», –
мне не забыть, что есть
мальчишка где-то,
что он добьется большего,
чем я.
Снимок на память о несостоявшемся знакомстве автора (слева) с Евгением Александровичем. Фото из архива автора |
Конечно, по верховному замыслу Евтушенко даровитей Бродского, подлинней, в нем больше вещества первородной поэзии. Но Бродский отдал поэзии все, что имел, а Евтушенко – не все. Какую-то часть пожертвовал черт знает чему. Всякой всячине, всегда клубящейся вокруг».
Подробнее о жизненном пути поэта можно узнать (хотя основные вехи интересующиеся знают и так) из той же (пока доступной) «Википедии». Я же напоследок позволю немного личной отсебятины. Как сказала моя коллега, ей интереснее Евтушенко-человек, чем поэт. У меня наоборот: с Евтушенко-человеком я знакома не была, хотя встречалась дважды, а симпатия к его ранним стихам передалась от мамы. Ее молодость пришлась как раз на 60-е, и, как многие в этом поколении, она любила поэзию. Сама ничего не писала – только переписывала в тетрадку понравившиеся стихи. Там и Роберт Рождественский, и Белла Ахмадулина, и другие, но стихов Евтушенко больше всего. Мама же спустя годы рассказала о моей первой с ним встрече: полвека назад она гуляла со мной, двухлетней, а Евтушенко, приехавший в мой родной Томск «на гастроли», шел мимо. Не заметить его было трудно: из сопровождавшей его свиты поэт выделялся ярким красно-белым шарфом с кленовыми листьями – как на флаге Канады. На меня, увы, никакого внимания не обратил. Позже я проверила в интернете: Евтушенко действительно приезжал в Томск в 1972-м и, в частности, собрал очередной «стадион», в роли которого выступил местный Дворец зрелищ и спорта. Вторая наша встреча состоялась через 35 лет, в июле 2007-го, когда по приглашению литературоведа Станислава Лесневского я ездила в подмосковный Талдом написать репортаж о фестивале песни и поэзии «Серебряный журавль» в честь Сергея Клычкова (см. «НГ-EL» от 19.07.07). Евтушенко был самым почетным гостем и сидел в «вип-партере» – на обычной деревянной скамейке в первом ряду на лужайке у памятника Клычкову. Место рядом с ним сначала пустовало – остальные стеснялись соседства с мэтром. Потом, однако, осмелели и стали как бы ненароком поочередно присаживаться рядом, предварительно попросив кого-нибудь сделать снимок на тему «На фоне Пушкина снимается семейство» – то бишь «я и Евтушенко». Не удержалась и я. (Хотя Лесневский по окончании праздника предлагал нас познакомить, но я застеснялась. Да и зачем, собственно? Поэтов лучше знать по стихам.) Евгений Александрович, конечно, все понимал, но относился к этим «фотоинтригам» иронично-ласково, иногда молча посмеиваясь в объектив. Такое народное внимание ему явно нравилось. А снимок на память о нашем «незнакомстве» так и хранится вместе с маминой тетрадкой. Нет уже ни мамы, ни Евтушенко, а тетрадка со стихами есть. Наверное, мы последнее поколение, которому по наследству перешла любовь – или хотя бы интерес – к евтушенковской (и не только) поэзии. Хотя, возможно, ее читатели найдутся и через сто лет. Но об этом остается только догадываться.
P.S. Кстати, по паспорту Евтушенко рожден на год позже, чем на самом деле. Так что его 90-летие можно отмечать и в следующем году – в «официальный» день рождения.
комментарии(0)