0
7186
Газета Печатная версия

13.07.2022 20:30:05

Искренность компромисса

К 90-летию Евгения Евтушенко

Тэги: поэзия, евгений евтушенко, биография, шестидесятники, союз писателей, литинститут, нобелевская премия, иосиф бродский, томск, талдом, фестиваль, сергей клычков, актер, режиссер, роберт кеннеди, марк шагал, андрей сахаров, паоло пазолини, федерико феллини


поэзия, евгений евтушенко, биография, шестидесятники, союз писателей, литинститут, нобелевская премия, иосиф бродский, томск, талдом, фестиваль, сергей клычков, актер, режиссер, роберт кеннеди, марк шагал, андрей сахаров, паоло пазолини, федерико феллини Евтушенко, конечно, в первую очередь поэт... Фото РИА Новости

18 июля исполняется 90 лет со дня рождения Евгения Евтушенко (1932–2017). Его поколение шестидесятников практически ушло, но живы многие, кто знал Евгения Александровича. И воспоминаний о нем написано немало. Евтушенко и сам был собственным биографом – и в мемуарной прозе (например, о его книге «Шестидесантник» см. в «НГ-EL» от 24.08.06), и, конечно, в стихах. Да, критики постоянно напоминают, что поэт и лирический герой – не одно и то же. Но большинство читателей в это не верят. А верят, что поэт пишет прежде всего о себе, о том, что пережил и перечувствовал сам. В случае с лирикой Евтушенко так и есть: это исповедь – вплоть до саморазоблачения. Хотя его искренность порой не без пафоса. Последнее касается в основном гражданской поэзии, и далеко не всем многочисленным поклонникам его творчества нравилось, что в последние десятилетия он все больше склонялся не к лирике, а к зарифмованным политическим памфлетам. Впрочем, Евтушенко и смолоду нравился не всем:

…Я ездил с женщиною

маленькой,

ей летний отдых разрушал,

под олеандрами и мальвами

ее собою раздражал…

Или:

Меня не любят многие,

за многое виня,

и мечут громы-молнии

по поводу меня.

Угрюмо и надорванно

смеются надо мной,

и взгляды их недобрые

я чувствую спиной.

А мне все это нравится.

Мне гордо оттого,

что им со мной

не справиться,

не сделать ничего.

С небрежною высокостью

гляжу на их грызню

и каменной веселостью

нарочно их дразню.

Но я, такой изученный,

порой едва иду,

растерянный, измученный:

вот-вот и упаду.

И без улыбки деланой

я слышу вновь с тоской,

какой самонадеянный

и ловкий я какой.

С душой, для них закрытою,

я знаю, – все не так.

Чему они завидуют,

я не пойму никак…

25-9-2480.jpg
...хотя пробовал себя в разных жанрах – в том
числе в режиссуре. 
Кадр из фильма «Детский сад». 1983
Хотя, конечно, в этом «чему они завидуют,/ я не пойму никак» есть некоторое лукавство – или скорее кокетство, но что за поэзия без игры? К 1956 году, когда написаны оба стихотворения, 24-летнему (по нынешним меркам вообще едва-едва начинающему) поэту было в чем завидовать. Особенно со стороны коллег по перу. В 16 лет – первая публикация стихов. В 20 – первая книга (правда, впоследствии этим сборником «Разведчики будущего» Евгений Александрович не гордился, считая его незрелым), на основании которой автора приняли в Литературный институт (и даже без аттестата зрелости) и в Союз писателей СССР (причем Евтушенко перескочил через ступень кандидата и сразу стал самым молодым членом СП). Хотя годом раньше, в 1955-м, написано другое стихотворение о зависти (оно так и называется – «Зависть»), в котором автор с беспощадностью к самому себе даже не столько за прошлые (много ли их к 23 годам?), сколько за будущие грехи и компромиссы признавался:

Завидую я.

Этого секрета

не раскрывал я раньше

никому.

Я знаю, что живет

мальчишка где-то,

и очень я завидую ему.

Завидую тому,

как он дерется, –

я не был так бесхитростен

и смел.

Завидую тому,

как он смеется, –

я так смеяться в детстве

не умел.

Он вечно ходит в ссадинах

и шишках, –

я был всегда причесанней,

целей.

Все те места, что пропускал

я в книжках,

он не пропустит.

Он и тут сильней.

Он будет честен жесткой

прямотою,

злу не прощая за его добро,

и там, где я перо бросал:

«Не стоит!» –

он скажет:

«Стоит!» – и возьмет перо.

Он если не развяжет,

так разрубит,

где я ни развяжу,

ни разрублю.

Он, если уж полюбит,

не разлюбит,

а я и полюблю,

да разлюблю.

Я скрою зависть.

Буду улыбаться.

Я притворюсь, как будто

я простак:

«Кому-то же ведь надо

ошибаться,

кому-то же ведь надо жить

не так».

Но сколько б ни внушал себе

я это,

твердя:

«Судьба у каждого своя», –

мне не забыть, что есть

мальчишка где-то,

что он добьется большего,

чем я.

25-9-3480.jpg
Снимок на память о несостоявшемся
знакомстве автора (слева) с Евгением
Александровичем.  Фото из архива автора
Насчет «добьется большего, чем я» – опять же кокетство. За свою жизнь Евтушенко объездил почти весь мир. Дружил, или был знаком, или встречался с такими политиками, учеными, поэтами, художниками, режиссерами, как Че Гевара и Роберт Кеннеди, Фидель Кастро и Андрей Сахаров, Пабло Неруда и Марк Шагал, Федерико Феллини и Паоло Пазолини, Борис Пастернак… Издал десятки книг, его читали миллионы, на его стихи слагали песни и даже симфонию, кантату и рок-оперу. Пробовал себя как прозаик, публицист, сценарист, режиссер, актер. Был секретарем правления в писательском союзе и народным депутатом. Вот Нобелевку в отличие от своего антагониста Иосифа Бродского так и не получил, хотя и номинировался. Как объяснял Александр Межиров в предисловии к евтушенковскому сборнику «Стихотворения и поэмы» 1990 года, «и Е. Евтушенко, и И. Бродский по-разному повлияли своими необычными биографиями на свою литературную известность. В конечном итоге Бродский оказался более подходящим для Нобелевской премии (не о ней, конечно, речь, она в данном случае – удобная метафора).

Конечно, по верховному замыслу Евтушенко даровитей Бродского, подлинней, в нем больше вещества первородной поэзии. Но Бродский отдал поэзии все, что имел, а Евтушенко – не все. Какую-то часть пожертвовал черт знает чему. Всякой всячине, всегда клубящейся вокруг».

Подробнее о жизненном пути поэта можно узнать (хотя основные вехи интересующиеся знают и так) из той же (пока доступной) «Википедии». Я же напоследок позволю немного личной отсебятины. Как сказала моя коллега, ей интереснее Евтушенко-человек, чем поэт. У меня наоборот: с Евтушенко-человеком я знакома не была, хотя встречалась дважды, а симпатия к его ранним стихам передалась от мамы. Ее молодость пришлась как раз на 60-е, и, как многие в этом поколении, она любила поэзию. Сама ничего не писала – только переписывала в тетрадку понравившиеся стихи. Там и Роберт Рождественский, и Белла Ахмадулина, и другие, но стихов Евтушенко больше всего. Мама же спустя годы рассказала о моей первой с ним встрече: полвека назад она гуляла со мной, двухлетней, а Евтушенко, приехавший в мой родной Томск «на гастроли», шел мимо. Не заметить его было трудно: из сопровождавшей его свиты поэт выделялся ярким красно-белым шарфом с кленовыми листьями – как на флаге Канады. На меня, увы, никакого внимания не обратил. Позже я проверила в интернете: Евтушенко действительно приезжал в Томск в 1972-м и, в частности, собрал очередной «стадион», в роли которого выступил местный Дворец зрелищ и спорта. Вторая наша встреча состоялась через 35 лет, в июле 2007-го, когда по приглашению литературоведа Станислава Лесневского я ездила в подмосковный Талдом написать репортаж о фестивале песни и поэзии «Серебряный журавль» в честь Сергея Клычкова (см. «НГ-EL» от 19.07.07). Евтушенко был самым почетным гостем и сидел в «вип-партере» – на обычной деревянной скамейке в первом ряду на лужайке у памятника Клычкову. Место рядом с ним сначала пустовало – остальные стеснялись соседства с мэтром. Потом, однако, осмелели и стали как бы ненароком поочередно присаживаться рядом, предварительно попросив кого-нибудь сделать снимок на тему «На фоне Пушкина снимается семейство» – то бишь «я и Евтушенко». Не удержалась и я. (Хотя Лесневский по окончании праздника предлагал нас познакомить, но я застеснялась. Да и зачем, собственно? Поэтов лучше знать по стихам.) Евгений Александрович, конечно, все понимал, но относился к этим «фотоинтригам» иронично-ласково, иногда молча посмеиваясь в объектив. Такое народное внимание ему явно нравилось. А снимок на память о нашем «незнакомстве» так и хранится вместе с маминой тетрадкой. Нет уже ни мамы, ни Евтушенко, а тетрадка со стихами есть. Наверное, мы последнее поколение, которому по наследству перешла любовь – или хотя бы интерес – к евтушенковской (и не только) поэзии. Хотя, возможно, ее читатели найдутся и через сто лет. Но об этом остается только догадываться.

P.S. Кстати, по паспорту Евтушенко рожден на год позже, чем на самом деле. Так что его 90-летие можно отмечать и в следующем году – в «официальный» день рождения.


Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Вам необходимо Войти или Зарегистрироваться

комментарии(0)


Вы можете оставить комментарии.


Комментарии отключены - материал старше 3 дней

Читайте также


Как премию назовешь – тому она и достанется

Как премию назовешь – тому она и достанется

Александр Самохин

О важности точных формулировок в естественнонаучных номинациях

0
353
Компьютерные науки должны стать физикой

Компьютерные науки должны стать физикой

Алексей Хохлов

Еще раз о Нобелевской премии Джона Хопфилда и Джеффри Хинтона

0
331
Нобелевский комитет запутался в сетевой физике

Нобелевский комитет запутался в сетевой физике

Дмитрий Квон

Это знаменует собой закономерный триумф третьего пришествия искусственного интеллекта

0
672
Трамп собирает команду без неудобных фигур

Трамп собирает команду без неудобных фигур

Геннадий Петров

Администрацию Белого дома будет формировать политтехнолог Рейгана

0
2267

Другие новости