Алиса Ганиева
Салман Рушди после всех передряг сохраняет бодрость. Фото Reuters
Дни рождения этих писателей стоят рядышком, поэтому самое время вспомнить каждого. Один – наш современник, иностранец, трое других – мертвые русские классики. Казалось бы, больше их ничего не связывает, однако в биографии каждого встречается схватка или, наоборот, взаимодействие с некоей слепой, железной и властной силой. И, что интересно, во всех случаях это двухактный спектакль.
|
|
А еще знаменитый поэт дважды выбрасывался из окна и дважды выживал. Валентин Серов. Константин Бальмонт. 1905. ГТГ, Москва |
В 1998-м дело как будто сдвинулось, правительство Ирана при новом президенте Хатами спустило узду и объявило, что не намерено предпринимать ничего, угрожающего жизни автора, издателей и переводчиков «Сатанинских стихов», а спустя три года дело даже было объявлено закрытым. Однако в 2003 году снова та же песня. Опять посыпались объявления, что приговор остается в силе, а в 2012 году награду за убийство Рушди даже увеличили до 3,3 млн долл. В том же году Рушди выпустил книгу «Джозеф Антон. Мемуары», где подробно описывал этот ад.
Примечательно, что, несмотря на вынужденные извинения и покаяния (уж мы-то изнутри культуры принудительных извинений перед власть имущими прекрасно понимаем горечь дилеммы), Рушди всегда сохраняет веселый нрав, шутливость, оптимизм и верность светским и просветительским ценностям.
Но уделим немного места и остальным юбилярам. Что за столкновение с грубой стихией власти пришлось пережить им? С Варламом Шаламовым (1907–1982) все яснее ясного. Первое заключение (1929–1931) за подпольную печать «Завещания Ленина» и других материалов «левой оппозиции» писатель провел в Бутырской тюрьме и Вишерском лагере, выйдя оттуда с готовностью жить и даже с сердечным знакомством. Второе заключение (1936–1951) за «антисоветскую агитацию» – это расчеловечивающие, уничтожающие, смертельные колымские лагеря, это разверзающий и совершенно бессмысленный опыт (о чем прямодушный Шаламов потом схлестывался с хитрым Солженицыным). Это черный провал, совершенно не освоенный и не пропущенный нацией через коллективное сознание, так и не встроившийся в российский ментальный багаж памяти. Это наша история, которую мы сейчас хотим забыть и всячески отрицаем, тем самым давая ей повторяться.
|
|
Уж вроде столетья прошли, а мы все как будто едем под конвоем, да по грязной дороге. Илья Репин. Под конвоем. По грязной дороге. 1876. ГТГ, Москва |
У автора «Обломова» Ивана Гончарова (1812–1891), напротив, вместо побега от темной силы было сотрудничество с ней. И тут тоже наблюдаются два акта. Автор, работавший над каждым своим знаковым романом мучительно, десятилетиями, был чиновником. И в путешествие, давшее материал для «Фрегата «Паллада», он тоже отправился в этом качестве. А когда вернулся, на короткое время получил место цензора. Потому была сокрушительная слава «Обломова» и несколько лет фриланса, после которых ему снова понадобился стабильный заработок, и он снова винтиком впрягся в государственную машину. Стал редактором газеты МВД «Северная почта», затем членом Совета по делам печати, где снова занимался цензурой, зажимая некрасовский «Современник», писаревское «Русское слово», всяческих нигилистов и материалистов, поддерживая державные скрепы. Пока в 1867 году не ушел на пенсию в чине генерала, чтобы писать «Обрыв».
А в анналах литературы все они – рядышком.
Константин Ремчуков 
комментарии(0)