Сам себе противный Маяковский

В своих оценках собратьев по перу поэтесса старалась сохранять объективность.  Илья Репин. Портрет Зинаиды Николаевны Гиппиус. 1894. Музей-квартира  И.И. Бродского, СПб.

Напомню, что первый том объединил в основном дореволюционную переписку поэтессы. В книгу вошли письма Гиппиус и Дмитрия Мережковского к издателю и редактору «Нового времени» Алексею Суворину, а также переписка самой Зинаиды Николаевны с такими поэтами и литературными критиками, как Николай Минский, Петр Вейнберг, Владимир Гиппиус (троюродный брат корреспондентки), Федор Сологуб, Поликсена Соловьева (сестра знаменитого мыслителя) и Дмитрий Философов.

Второй том включает как дореволюционную, так и эмигрантскую эпистолярию Гиппиус, ее переписки с поэтами Георгием Адамовичем, Андреем Белым и Вячеславом Ивановым, письма к искусствоведу и библиографу Эриху Голлербаху и историку Сергею Мельгунову.

Послания интересны оценками Гиппиус и Мережковского происходящего в стране (и в зарубежье), участием и наблюдением за неизбежными «литературными войнами», но, как представляется, в первую очередь характеристиками коллег и их творчества. Так, в письме к Адамовичу она высоко оценивала его стихотворение «За все, за все спасибо: за войну…»: «Мы (и Д.С. (Мережковский. – А.М.)) вновь остановились в… (не знаю, как сказать: не в восторге, не в восхищении и не в почтении, ну, словом, что-то очень хорошее и серьезное) – перед вашим стихотворением… Можете быть спокойны: это одно из лучших (если не лучшее) стихотворений, написанных за последние годы. Не вами, а вообще». А в другом письме к автору «Одиночества и свободы» восхищалась стихотворениями Георгия Иванова «В глубине, на самом дне сознанья…» и «Все розы, которые в мире цвели…», о чем просила сообщить их автору. Может быть, поэтому, опасаясь своих чувств («а вдруг мне понравится?»), ей не хотелось читать рассказ Владимира Набокова «Пильграм».

Литературное наследство. Т. 106: Эпистолярное наследие З.Н. Гиппиус. Кн. 2.– М.: ИМЛИ РАН, 2021. – 994 с.

Впрочем, объективность не всегда удавалось сохранять до конца. В переписке со все тем же Адамовичем Гиппиус следующим образом охарактеризовала автора «Тяжелой лиры»: «Видела Ходасевича. Краше в гроб кладут. Злонравный, но бездейственный призрак», а о Цветаевой отзывалась так: «что до Марины… то я ничего этого не читала, и, скажу без дальних слов, мне в высокой степени наплевать, что бы она там ни выразила. Это несправедливо – tant pis (тем хуже, фр.), если припомните – я не поклонник справедливости, по благодати жить вернее».

Также важно стремление Гиппиус помочь писателям, в том числе далеким от нее эстетически и идеологически. В переписке с Мельгуновым она удивлялась, почему в его еженедельном журнале «Борьба за Россию» не сотрудничает Иван Шмелев, а в письме к публицисту Владимиру Злобину призывала последнего включить в антологию «Восемьдесят восемь современных стихотворений» автора «Облака в штанах» (правда, отметим, что книга составлялась до революции). Поэтесса прямо признавалась: «Я даже склоняюсь и к Маяковскому. Он противен, но не без значения же. А противен он, может быть, потому, что и сам себе иногда бывает противен. (Это бы дай Бог ему!) Всякую противность можно понять – по-человечески». Последнее она проиллюстрировала стихами: «Не знаю, отчего. А жалею и его,/ его обыкновенного,/ его таковского,/ как все мы, здешние, – грешного/ Владимира Маяковского».

Может быть, поэтому надо жалеть и саму Зинаиду Гиппиус, в чем-то тоже злонравную.