Чтобы не умереть от истины

Дама, на которую поэзия работает в первую очередь.  Эдвард Джон Пойнтер. Муза Эрато. 1870. Частная коллекция

Поэтика Евгения Чигрина уютно укладывается в русло традиции, органично взаимодействует с историей, мифом, книжной культурой (впрочем, без перехлеста). Однако благодаря мастерской трансформации языка с учетом современной лексики и реалий, несмотря на мистику, в ней есть ощущение нерва времени, эпохи. Сегодня поэт отмечает 60-летие. С Евгением ЧИГРИНЫМ побеседовал Юрий КАЗАРИН.

– Евгений Михайлович, поздравляю с юбилеем. Что изменилось за время нашей последней давней беседы? Как будете встречать этот праздник?

– Ну, праздника я особенного не ощущаю. Был бы общий праздник, если бы мы завтра проснулись, а пандемии нет! Это могло бы сплотить хотя бы на время многих, изменились бы и планы. Да и я наверняка сорвался бы с места, полетел бы, поехал. Сильно засиделся дома. Возможно, откликнулся бы на предложения почитать на публике.

– Вы, помнится, говорили, что путешествия раскручивают маховик вдохновения. И даже приводили в пример классика. Однако в этой самой долгой изоляции вы за текущие семь месяцев года опубликовали семь подборок в ведущих толстых литературных журналах. Это как?

– Да, действительно все это написано недавно и опубликовано большими подборками в «Урале», «Крещатике» (Германия), «Новом Журнале» (Нью-Йорк), «Звезде», «Волге», «Prosōdia» и «Новом мире». Можно и нужно читать в Журнальном зале. Были публикации и в других журналах России: «Перископ», «Байкал», «Гостиный Двор», «Нижний Новгород» и др. А также в переводах на сербский в журналах Сербии, Черногории. В Украине в журнале (ШО) в переводах замечательного поэта и прозаика Игоря Павлюка (Киев). В нескольких антологиях, в том числе «Другие времена» (Санкт-Петербург). Киевское издательство «Друкарский двор Олега Федорова» переиздало московскую книгу 2018 года «Невидимый проводник». И, кстати, по словам директора издательства, книга отлично продается в Украине. Все это действительно опубликовано за семь месяцев текущего года. Что-то появится и в сентябре. Скорее переводное. Один мой коллега даже съязвил по этому поводу: «У всех карантин, а у Чигрина Болдинская осень». По поводу Болдинской не знаю, а родился я действительно в сентябре, осенью, да и «карантин» – словечко теперь более чем понятное.

– Во как! Ну а когда в социальных сетях, в фейсбуке о ваших стихах пишут «Волшебно! Гениально!», не смущаетесь?

– Воспринимаю это как аванс на будущее, если оно есть, это будущее. Понимаете, поэтов во все времена было немного, это ведь ювелирное искусство, рафинированное. Уже не говоря о том, что помимо вдохновения нужно обладать и мастерством, иметь некоторые знания, совпасть с планидой. Наше суетливое больное время вряд ли этому способствует. Я сейчас говорю не о себе, а вообще… Ну а если говорить не о восторгах некоторых читателей, а серьезно, то мне было приятно, что, когда я опубликовал «Неисцелимые», несколько известных поэтов репостили, а один, отличный поэт, написал мне, что заучил этот текст наизусть. Думаю, что вот такая профессиональная оценка дорогого стоит.

– Должна ли современная поэзия быть актуальной, откликаться на события?

– Сомневаюсь, что слово «актуальный» к месту… Актуально ли море, небо, воздух, человек?.. Поэзия – часть огромного метафизического пространства искусства. Мы видим то одну, то другую крошечную часть… Целое видит только тот, кто выше… возможно, Бог. Если одну из составляющих – живопись, музыку, архитектуру – убрать, обеднеют оставшиеся, а в первую очередь мы. Ведь искусство напрямую никому не служит. Работает более существенно. В этой самой цивилизации, которая себя исподволь уничтожает, искусство, может быть, способствует наполнению нашей пустоты неким прекрасным смыслом. Но, безусловно, прекрасное – трудно! У Ницше есть фраза в тему, вдумайтесь, это он отвечает нам с вами: «Искусство нам дано, чтобы не умереть от истины». И еще, человек, пишущий «актуальную лирику», должен настраивать себя на заданную тему, а поэзия работает в первую очередь на музу: эта опытная барышня не любит, когда ей изменяют. Хотя не могу не отметить, что иногда бывают дни и ночи, когда поэт пишет стихотворение в духе «не могу молчать». Это было свойственно многим литераторам России, включая Александра Сергеевича. Что тут можно добавить? Наверное, вот что: нравится это кому-то или нет, но русское искусство – настоящий бренд, который мы утрачиваем. Собственно, благодаря отечественной культуре нас знают в мире до сих пор. И это не только Толстой, Достоевский, Гоголь, Чехов, но и иконопись Андрея Рублева и Феофана Грека, русская реалистическая живопись и русский импрессионизм, и, конечно, русская поэзия...

Но сегодня живых поэтов показывать по ящику, на официальных площадках как-то боятся. Посмотрите на федеральные каналы: убожество и пошлость везде. Суть вот в чем: можно поднимать духовную планку, а можно опускать. Вот поэты и ушли в Сеть, на небольшие поэтические площадки. А ведь поэт, даже самый скромный, это в какой-то мере «хранитель языка». Понятно, что наш век, когда властвуют гаджеты, не способствует неторопливому чтению. На поэзию нужно настроиться, но если удается поймать волну, попадешь в другой мир. Поэзия не умирает, она – величина неизменная. Как говорил Александр Блок, могут устареть приемы, рифмы, но сама сущность дела не устаревает никогда.

– О ваших публикациях в периодике мы поговорили. А когда ждать новую книгу? Написана ли она в полном объеме? Как вы решаете, что пора ставить точку и пора издавать?

– Точного ответа у меня нет. Что касается составления книги, то у меня это происходит нечасто и скорее подсознательно. Начинается и заканчивается какой-то внутренний лирический сюжет, и автор понимает, что книга, видимо, готова. Хотя внутренние сомнения все равно остаются. Впрочем, мне кажется, что основной корпус стихотворений новой книги я написал и осталось совсем немного. Но это сегодня так мнится, а завтра может показаться совсем иначе. А что касается названия, то рабочее название есть: «Водяные деревья». Так называлась одна из последних журнальных подборок.