Бренд Барда

«Актер-ростовщик» или Великий Бард?..  Джордж Крюкшенк. Первое появление Уильяма Шекспира на сцене театра «Глобус».  Около 1864–1865 гг. Йельский центр британского искусства, коллекция Пола Меллона,  Нью-Хейвен, США

Как известно, антистратфордианцы, «шекспироскептики» делятся на отряды по именам предполагаемых авторов великого корпуса сочинений. Марлеанцы полагают: это Кристофер Марло, бэконианцы – Фрэнсис Бэкон, оксфордианцы – граф Оксфорд, ратлендианцы – граф Ратленд…

Моя оговорка «…на момент выхода книги» не случайна, совсем недавно стал формироваться отряд бассанианцев, считающих: «Шекспир» – поэтесса Амелия Бассано, в замужестве Ланиер, крещеная венецианская еврейка, автор поэмы «Славься Господь, царь Иудейский», ранее в околошекспировских версиях поднимавшаяся лишь до кандидата в «смуглые леди сонетов» (знаменитый адресат любовной лирики Барда). Но в поэтическо-конспирологической атмосфере от адресата до автора – один лишь шаг. Английский шекспировед Джон Хадсон, автор сей, мягко говоря… экзотики (юная «Смуглая леди» как-то умудрилась воссоздать в исторических хрониках сложнейшие периоды истории Англии, а в сонетах, оказывается, воспевала самое себя) в беседе с Натальей Голицыной вздыхал: «Шекспир превратился в глобальный многомиллиардный бизнес, любое антистратфордианство – подкоп под имидж и туриндустрию Англии».

Впрочем, из около 2 миллионов (подсчитано) работ, посвященных Шекспиру, есть серьезные исследования. Книга Ключниковых – трибуна, «разгонный блок» для версии Ильи Гилилова и Марии Литвиновой, признанной не только в России. Ее «красоту и серьезность» оценили шекспироведы Джон Митчел и Джеймс Шапиро.

Актер-ростовщик Шакспер (именно так записано в свидетельстве о рождении: Shaksperе) из Стратфорда не мог знать подробностей жизни Дании, Италии, столь выпукло явленных на страницах пьес, а граф Ратленд объездил Европу, в Падуе вместе с ним учились Розенкранц и Гильденстерн (сохранено в архивах университета), был посланником в Дании… Подобных фактурных, хотя и косвенных доказательств за два века собран огромный файл. «Против» говорило лишь четырнадцатилетие графа на момент постановки первых шекспировских исторических хроник. Гилилов и Литвинова считают: те первые хроники написаны Френсисом Бэконом, историком, ведущим государственным деятелем Англии, одним из величайших мыслителей всех эпох, давшим новое направление философии: эмпиризм. Но наши шекспироведы не просто сцепили две давние версии, объединив в некий «сводный полк» бэконианцев и ратлендианцев. Они дали картину их отношений. Бэкон фактически был опекуном осиротевшего в 12 лет Роджера Маннерса, пятого графа Ратленда, принадлежавшего к Йоркской ветви Плантагенетов (династия, правившая до Тюдоров). Точнее, финансовые дела семейства принял лорд-казначей королевы барон Бёрли, а Бэкон сосредоточился на воспитании, обучении юного графа. Подробная реконструкция Литвиновой картины их отношений мне напомнила Жуковского и Пушкина. Даже хронологически: Талант был настолько же старше Гения и настолько же его пережил.

Рано проявившийся поэтический гений Ратленда «накренил» творческий тандем: в могучем своде талантов Бэкона лирический дар занимал скромное положение. Не имея амбиций поэта, он, похоже, с облегчением передавал свои историко-философские схемы, черновики в руки поэта.

Воспроизведены и мотивы привлечения посредника – Шакспера. Вовсе не тотальная конспирация: при дворе, в кругах лиц, чье мнение было значимо, как говорят ныне, «в референтных группах Бэкона и Ратленда» прекрасно знали ту игру. Актер-ростовщик Шакспер во всех документах, связанных с жизнью двора, отсутствует «более чем полностью», тогда как его «младший коллега» драматург Бен Джонсон был принимаем при дворе.

Похоже, Бэкона рассмешила до умиления грозная фамилия бойкого парня, сторожившего лошадей у театра, пока их владельцы наслаждались пьесами. Шакспер-Shaksperе почти совпадал с кембриджской кличкой графа Ратленда – Shakespeare, «Потрясающий копьем», – восходящей к самой Афине Палладе (с древнегреческого – Афина Потрясающая). Не в смысле ближайшего штампа «потрясающая красавица» (самый знаменитый в истории конкурс красоты «Мисс Олимпия» она все же проиграла Афродите), а «Потрясающая копьем», грозящая врагам своих Афин. В эпоху Возрождения богиня мудрости, доблести Афина грозила уже врагам знания, учености. Ее скульптура защищала бастион учености Кембридж. Сергей Ключников: «Образ копья Афины, поражающей невежество, был популярен в европейской культуре XVI века. Его использовал и Эразм Роттердамский».

Повторяя похожее, но не идентичное «Шакспер», Ключниковы лишь строго следуют английской грамматике и метрике, выданной сыну перчаточника из Стратфорда. Правда, повторяют они с неизменным прибавлением «актер-ростовщик», но то не сбор компромата, лишь констатация. Ключниковы подчеркивают коммуникабельность Шакспера, позволившую «актеру второго плана» познакомиться с аристократами, стать нужным посредником, войти в пайщики театра.

Веками тема авторства обрастала новыми и новыми аллюзиями, в ХХ веке ожидаемо классовыми. Великолепен наш Луначарский: «Я еще боюсь утверждать, что новая гипотеза верна, но, по-видимому, автор – граф Ратленд». Далее нарком просвещения СССР приводит доводы ратлендианцев, резюмируя: «Нам было бы приятнее, чтоб величайший в мире писатель был не из аристократии, а из низов, я сам говорил: почему не допускаете, что такой многообразный гений мог выйти из низов? Но приходится признать, что Шекспир и Ратленд, по-видимому, одно и то же лицо».

Сергей Ключников: «Но в 1930-е годы споры были прекращены указанием считать Шекспира человеком из народа. Мы даже знаем, кто отдал это указание. Не кажется ли стратфордианцам, что их разоблачения альтернативных точек зрения напоминают инвективы 30-х годов?»

Да, комично совпадение пролетарских позиций 30-х годов и нынешней защиты «народного» Шекспира – распорядителями многомиллиардного бренда. Упомянутую здесь книгу Сергей Ключников дарил мне без особого энтузиазма, исходил из стратфордианского посыла моей статьи «Шекспир и торренты» (см. «НГ-EL» от 11.02.16).

Не форсируя темы своего внезапного обращения, я должен все же признать: аргументы Гилилова–Литвиновой–Ключниковых представляются наиболее верными. Точнее, указанные ими «дыры» стратфордианской версии – самыми «незашиваемыми». Другой знаменитый англичанин на букву «Ш» говорил: «Если из пяти теоретически возможных версий преступления ложность четырех доказана, значит, верна пятая, сколь бы невероятной она ни казалась». И вслед за Шерлоком надо признать: «драматург Шакспер», цитирующий в пьесах не публиковавшиеся записные книжки Бэкона, уехавший (после смерти Ратленда) в Стратфорд и навсегда, в том числе в завещании, забывший о своем авторстве, – ложная фигура. Значит…

Но в том и сложность, что за два века полемики и антистратфордианцы собрали горы сомнительных аргументов. Например, считали невероятным, что при жизни Шекспир издал только поэмы «Венер и Адонис» (1593), «Лукреция» (1594), а несравненно более значимые пьесы впервые изданы актерами Юмингом и Конделем, друзьями скончавшегося в 1616-м Шекспира, в знаменитом in folio аж в 1623 году.

Ключом к пониманию тогдашнего театрального бизнеса мне показались артели «скорописцев». На спектаклях того же «Глобуса» они украдкой, порой со смехотворными ошибками делали «пиратские копии» для других театров. Скорописцев я и назвал «торрентами» в той статье в «НГ-EL». Тогда в Лондоне – настоящий бум театров. Главный доход: спектакли («Глобус» вмещал 2000 человек), выступления перед королевой, вельможами (типа «корпоративы»). Сюжеты пьес: всеобщее достояние, сходство шекспировского «Венецианского купца» с «Мальтийским евреем» Марло – проблема лишь нынешних шекспирологов. Потому и были изданы «Венера…», «Лукреция», что поэмы – не пьесы! Каковые печатать, когда и так скрипят перьями скорописцы-торренты, – рубить свой финансовый сук. И год первого издания 1623-й – похож на время окончания «коммерческой значимости текстов»: друзья, пайщики «Глобуса» сошли со сцены (в буквальном смысле).

Сомнителен и аргумент антистратфордианцев: расчетливый бизнесмен и возвышенный поэт несовместимы. Ну и самая шаткая гипотеза антистратфордианцев: коллективное авторство. Не двойное, Бэкона–Ратленда, а именно коллективное. Шекспироведы Форрест, Слейтер, Дуглас собрали бригаду авторов, просто… «Дримтим» какая-то. Бэкон, графы Оксфорд, Ратленд, Дерби, графини Ратденд и Пэмбрук, Марло, Донн, Рэли… еще не все. Их, включая адмирала-пирата Рэли, сольные творения изданы, известны, но вообразить совместное сочинительство…

Тут я контрстатей не публиковал, ограничившись Эйнштейновым «мысленным экспериментом». Представлял картину Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» – как она есть, со всеми лицами, деталями, хохотом, гремящим на весь Русский музей… Только с подписью: «Английские графы пишут «Гамлета».

Но книга Ключниковых – не только об «авторстве». Это свод новых переводов поэм и сонетов Шекспира и 14 поэтов его эпохи, начиная с королевы Елизаветы и казненного ею графа Эссекса, Джона Донна, Бена Джонсона и до упомянутого пирата Рэли…

Особо подробно рассмотрена роль знаменитого драматурга Бена Джонсона, близкого друга почти всей упомянутой шекспировской «дримтим». Он – доверенное лицо графа Ратленда и его супруги Елизаветы (крестница королевы, дочь поэта и полководца Филипа Сидни). Именно Бену Джонсону Елизавета Ратленд выдала тайну своего платонического романа с Джоном Донном, а Бен в обычном своем подпитии разболтал это. Граф рассорился с графиней, Донн с Джонсоном. Сергей Ключников: «Бен Джонсон очень переживал разрыв с Донном. Пил почти целый год, уезжал заграницу».

Все «проходившие Джонсона» знают: пил-то он всю жизнь, но, видно, в тот 1612 год действительно пил как-то по-особому. Та коллизия вызвала некоторые публичные действия, обширную переписку, рассмотренную Литвиновой, Ключниковыми как дополнительное свидетельство: все участники знали, что «автор Шекспира» – граф Ратленд.

Богатые были эпоха и королевство! Сергей Ключников: «Ведущая роль англосаксонской геополитики до наших дней зиждется на всеобщности языка, чему немало поспособствовал Шекспир... Язык, получивший мощные импульсы творчества Великого Барда, повлиял на формирование черт английского характера: независимость, патриотизм, гордость, консерватизм».

Да, примеры триумфа языка Шекспира повсюду. Брекезит. Европейцы ругают Британию, обсуждают антибританские меры на… английском, остающемся главным их языком общения.

Юрий Ключников кроме переводов лирики дал краткие очерки жизни поэтов-елизаветинцев. Переводя сонеты Шекспира, благодарно упомянул своих предшественников, представил на примерах особенности их работ, ограничения, вроде понятной невозможности для Маршака сохранить «гомосексуальные мотивы». Все «трудности перевода» Ключников показал на примере 8-го сонета, приведя оригинал (60 английских слов), русский подстрочник Шаракшане (90 слов едва вместили все оттенки смысла), переводы Финкеля, Маршака и четыре варианта своих переводов.

Кропотливое и благоговейное отношение к текстам Шекспира удивительно (на первый взгляд) сочетается со строками других книг Юрия Михайловича:

Пора закончить долгий спор

с Европой,

Дуэль рассудка с высотой души.

Нам главное – родного

неба шепот

И сказок наших старых

миражи.

Мечта сильнее истины

гниенья,

В ней проступают знаки

новых вех.

Нас окружили крысы и гиены.

Ну что ж, посмотрим,

кто одержит верх…

Но это известная не менее, чем английская гордость, русская восприимчивость, достоевская «всечеловечность», проникая в высоты духа Шекспира, заставляет так негодовать на нынешнюю коррупцию («порчу» – в значении опять же шекспировских времен). Стихи Юрия Ключникова о России, воодушевленные отзывы Кожинова, Бондаренко, Проханова, Солоухина, Астафьева, Курбатова… и вдруг – такая сосредоточенность на «авторстве Шекспира», столь щедрая дань сил и времени, вникание в сотни аргументов и контраргументов шекспироведов всего мира. В общем, перефразируя Пушкина: быть можно русским патриотом и думать… кто ж там был Шекспир?