Черт готовит тебе сковородку

На авелей всегда найдется нож… Кузьма Петров-Водкин. Убийство Каином Авеля. Фреска храма Василия Златоверхого. 1910. Овруч, Украина

Геннадий Кацов начинал в 80-х в Москве как поэт-авангардист, был одним из основателей знаменитого клуба «Поэзия». Через некоторое время после переезда в США в 1989-м прекратил писать стихи, возобновив лишь в 2011 году. За это время стиль поэта радикально изменился. С одной стороны, он стал по форме скорее традиционным, но обогатился опытом постмодернизма. Это интеллектуальная поэзия, насыщенная культурными реминисценциями, но прочно укорененная в реальной жизни, с которой автор связан своей работой аналитика-телеведущего и другими видами деятельности. Стихи поражают многоплановостью и обилием находок как в области смысла, так и в области формы.

Первая часть, «Ковидии», дает довольно мрачную картину карантинного Нью-Йорка весны 2020 года, в котором люди в страхе перед непонятным новым вирусом забились по квартирам и боятся выйти на улицу. Стихи полны впечатлениями этой безрадостной жизни:

…в природе сама по себе

красота

цветет в это майское утро

без сглаза,

где дом, как подбитый

фашистами танк,

скрывает жильцов в серых

противогазах.

От мрачных предчувствий трудно отделаться:

…здесь не должно быть

для тревог причин –

с запасом сахар выдают

и мыло,

перчатки, маски: смерть есть

карантин,

не худший из того,

что в жизни было.

Книга насыщена цитатами, аллюзиями в явной или скрытой форме, центонность пронизывает все тексты. Казалось бы, неприметная строка «с запасом сахар выдают и мыло» – прямая цитата из известного четырехстрочника обэриута Николая Олейникова («Когда ему выдали сахар и мыло,/ Он стал домогаться селедок с крупой…»). В первой части меня наиболее впечатлил взгляд в будущее в стихотворении от 10 мая, заканчивающимся на оптимистической ноте:

там выйдут, вторя штампам

голливуда,

за руки взявшись в свете

желтых лун:

бактерия-девчонка – просто

чудо!

и мальчик-с-пальчик, вирус

и шалун.

Геннадий Кацов. На Западном фронте.– М.: Формаслов, 2021. – 118 с. (Объявленная ценность.)

толпа все заполняла твой

квартал,

затем этаж, сейчас уже

квартиру,

и ты врубился: коль твой час

настал –

не нужен ты ни городу, ни миру

досок с гвоздями и бейсбольных

бит

сполна припасено для

разговора –

он, как ни повернется,

ты убит

любым нежданным гостем

будешь скоро

Все время серьезно писать о таком невозможно, и на помощь опять приходит ирония:

на авелей всегда найдется нож,

и жизни каинов чего-то

стоят –

из дома выйдешь и себе идешь,

надумав в мыслях всякое такое

жизнь фейса на фейсбуке –

ни гроша,

жизнь копа в наше время

не дороже:

я топал не спеша по новым

сша,

кто сколько, представляя,

стоить может

Поэт пытается реконструировать идеологическую подкладку перешедших в решительное наступление сил. Примечательно стихотворение, написанное с запретом называть черный и белый цвета:

я себя торможу, но, бывает,

срываюсь, как с петель

непослушная дверь, как

на митинге мирном шпана:

день, конечно, не бел –

безусловно, он бледен и светел;

черной ночи не будет –

она однозначно темна

правды нет на земле!

вероятно, и выше б достали:

светлый ангел летает, и тень

его также бледна,

а под ним черт готовит тебе

сковородку из стали –

цвета кофе без сливок,

без бортиков, да и без дна

Стихотворения второй части – просто фейерверк фантазии, и цитировать их можно бесконечно. После этого от последней части уже многого не ожидается. Но с переходом к ней никакого снижения нет, и эта часть поражает не менее второй. Там много лирического «я» (поэтому она и называется «Персоналии»), и постмодернизм разыгрался не на шутку. Или, наоборот, на шутку, потому что она развеивает мрачное настроение. Есть философские стихи. Мне понравилось стихотворение с довольно дикой концепцией: «всякий предмет выделяет пространство и время,/ а пока его нет – ни одна не возникнет галактика,/ нет и не было ни атлантиды, ни моря лаптевых,/ голубя мира и коричневых штурмовиков рема// ни движения, ни сознания, ни космоса спящего –/ без мельчайшей частички, вызывающей прану:/ лишь тогда являются библии, торы и кораны,/ когда доживает она до времени настоящего// и выделяет, как тело – пот, как огонь – спичка,/ тут же невероятные расстояния и мгновения.../ и ты читаешь ее в форме настенной таблички/ либо поднимаешь в виде стакана с водичкой –/ и в этот миг возникаешь по ее мановению». Что это такое? Скорее всего материализм, потому что в основе всего предметы, а абстрактные категории пространства и времени вторичны. Как не вспомнить теорию относительности, в которой движение спрессовывает время и массы искривляют вокруг себя пространство! Но в третьей части много и просто игровых стихов: «...июнь, июль, а там, вернее,/ а тут – короче август, сен-/ тябрь, август, и сентябрь, и август,/ приносит влагу день осен-/ ний – влагу, листья, листья, влагу…» и т.д. Третья часть особенно цитатна:

себя между строчек находишь

по слуху,

со школы запомнив цитат

миллион –

ты блед, словно герман,

доставший старуху,

хоть эту старуху пришил

родион

Следующее стихотворение читается просто как кредо постмодернизма, для которого копирование из культурного резервуара – один из основных элементов: «каждый пусть помнит хотя бы свое:/ имя, откуда, куда, чего ради.../ время – бескрайний прозрачный ковер,/ скучный орнамент в котором украден// шорох пустыни, тоска пустырей,/ нить для основы, самой собой тканной:/ каждый – фрагмент в ней, набросок, сырец,/ копия чья-то, забывшая сканер». Наконец, в третьей части много просто замечательных находок: «лежит на зеркале слой пыли –/ сухой остаток, день за днем,/ тех отражений, что забыли/ когда-то по привычке в нем». Хороший образ для всей книги, сохранившей память о событиях грозного 2020 года. Если на пандемию ковида откликнулось немало поэтов из разных стран, то не менее важная тема американской революции большого отражения пока не получила. В США не так много поэтов, пишущих на русском. Большинство из них избегает писать на политические темы, включая тех, кто эту революцию одобрил. Поэзия всегда выводит из зоны комфорта и не может быть политкорректной. Что касается вопроса, возможна ли настоящая поэзия на политическом материале, то Геннадий Кацов дал своей книгой убедительный ответ. Отразить свое время лучше, чем не отразить, и тот, кому это удается сделать методами искусства, выигрывает.

Нью-Йорк