Памяти БорФеда

Борис Егоров бесконечно куда-то ездил: на конференции, доклады... Фото автора

Потом он оказался в Тарту. Тартуская школа не состоялась бы (или была бы иной) без молодого завкафедрой, пригласившего в эстонскую провинцию безработного выпускника Ленинградского университета Юрия Лотмана. Их дружба длилась полвека. Сборник их переписки, подготовленный самим Егоровым, – филологический памятник целого 40-летия (1954–1993). От тартуских лет навсегда сохранились их взаимные прозвища: ЮрМих и БорФед.

Но, видимо, живая натура Егорова не помещалась в строгие рамки структуралистской методики. Он вернулся в Ленинград, преподавал в университете и пединституте, работал в «Библиотеке поэта» и «Литературных памятниках», на долгие десятилетия закрепился в Институте истории.

Спутниками его научной жизни стали буйные характеры и сокровенные человеки: Белинский, Аполлон Григорьев, славянофилы и вдруг – Борис Чичибабин, о котором он написал последнюю свою книгу. А еще он написал книжку об обманах в литературе. И задумал – уже перевалив за 90 – многотомное собрание Аполлона Григорьева. Перечислять его работы можно часами. При этом он бесконечно куда-то ездил: на конференции, доклады, просто путешествовал. «Москва–Владивосток и обратно, 2009» – заглавие одного из его путевых очерков. Посчитайте: автору в это время 83 года.

Кажется, люди исчезали из его жизни только по объективным причинам. Большинство же оставались навсегда. Не только филологи. Краеведы. Историки. Современные писатели. Бывшие студенты, тоже вышедшие в писатели, издатели, куда-то еще.

Юбилейный том «Острова любви БорФеда» (2016) – самый большой фестшрифт из мне известных. 1056 страниц, 155 участников. Даже оглавление книги трудно дочитать до конца.

А еще он многие десятилетия вел дневник, понемногу начав делать на его материалах сообщения и публикации. Они, без сомнения, будут продолжены.

Он был легкий человек. «Я готов поклясться, что Короленко очень хороший человек. Идти не только рядом, но даже за этим парнем – весело», – как-то написал Чехов доброму знакомому.

До 3 октября жить мне (как, верно, и многим) было веселее и спокойнее. Есть за кем идти. Вон еще сколько времени впереди.

Прощайте, дорогой БорФед! (При жизни я никогда так к нему не обращался.) Вас оплакивают многие и будут помнить долго.