Алла Хемлин
Вот когда едешь оттуда сюда, спится лучше, чем когда наоборот. Коллаж Николая Эстиса
– Женщина, просыпаемся! Просыпаемся, женщина! Приехали!
А я так хорошо спала! Так хорошо! Та-а-а-ак!
А в самолете я совсем не сплю. Я самолетов боюсь, заснешь – не проснешься. То есть проснешься, только уже не в самолете. На том свете проснешься. На том свете и просыпаться стремно, поэтому я в самолетах и не летаю.
В поезде ехать клево. Едешь себе едешь, едешь себе едешь...
Сейчас выражу, почему в поезде ехать клево. Потому что поезд всегда телепается по этому свету, у поезда рельсы железные, крепкие, за землю схватились, не оторвешь сдуру. И сдуру рельсы стоймя не поставишь – до неба. Тем более рельсы параллельные.
Клево – это да. Только не совсем клево. Потому что есть рельсы все узлами, это когда станции такие же – узловые. Почему узел – не клево? Потому что он, когда завяжется, ты его хоть чем, а он тебе ничего. Узлу фиолетово, что тебе надо развязаться. Узел – он всегда так и говорит: «Тебе надо, ты и развязывайся». А я же не узел, как я развяжусь?
Хренотень какая-то в голове!
Вот когда я еду оттуда сюда, мне спится лучше, чем когда наоборот, и сны снятся прикольнее.
Когда отсюда еду туда – ничего не снится, сплю, как колода. Хотя, может, колоде что-нибудь и снится, я не знаю, я же не колода, просто сплю, как колода, когда отсюда туда.
Мне опять приснилось, что я Ума Турман.
Если мне снится, что я Ума, значит, все будет хорошо и прекрасно.
Я вообще с Умы тащусь, и с лица, и с фигуры, прикид, и характер, и все, что у нее. И нос у нее тоже такой, что я тащусь. У нее на носу на самом конце интересно. Я тащусь с этого.
С Умой Турман у меня много чего есть.
У меня размер ноги тоже сорок первый. Ну не децл, у Турман размер ноги сорок второй, и еще – Турман блондинка, а я темненькая. Хотя, может, Турман, фиг знает, – крашеная.
По годам я до Турман, слава богу, не допрыгнула, она с 70-го, а я с 80-го. И еще Турман из Америки, а я – нет. Но это уже совсем фиолетово.
Что еще у меня с Турман…
У меня с Турман много чего еще есть.
Турман – разведенка с тремя детьми, я – тоже, только у меня двое и бабосиков не хватает. Хотя, может, Турман тоже не хватает. А кому хватает?
Я сюда приезжаю на работу, разик поработаю – и еду туда.
Как сюда приеду, мне уже для работы накрыто, бери и делай. А работа сама по себе не трудная, считай, минутная. Бабло за работу хорошее, даже прекрасное, так и долги у меня капец какие хорошие и прекрасные.
Я сюда приезжаю к девчонке знакомой, Машке. Мы с ней учились вместе в институте, в мясомолочном, тусили в одной комнате в общежитии. Кровать к кровати…
Эх!
Я училась на кисломолочном, а Машка училась на механизмах, на технике – что-то такое с убоем скота.
Отстой! А Машке было в кайф...
Наверное, Машке было в кайф потому, что мозг у Машки с самого рождения получился с техническим уклоном, твердый. А у меня, что ли, мягкий? Вроде кисломолочного…
Я окончила, поехала к себе туда, а Машка к себе никуда не поехала, устроилась на мясокомбинат тут. Замуж вышла, развелась. Когда Машка развелась, Машка с комбината ушла и забацала свою фирмочку – «Семеро козлят консалтинг», расшарила везде – «Помогаю решать вопросы со скотом в смысле убоя, гуманизм и порядочность гарантирую».
Начала-начала, хорошее бабло скоро пошло.
Машка раньше в Реутове жила, разменялась из Капотни, когда развелась со своим, а потом квартиру прямо на Солянке купила, дачу в Жуковке, сына отправила в Англию учиться, маму послала в Испанию сторожить новый домик возле моря…
Мы с Машкой после института все время на созвоне. По пустякам не трещали, про детей, про козлов… Про козлов – у меня их было два, первый еще лучше и прекрасней второго и наоборот. «Коза, коза, где ж были твои глаза?» Это я рэпом, если что.
Эх!
После второго своего звоню Машке, плачусь.
Она говорит:
– Приезжай ко мне, хоть лаве будет!
Я собралась и приехала сюда к Машке. За лаве кто ж сюда не приедет.
Я думала, может, Машке кто-то нужен сидеть с бумагами.
Я и не думала, что Машка меня сразу. Тем более у Машки заказчицы капризные, всем – чтобы только Мария, лично.
Я у нас на военной кафедре вторая после Машки по стрельбе шла. У нас руки стояли.
Стрелять – это как на велосипеде гонять, не разучишься. Конечно, пришлось потренироваться.
Я про Уму Турман.
По ходу, работа с мужчинами даже на расстоянии выстрела выматывает не по-детски, сон для меня – капец как важно.
Алла Хемлин - писатель
комментарии(0)