Открытки в рай самим себе

Наталия Гилярова. Финтифля: Рассказы.– [б.м.]: Литературное бюро Натальи Рубановой» / Издательские решения, 2020. – 182 с.

Уже внешний вид сборника рассказов настраивает на тихое созерцание и готовит к открытиям неординарным. На обложке книги «Финтифля» – натюрморт Давида Штеренберга 1919 года, где скромные бытовые вещи представлены с таким искусством, что зритель видит не быт, а бытие. На английском языке «натюрморт» – still life, что в переводе значит «тихая жизнь». Это определение в равной мере относится и к обложке, и к содержанию. Это жизнь, тихая той тишиной, которая позволяет откровениям – быть… и быть замеченными.

Читатель не найдет в этом томике головокружительных приключений и сногсшибательных событий. Здесь ничто не бряцает и не грохочет: происходит напряженная внутренняя жизнь героев, их открытия мира.

«В рай открытки шлют самому себе до востребования, и там они лежат, разложенные мозаикой до самого горизонта. И чем лучше открытки, чем ярче – тем веселее будет востребовать их – потом...» (рассказ «Открытки в рай»).

Проза Гиляровой насыщена неожиданными словообразами. Язык скорее поэтический, чем прозаический. Это значит: многие слова, из тех, что стоят рядом, никогда раньше так не располагались. А фразы имеют ритм. При этом язык не усложненный, как это бывает в перенасыщенных мыслью «интеллектуальных» текстах, а особый дискурс для общения единомышленников в искусстве, который помогает преодолеть бездну молчания, непонимания и, вероятно, одиночества.

Что же происходит за – или под – обложкой, чем удивляет «Финтифля»? Здесь 10 рассказов, вереница героев. Разных, но похожих. Одна неприкаянная героиня находит опору в музыке («Шкура от кутюр»). Другая хранит дыхание возлюбленного в воздушном шаре («Шар»). А герой-калека зачем-то отсылает самые красивые вещи в никуда – любимую кружку и даже парик жены («Посылки в рай»). Вот почти и все. И хотя все они неустроенны, неприкаянны, несчастливы, чтение не огорчает: напротив. Во-первых, герои находят для себя пусть и небольшие утешения, но для них достаточные. И они не столько жалеют себя, сколько удивляются: что это за мир такой странный? И начинают догадываться – кто о чем. А собирание зерен смысла само по себе дает наслаждение. Вот как рассказывает об этом один из них: «Нужно собирать смыслы, коллекционировать, как косточки тропических фруктов. Насобирать их много, гору, и спрятаться за ней, или взгромоздиться на нее, или начинить этими косточками свою грудь и стать сильным, вечным» («Читальня»).

И мы вместе с этими бедолагами чувствуем, что приобретаем, и закрываем книжку с ощущением, что это была и не книжка вовсе, а сундучок: «В древности, до книгопечатания, библиотеки хранили неведомое, и современникам, слышавшим о них легенды, представлялись зоопарками мысли, любопытными и пугающими… Но и теперь неведомое продолжает храниться в обычных районных читальнях. И словари в них – как сундучки...» («Читальня»).

Не только словари, но иногда и просто художественные книги, добавим мы.

Тель-Авив