1
6561
Газета Печатная версия

12.09.2019 00:01:00

Камень падает вверх, злодей женится на принцессе

Валерий Бочков о мультимедийном восприятии, диффузии культур и о том, считать ли лингвистическую мастурбацию литературой

Тэги: проза, искусство. реклама, иллюстрации, пушкин, братья гримм, москва, америка, ньюйорк, вашингтон, медиа, гоголь, лолита, анна каренина, идиот, литературный институт, дискавери. эротика, постапокалипсис, кино, беллетристика, амстердам, берлин, кр

Валерий Борисович Бочков (р. 1956) – писатель, художник‑график. Родился в городе Крустпилс (Латвия), вырос в Москве. Окончил художественно‑графический факультет Московского государственного педагогического института им. Ленина. С 2000 года живет в Вашингтоне. Автор книг «Ничего личного» (2011), «Брайтон‑блюз» (2012), «Сахарная мельница», (2013), «Черви‑козыри» (2014), «Харон» (2014, 2015, 2016), «Медовый рай» (2015), «К югу от Вирджинии» (2015), «Время воды» (2016), «Коронация зверя» (2016), «Обнаженная натура» (2017), «Шесть тонн ванильного мороженого» (2018). Автор более 10 персональных художественных выставок в Европе и США. Создатель и руководитель креативной студии Val Bochkov Studio, сотрудничает с каналами «Дискавери», CNN, журналами «Форбс», Wall Street и др. Лауреат Русской премии за роман «К югу от Вирджинии» (2014), премии им. Эрнеста Хемингуэя (2016) за роман «Харон», звание «Книга года» немецкого издательства Za‑Za Verlag (2013) присвоено сборнику рассказов «Брайтон-блюз», премия им. Николая Гоголя (2019) за роман «Латгальский крест».

В России четыре года выходит персональная книжная серия Валерия Бочкова «Опасные игры». Его книги постоянно в списке бестселлеров. Особенность стиля писателя – органичный сплав философии, четко прописанного видеоряда, динамики сюжетов. И, конечно, огромное значение имеет многомерность, всеохватность взгляда автора, работающего в разных творческих сферах. С Валерием БОЧКОВЫМ беседовала Наталья РУБАНОВА.


Валерий, вы начинали как художник‑график – что привело к прозе и когда случились первые публикации текстов?

– Дело в том, что всю свою жизнь я был (да и остаюсь поныне) художником‑иллюстратором. Для меня слово первично – всегда первично. История, сюжет – вот главный толчок к началу работы. Композиция, колорит, ритм – все подчиняется слову. Слову, идее, мысли – истории. Еще учась на худграфе, я начал публиковать свои иллюстрации в журналах  «Юность», «Кругозор», «Совершенно секретно». После были все журналы издательства «Молодая гвардии» – от «Ровесника» до «Вокруг света», издательский дом «Коммерсантъ». Журнальный текст для меня всегда был темой, а моя иллюстрация – импровизацией на эту тему, что‑то вроде джаза. Позднее я иллюстрировал книги, делал к ним обложки, сотни три книжек у меня проиллюстрировано. От Пушкина до сказок братьев Гримм. Самым интересным проектом стало Евангелие от Иоанна: работу заказало немецкое издательство. Они же организовали мое путешествие по Израилю, по местам, связанным с жизнью Христа. Работа заняла более трех лет, получилось 15 полосных цветных иллюстраций плюс обложка и титульный лист, фронтиспис, бездна орнаментальных заставок в текст. Под конец проекта меня отправили на Франкфуртскую книжную ярмарку с выставкой оригинальных иллюстраций. Потом была работа в рекламе, три года я был креативным директором международного агентства «Грей», сначала в Москве, после в Нью‑Йорке. Реклама научила меня мультимедийному восприятию, расширила взгляд на предмет искусства, сделала дисциплинированней. Когда ты работаешь на клиента, но при этом хочешь сохранить уважение к себе как к художнику, поневоле выкладываешься на сто процентов. После Нью‑Йорка мы переехали в Вашингтон. Там я организовал свое художественное агентство, начал работать с каналом «Дискавери». В мою обязанность входила визуализация проекта в самом его начале. Представить и нарисовать, как будет выглядеть программа про моряков‑краболовов в бушующем северном океане. Или история про акул. Или фильм про скачки и частную жизнь жокеев. Работа с «Дискавери» стала серьезным экзаменом моей квалификации как художника. На самом высоком уровне, по гамбургскому счету, как говорят. Все то, чем я занимался всю профессиональную жизнь, оказалось востребованным. Каждый элемент опыта и образования, начиная с классических занятий по живописи и рисунку в институте и заканчивая умением импровизировать в разных техниках для достижения наивысшего визуального эффекта – все пригодилось. И именно тогда я вдруг понял, насколько универсален художественный алгоритм. Насколько приемы и методы художника и писателя родственны и похожи. Те же принципы, те же стадии работы, те же законы ритма и композиции. Был момент, когда мне показалось, что я приоткрыл какую‑то главную тайну творчества. Нашел главную секретную формулу. Думаю, Сальери остался бы мной доволен.

«Латгальский крест»: о чем новый роман, напечатанный в начале этого года в одном из «толстяков»?

– «Латгальский крест» вышел в январском номере «Дружбы народов». Редколлегия щедро отдала мне почти весь журнал, но все равно текст пришлось немного поджать – не хотелось разбивать роман на два номера. Для меня очень важно, чтобы у читателя была возможность проглотить историю залпом. Именно так я и советую читать мои книги – в самолете, поезде, в тюрьме. Одна рассерженная читательница написала мне, что из‑за моего романа «Обнаженная натура» она напрочь сгорела на пляже: открыла книгу и не двинулась с места, пока не перевернула последнюю страницу. Пришлось отправлять ей облепиховое масло от ожогов. Хемингуэй как‑то сказал, что большую книгу можно написать лишь на три темы – любовь, смерть и война. «Латгальский крест» – он именно про это. Еще он про грехи отцов. Не верьте, когда говорят: «Сын за отца не в ответе». Еще как в ответе. И все мы платим за грехи наших отцов. И наши дети будут платить за наши грехи. За те глупости и подлости, которые мы совершаем сегодня. Содеянное зло не исчезает, оно материально. И за него надо платить. Только не пугайтесь, «Латгальский крест» – не нудное нравоучение. Расхваливать свои книги неловко, поэтому процитирую лучше критиков. Вот Анна Берсенева: «А суть «Латгальского креста» определяют, на мой взгляд, то же, что определяет и бунинские «Темные аллеи» – страсть, в том числе эротическая, от которой плавится действительность. Она проявляется не в стилистике, не в сюжете даже, вернее, не только в сюжете, но в самом типе повествования. Этот текст – для тех, кто любит волшебно прописанную действительность, художественным объектом и явлением становится в нем каждая материальная деталь и каждое чувство персонажей. Таких читателей много, и роман Бочкова обречен на успех». А вот Ольга Бугославская: «Как и во всех произведениях этого автора, действие здесь крайне напряженное, плотно спрессованное и стремительное. Читателю не придется спустя какое‑то время мучительно вспоминать, о чем бишь была эта книжка. Она врезается в память яркой вспышкой. Роман имеет три основных плана. Первый – это драматичный рассказ о юности, взрослении и познании того, как устроена жизнь и человеческие отношения. Второй – рассуждение об историческом опыте ХХ века, прежде всего о фашизме. Опыте настолько страшном, что послевоенный период обретает здесь постапокалиптические черты. И в‑третьих, это полемика с благостным религиозным представлением о вине, грехе и свободе человеческой воли». Для меня сегодня «Латгальский крест» – самая важная из моих книг. Если у вас возникнет желание прочитать что‑то мое, прочтите «Латгальский крест». Я очень рад, что роман дружелюбно встретили не только читатели и критики, но и коллеги‑писатели, а это само по себе невероятная редкость. И что роман еще до появления в книжном варианте уже вошел в лонг‑лист «Ясной Поляны» и получил Премию имени Гоголя.

Многие ваши книги киногеничны – что с экранизациями?

– В рукопись «Латгальского креста» еще до публикации в «Дружбе народов» вцепились продюсеры. Увы, их восторги оборвались в начале второй части – действие романа переносится в Амстердам, что делает бюджет картины неподъемным для российского продюсера. К счастью, агентство Томаса Видлинга, которое представляет меня на Западе, активно работает с американскими и европейскими продюсерами. К слову, буквально на днях мы подписали контракт с польским издательством, которое готовит к печати мою трилогию «Харон», «Коронация зверя» и «Брат мой Каин». В прошлом году «Харон» был переведен на английский. Я считаю это движением в правильном направлении, так что все впереди – и фильмы, и сериалы.

Издатели уделяют повышенное внимание романам, намеренно забывая о короткой форме. Рассказы и повести в загоне. Вы разделяете эту более чем спорную позицию? Ну то есть того же Чехова бы сейчас не издали…

– Все не так трагично. В прошлом году вышел сборник «Шесть тонн ванильного мороженого». Это девятая книга моей серии – после восьми романов издатели наконец решились выпустить сборник короткой прозы. В книге собраны полтора десятка рассказов и повестей, которые раньше публиковались в толстых журналах. У меня материала еще на две книги как минимум. Дело за издателями.

Сочетание так называемой интеллектуальной прозы с остросюжетной беллетристикой «спасет мир»? Имею в виду живого конкретного писателя. Ваш метод литературного письма?..

– Меня пригласили выступить в Литинституте им. А.М. Горького. Студенты скептически слушали мои истории про книжный бизнес в Америке, про доход и жизнь среднего американского писателя. Про популярные там жанры. Какие книги покупают и почем. А под конец встречи их профессор подвел итог – все, что я говорил, относится к беллетристике, на высокую литературу это не распространяется. А мы, мол, тут изучаем вечное и великое – ведь никому и в голову не придет назвать «Братьев Карамазовых» увлекательным чтением. Вот так и сказал. На мой взгляд, Достоевский, Толстой, Набоков писали страшно увлекательные книги. «Лолита», «Анна Каренина», «Идиот»... А проза Пушкина, а Гоголь? А «Герой нашего времени»? Господи – в какой момент и с какого перепоя и кто решил, что нудность книги эквивалентна ее интеллектуальности? Что форма важнее сюжета? Что настоящего интеллектуала сюжет не должен интересовать? С каких пор лингвистическая мастурбация стала литературой? Я люблю читателя. Поскольку сам читатель. И потому пишу такие книги, которые бы сам с удовольствием прочитал. Пять лет назад мой первый роман «К югу от Вирджинии» получил Русскую премию. Тогда Галина Юзефович написала: «…Мы 15 лет ждали такого писателя. Помимо прочего «К югу от Вирджинии» – еще и важный литературный эксперимент: в обход эмигрантского надрыва Бочков напрямую скрещивает психологизм серьезной русской прозы с бодростью американской беллетристики». Что касается моего кредо, то я не делю культуру по географическому или национальному признаку, для меня существует мировая культура, ведь именно на стыке чужих культур и рождаются наиболее интересные и неожиданные произведения. Диффузия культур – вот рецепт инновации в искусстве. Однако Россия – страна особенная. Писатель, а тем более русский, просто обязан находиться в оппозиции к власти, пребывать в идейной конфронтации с хозяевами жизни. В гиперборее лихой русской души камень иногда падает вверх, а злодей почти всегда женится на принцессе. Закон писан не для нас, теория вероятности придумана расчетливым евреем для прагматика‑европейца, а не для бесшабашного румянорожего русского буяна, свято верующего в чудо.

Вы давно живете в Штатах. Чем был вызван приезд в Россию в этом году?

– Живем мы в Вермонте. Это такая анти‑Америка: когда говорят Штаты, то сразу представляешь небоскребы, шоссе многоярусные, толпы машин и людей. А в Вермонте у нас тишина и покой – лес, озеро, баня, река. В реке этой форель, которую медведи на мелководье ловят. В России я бываю часто и подолгу. В этом году меня пригласили на культурный фестиваль в Нижнем Новгороде. Как раз вышел «Латгальский крест», и был организован целый тур на полтора месяца: после Нижнего была Москва, потом Питер. Я подсчитал – у меня прошло 22 встречи с читателями, шесть интервью, я провел два мастер‑класса на тему «Литературные табу: секс и смерть. И как мастерски научиться писать про это». В прошлом году у меня был европейский книжный тур – начали с Москвы, после Петербург, потом Будапешт, Берлин, Люксембург и Амстердам. А в Амстердаме у меня вообще бездна старых друзей – я там жил и работал долгое время. Когда еще был только художником. Да и вообще путешествовать приходится много: Лондонская книжная ярмарка, Франкфурт, салон «Русская литература» в Париже, книжная ярмарка на Красной площади, Питерский культурный форум. Но зато все остальное время – писать, писать и писать!

Если б могли не писать буквы, не писали бы?.. Вопрос скорее к вечности.

– Творчество, на мой взгляд, единственная божественная черта в человеке. Это Его подарок нам, смертным. Иногда, в момент творческого экстаза, ты можешь стать равным самому Создателю – это ли не дар Божий? И не так важен предмет творчества – книга, картина, собор, симфония или танец – важен сам факт творения, пусть крошечной, но все-таки своей вселенной. Своего индивидуального и неповторимого мира. Мира, в который ты можешь пригласить друзей или просто хороших людей. Ведь если серьезно, то смысл жизни именно в процессе создания добра и в возможности делиться добром и радостью с людьми. Ведь нет у жизни ни задачи, ни цели. Есть лишь процесс, движение в сторону добра и света. 


Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Вам необходимо Войти или Зарегистрироваться

комментарии(0)


Вы можете оставить комментарии.


Комментарии отключены - материал старше 3 дней

Читайте также


Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Ольга Соловьева

Производство бензина в стране сократилось на 7–14%

0
1409
Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Екатерина Трифонова

Назначенные государством адвокаты попали под пропагандистскую раздачу

0
1136
НАТО собирается развернуть над Украиной зонтик ПВО

НАТО собирается развернуть над Украиной зонтик ПВО

Владимир Мухин

Париж переоборудует истребители F-16 для ударов управляемыми авиабомбами

0
1530
Киев надеется заполучить представителя Индии на "саммит мира"

Киев надеется заполучить представителя Индии на "саммит мира"

Наталья Приходко

В Нью-Дели Дмитрий Кулеба постарается смягчить негатив в отношениях с Пекином

0
970

Другие новости