Там прячется Ницше

Постмодерн здесь жрет свои объедки, и субъект с субъектом говорит. Александр Трифонов. Беляево

Святых равно любить...

Святых равно любить

            как глупых.

Любить спасенье

            как любить паденье.

Хочу воспеть ту

            чувственную скупость,

Что сладостна,

            как будто преступленье,

Где преступление –

            лишь оттенок несвободы,

Гнилая фарисейская лжероль.

Ты будешь до сих пор

            себе угоден

Пока ты делишь бытие

            на ноль.

Догвилль – Мордор

Фон Триер

Внутри

Деревенского клипа

Утрировал скверну

Убогой интриги

Какие-то трели

Звучали внутри ее

И плакала липа

Фон Триер

Как Трифонов.

Пакет яровой

пакет яровой

и посадки озимой

бери молодой же

нордический зимний!

там пряник пшеничный

и кнут золотой.

там прячется ницше

улиткой в застой.

беги же бери же

пакет яровой!

ведь вы не рабы же

в грязи, но мисимы.

ведь вы же мессии

в аду нерезиновой.

сиди же, сиди же,

пока молодой.

Кот Мамлеева

Еще

Вспомнился

Мне

Один

Немецкий

Литературный

Дом.

Я там жила

Когда-то.

Туда же

Был

Приглашен Мамлеев,

Но не приехал.

Немцы говорили так –

Он спросил –

Можно приехать с Котом?

Ему ответили –

Нет нельзя.

И он не приехал.

С Котом.

Переулок

Кали-южинский завьюжен

            и заснежен

Переулок, обращается

            в петлю.

Я субъект – ни с кем

            не буду нежен,

Никого я больше      не люблю.

Здесь суккуб с лицом

            полунимфетки.

По цепи уходит в неолит.

Постмодерн здесь жрет

            свои объедки,

И субъект с субъектом

            говорит.

Позвоночник

Позвоночник змеи,

            ядовитой медузы горгоны

Никогда не сломается,

Не превратится

            в пыльцу.

Выдуваю презрения

            дрожь из трубы пустоты

Вместо жалких оргазмов

Тупой человечьей агонии,

Ибо мой позвоночник

            пристал к человеку,

Как кресла измученный

            панцирь

Пристал к мертвецу.

Человечье дрожанье –

Протест против

            сумрачной боли,

Что ведет в экзистенцию,

Хуже того, в «красоту».

Если это зовется

Свободою воли,

Я распну себя,

Но не воскресну,

Подобно Христу.

Человек, словно червь,

Безысходно ущербен.

Человека в себе

Мне нисколько не жаль.

За тотальный гешефт

Я бы стал пустоты

            хаотичной петлей,

Безысходным кощеем.

А в иной ипостасти,

            пожалуй,

Я издревле мертв

И заочно тотально устал.