Да будет Бенедикт моей звездой

Днем Петушки прекрасны мне, не в силах глаз отвесть… Рисунок Анны Поповой

Жизнь и творчество Венедикта Ерофеева находят отражение в стихах поэтов конца ХХ и ХХI веков. Но интересно было бы предположить, что сказали бы о нем поэты прошлого. Перед вами попытка представить, что написали бы о Ерофееве знаменитые поэты, если бы жили в его время. Удалась ли она, судить вам.

Гомер

* * *

Муза, скажи мне о том многоопытном муже, 

который,

Странствуя долго в течение жизни недлинной 

своей,

Многих людей, города посетил и обычаи видел,

Много и сердцем скорбел, о спасенье заботясь

Жизни своей и сопутников близких,

С кем довелося делить ему пищу и кров.

В ризе златистой Заря простиралась над всею 

землею

В день тот, когда сотворил Бенедикта 

Зевс Олимпиец,

Тем отличив между многих, возвысил средь 

сонма поэтов.

Рос не по дням, по часам он, упорно учился,

Много наук он постиг, но любимой была лишь 

словесность.

Время пришло, и создал он поэму, которая стала 

бессмертной,

Ту, что известна в народе, – 

«Москва – Петушки».

В древней Элладе, в Руси холодной и темной,

У скандинавских племен и в Персии жаркой,

У диких германцев, далеких японцев и 

в Поднебесной –

Всюду знают ее, и каждый находит свое:

Выпуклость глаз у народа, загадки страшного 

Сфинкса,

Жутких Эриний хор, страданья души 

одинокой,

Рецепты коктейлей известных, младенца, 

которого нянчит нежная матерь,

Жаркое счастье любви и близость смертного 

часа…

Зевс-властитель немного отвел ему жизни,

Скоро поникла во мраке младая с перстами 

пурпурными Эос,

Но имя поэта не кануло в Лету, текущей 

в Аиде.

Будет поэма сиять для бессмертных богов 

и для смертных,

Року подвластных людей, на горах и в равнине 

живущих.

Будет музей его создан в Лапландии дикой,

В старых Хибинских горах, чьи недра богаты 

без меры.

Дух его будет витать над родною землею,

Над градом любимым в сиянии звезд 

многоликих,

И верная память о нем на пиру мудрецов 

всегда будет

Недоступна жесткому злому дыханью Борея.

С древнегреческого

Квинт Гораций Флакк

* * *

Ты знак бессмертия себе воздвигнул

Превыше пирамид и крепче меди,

Что бурный Аквилон стереть не может,

Ни множество веков, ни едка древность.

Ты написал о тех местах, где птичье пение 

не молкнет

И где жасмин всегда не отцветает.

Отечество твое молчать не будет,

И труд сей по достоинству оценит.

Ты вовсе не умрешь, ведь смерть бессильна

Лишить тебя известности всемирной,

И будешь возрастать повсюду славой:

Зовет твоя поэма к жизни мирной.

Гордися праведной заслугой, Бенедикт,

И увенчай главу дельфийским лавром.

С латинского

Уильям Шекспир

Сонет CLV

Да будет Бенедикт моей звездой,

Которая дарует мне признанье.

Не нужен сердцу ледяной покой,

Его волнует Ерофеева дыханье.

Тот поражен душевной немотою,

Кто в честь твою не скажет ничего,

И, может быть, я ничего не стою,

Но я скажу для всех и для него.

Для нас ты будешь музою десятой,

Что в десять раз прекрасней остальных,

Чтоб все стихи, рожденные когда-то,

Мог пережить тобой внушенный стих.

Пусть будущие славят поколенья

Тебя за то, что дал нам вдохновенье.

С английского

Иоганн Вольфганг Гете

Утешение 

в слезах

– Скажи, что так задумчив ты?

Коль весело вокруг;

В твоих глазах печали след:

Ты, верно, плакал, друг?

– О чем грущу, то в сердце мне

Запало глубоко;

А слезы… слезы в сладость нам:

От них душе легко.

– Ведь я помочь тебе хочу,

Меня ты не боись.

И что бы ни утратил ты,

Утратой поделись.

– Как вам, счастливцам, 

                                    то понять,

Что понял я тоской?

Мечтал я истину познать,

Но желчь ее со мной.

Я жизни радостной рецепт

Ищу уже давно,

Но до него, как до звезды

Небесной, далеко.

Днем Петушки прекрасны мне,

Не в силах глаз отвесть.

А ночью… ночью плачу я,

Покуда слезы есть.

С немецкого

Джордж Гордон Байрон

Мелодия

Моя душа мрачна. Скорее, Бенедикт,

Ты пробуди во мне все звуки рая:

Я жизни грусть безжалостно постиг,

Моя душа в крови, она страдает.

Ты разбуди искру надежды в ней,

И грудь мою отпустит тяжесть буден,

И если хоть слеза хранится в ней,

Прольется, и сжигать мне грудь не будет.

Безмерно наполнена ядом душа,

И это всемерно меня огорчает.

Но счастье: поэма твоя воскресила меня

И радостно жить призывает.

Довольно страдал я, довольно терпел,

Ведь сердце устало уж биться.

Пойду в Петушки я, весел и смел,

Там с жизнью смогу примириться.

С английского