Коммуналка без бронзы

Основной интерес Сергея Жильцова – текстология неподцензурной поэзии. Фото Николая Милешкина

В год 80-летия со дня рождения Владимира Высоцкого нет недостатка в юбилейных мероприятиях, но среди них вечер, организованный клубом «Стихотворный бегемот», выделяется прежде всего личностью гостя и ракурсом рассмотрения творчества юбиляра. В Культурном центре академика Лихачева выступил исследователь творчества Высоцкого Сергей Жильцов. Лекция проходила в свободной форме и была посвящена текстологии и истории создания нескольких знаковых текстов Высоцкого.

Основной интерес Сергея Жильцова – текстология неподцензурной поэзии. Он окончил Историко-архивный институт РГГУ, с юности увлекся неофициальной песенной культурой. С 1990 года работал в дирекции по созданию, позднее – в Государственном культурном центре-музее Владимира Высоцкого. Будучи по профессии архивистом, он в основном занимается текстологическими исследованиями. Участвовал в подготовке самых ранних публикаций стихов и песен Высоцкого в литературных журналах. Одними из первых крупных собраний сочинений Высоцкого являются вышедшие с непосредственным участием Жильцова в конце 80-х годов книги «Я, конечно, вернусь...» и «Избранное». В рамках работы над этими изданиями тесно сотрудничал с актером Всеволодом Абдуловым.

Лектор поставил себе целью раскрыть своеобразие творческого метода Высоцкого через анализ трех текстов поэта. Из них большую часть времени он посвятил «Балладе о детстве». С этим текстом, казалось бы, прозрачно автобиографическим, с элементами поэтики «блатной песни», связано много загадок и неоднозначностей. Взять хотя бы историю ее создания: братья Вайнеры утверждали, что непосредственным стимулом стало прочтение их книги «Эра милосердия». Сергей Жильцов убежден в неточности прозаиков: книга вышла в 1976 году, а первая запись «Баллады» сделана Высоцким за год до этого на квартирнике в Ростове-на-Дону.

Автобиографичность текста при внимательном рассмотрении тоже оказывается преувеличенной. Нина Максимовна, мать Высоцкого, уехала с ним в эвакуацию сразу после начала войны. Ему было тогда три года. Соответственно никаких «зажигалок» он не мог тушить: эти моменты обороны Москвы он явно узнал позднее, общаясь с более взрослыми товарищами по Большому Каретному. Атмосфера достоверности достигается введением бытовых деталей и узнаваемых людских типов – соседей по коммуналке, дворовых друзей. Отражение реальных условий войны, репрессий, уличной преступности приводило к проблемам с цензурой. Высоцкий неоднократно был вынужден сокращать или редактировать тексты песен, чтобы они имели шанс прозвучать в фильмах. Но в случае «Баллады» он отказался убрать упоминания о лагерях, несмотря на доводы сценариста Эдуарда Володарского, который понимал, что с такой песней фильм не выпустят на экран.

Сегодня, когда особую актуальность приобретает описание непосредственного личного опыта или опора на документ (в рамках популярных течений типа «докудрамы»), творческий метод Высоцкого может показаться основанным на традиционной поэтике. Типизация, олицетворение, выпуклая фигура лирического героя, четко отделяемая от личности автора, – все это заслоняет во многом революционные черты творчества поэта. Снижение «позиции» автора, схождение с поэтического пьедестала, «человек поющий» вместо прижизненной бронзы – все это отнюдь не отменяет пафос пророка и визионера. Прозаизация стиха соседствует с интересом к поэзии Серебряного века, в частности, полузапрещенного Николая Гумилева. Влияние последнего, но почти без следов подражательства можно проследить и в зрелой поэтике Владимира Высоцкого.

После лекционной части Сергей Жильцов отвечал на вопросы, которых было достаточно много. Многие темы, например, литературный генезис поэтики Высоцкого или влияние последнего на следующие поколения поэтов, оказались затронутыми только отчасти. Для более глубокого погружения лектор порекомендовал свои страницы в социальных сетях, где с большой подробностью рассматриваются вопросы датировки текстов Высоцкого, приводятся фотографии с автографов поэта.