Адъютант его превосходительства наоборот

Кто у кого в плену? Митрофан Греков. Разоружение деникинцев. 1933. Центральный музей Вооруженных сил РФ

В общественном сознании Гражданская война воспринимается как приключенческий боевик. Такой взгляд не в последнюю очередь сформировался благодаря кинематографу, начиная с «Чапаева» и заканчивая «Неуловимыми мстителями» и «Адъютантом его превосходительства».

Да, действительно, были и картинные атаки в полный рост, правда, чаще не офицерских полков, как это было представлено в «Чапаеве», а простых рабочих Ижевского завода, сражавшихся на стороне белых. Но точнее передают истинный смысл эпохи менее красивые образы: жестокости, страха, эпидемии.

Илья Савченко. В красном стане: Записки офицера;  Зеленая Кубань: Из записок повстанца. –  М.: Кучково поле, 2016. – 336 с.

Тем не менее были и авантюрные приключения в духе «Адъютанта». Вернее, «Адъютанта» наоборот, играющего за белогвардейцев. Но обо всем по порядку. Есаул (капитан) Илья Савченко (1889–1961) не успел эвакуироваться с Белой армией. К моменту развала фронта, вызванного ошибками, допущенными генерал-лейтенантом Антоном Деникиным в ходе наступательных действий на Московском направлении и Кромско-орловской операции, наш герой заболел тифом и был оставлен с другими больными и ранеными. Выздоровев, он регистрируется как бывший белый офицер и предлагает свои услуги красным в качестве военспеца. Савченко охотно приняли. Дело в том, что хотя красноармейцы больше любили командиров новой формации, из коммунистов, но в бой предпочитали идти за царскими офицерами – как более опытными, умеющими лучше разбираться в оперативной обстановке. Правда, при этом называли их за глаза старорежимными чертовыми сыновьями или золоторукавными цацами. Есаул принял участие в подпольной работе. Белые надеялись 1 мая 1920 года во время парада Красной армии организовать переворот и захватить Екатеринодар, в котором дислоцировалась часть, в которой они служили. Но заговор был раскрыт. Илья Григорьевич не попал в первую волну арестов, но затем все-таки был взят под стражу. Смертный приговор помог отменить бывший однокашник, ставший комиссаром, а вскоре Савченко совершил удачный побег. Он вновь вступает «добровольцем» в Красную армию и получает должность заместителя командира кавалерийского эскадрона. Есаул опять создает подполье, устанавливает связь с отрядами повстанцев, сражавшихся против большевиков. Когда заговор был открыт, Савченко примкнул к белым партизанам и в итоге с отрядом генерал-лейтенанта Михаила Фостикова ушел в Грузию, а затем соединился с врангелевцами.

Воспоминания Ильи Григорьевича помимо своей занимательности содержат интересные детали. В отличие от массовых репрессий, которые большевики устроили в Крыму после ухода белых в 1920 году, в Екатеринодаре они вели себя довольно корректно. Наш герой вспоминал: когда один красноармеец попытался отобрать шинель у пленного генерала, одежду белому вернули, а бойца отвели к командиру корпуса Дмитрию Жлобе «на расправу». «Говорили, Жлоба собственноручно расстрелял несколько своих всадников за грабежи, – вспоминал Савченко. – У Жлобы был приказ, в котором он писал, что Красная армия – это не красная гвардия, позволявшая себе необузданный разгул и произвол. Красная армия – носительница чести Советской республики, и всякий красноармеец, позволивший себе совершить деяние, несовместимое с достоинством защитника республики, найдет в нем, Жлобе, беспощадного судью». И это не было страхом перед возможными протестами многочисленных белых, попавших в плен и после регистрации свободно ходивших по городу. Тогда у недавних деникинцев появился мрачный полувопрос-полушутка: «Кто у кого в плену?» Подобное отношение к военнопленным было и со стороны красноармейцев Григория Котовского, о чем вспоминал попавший к нему в плен публицист Василий Шульгин. Он же отмечал хорошую выправку и дисциплину котовцев. О том же, только в случае бойцов Жлобы, писал и Савченко.

Впрочем, вскоре все стало попрежнему, и  красные  вновь  стали красными. В уже упомянутом Крыму  ими  было  расстреляно, по  разным  данным, от  52  до  120 тыс. человек. А ведь Гражданская война  в  европейской  части  России  уже  завершилась  –  можно было сдавшихся и простить.