Благо, стены в Кремле толстые

Венедикт Ерофеев. Москва–Петушки/ Ил. В.Голубева. Коммент. А.Плуцера-Сарно. Хроника жизни и творчества сост. Е.Шталем.
– СПб.: Вита Нова, 2011. – 520 с. (Рукописи).

Владимир Высоцкий. Выйти живым из боя...: Стихотворения/ Сост. и коммент. П.Фокина; подгот. текста С.Жильцова.
– СПб.: Амфора, 2012. – 128 с. 

Ерофееву, конечно, повезло больше, чем Высоцкому. Он «академичнее», его даже филологи любят. Вот и к поэме «Москва–Петушки» выходят уже третьи по счету комментарии. И опять автор – на сей раз Алексей Плуцер-Сарно – не претендует на полноту. Не претендует также и на научность, даже не называет комментарий собственно комментарием. «Энциклопедия русского пьянства. Заметки на полях поэмы «Москва–Петушки» – вот как называет автор свое произведение. И то верно.

Разумеется, Плуцер-Сарно не столько комментирует поэму, сколько комментирует вышедшие ранее комментарии Юрия Левина и Эдуарда Власова. Полемизирует, разумеется, спорит, иногда дополняет. Гораздо больше Плуцер-Сарно комментирует комментарии Власова, что и понятно: они объемнее, чем у Левина. Плюс, конечно, он пишет и о советских реалиях, о многочисленных аллюзиях и пр. и пр.

Развезло... Иллюстрация из книги.

Скажу честно, любому, кто любит Ерофеева, и комментарии поэмой покажутся. Поспорить и возразить вам, конечно, захочется, но для того ж во многом и написано, а не только для иностранцев и гм... неофитов. Я больше всего люблю, конечно, откровенно смешные места: «Пробуждение пьяного героя под насыпью – аллюзия на А.А.Блока». Согласитесь, что «под насыпью», как у Блока, пробуждаются даже и те, кто Блока не читал. Даже и не слышал никогда ни о каком Блоке. Плуцер-Сарно, впрочем, скорее всего подобные вещи прекрасно понимает и, описывая иронию ерофеевскую, не лишен своей. Разумеется, схожих пассажей и у Левина, и у Власова не меньше, если не больше. Думаю, кстати, что и поболее, потому что они серьезнее.

Книга снабжена не только комментариями Плуцера-Сарно, но и «Хроникой жизни и творчества Венедикта Ерофеева», составленной Евгением Шталем. Иллюстрации выполнены питерским художником и писателем Василием Голубевым.

* * *

Издавать сейчас Высоцкого – все равно что издавать Пушкина. Но перед нами не просто очередное (пусть и красивое, с фотографиями, вложенным диском) переиздание, а книжка ценная в первую очередь подробными комментариями.

Я всегда недоумевал, слушая Высоцкого. Ну, скажем, «Борис Буткеев (Краснодар) проводит апперкот...» И далее: «Но он пролез, он сибиряк...» Смешно. Хотя на самом деле объяснить при желании можно. Может же сибиряк переехать в Краснодар и выступать за Краснодар.

Военные и, как они названы в рецензируемой книге, песни о сильных людях тоже порой вызывают сомнения. Ну вот, скажем, песня «Спасите наши души!». «Локаторы взвоют», – поет Высоцкий. Я думал, что они не могут выть. Оказывается, как раз могут. «Обнаружение цели на военных объектах сопровождается звуковым сигналом», – читаю в комментарии. Все правильно, значит, пел Владимир Семенович. А вот песня «Черные бушлаты»: «Два провода голых, зубами скрипя, зачищаю...» Зачем же оголенные, голые провода зачищать? Нет, было бы хоть «очищаю» – понял бы, но ведь персонаж именно зачищал, то есть оголял провода. К сожалению, комментарии к данной песне моих сомнений не развеяли. Хотя в других местах говорится, например, такое: «В ранних вариантах Высоцкий пел «капитан», но после, уточнив, что подводной лодкой командует не капитан, а командир, стал петь исправленный вариант». Или, комментируя фразу «Я б тому, который слева,/ Просто горло перегрыз!»: «В первоначальном варианте было «глотку», но потом смысловая ошибка была исправлена».

А вот из комментариев к «Аистам» узнал я, что в черновом наброске строфа «А по нашей земле/ гул стоит./ И деревья в смоле –/ грустно им...» выглядела иначе:

Владимир Высоцкий. Еще не слишком известен. Иллюстрация из книги

А по нашей земле стон стоит.
Благо, стены в Кремле толстые.

Антисоветчина? А как же. Потому, вероятно, набросок и остался наброском. Но до чего же все-таки хорошо.

* * *

Высоцкий, насколько я знаю, Ерофеева не читал (а зря). А вот Ерофеев Высоцкого слушал (и правильно). Доживи Высоцкий до перестройки, конечно, прочел бы он «Москву–Петушки». Может быть, даже и сыграл бы. Но, сами понимаете, не дожил, а значит, нечего о том и рассуждать.

Высоцкий и Ерофеев суть писатели совершенно народные и очень русские. И дело не только и не столько в пьянстве, хотя пьянство, конечно, тоже роднит их с народом. Дело в том, что они писали для и про друзей. Писали (а Высоцкий еще и пел, конечно), чтобы самым близким друзьям-приятелям понравилось, чтобы именно они смеялись и плакали. А их не обманешь.