Беседовала Наталия - Ян Эмильевич, по какому принципу составлялся сборник?
- Во-первых, это не сборник, а 2-томное издание, полное собрание стихотворений и избранных "Cantos", переведено их более 30. Второй том будет еще больше первого. Уже была вторая корректура второго тома. Надеюсь, что скоро выйдет и он. Так что то, что вы держите в руках, - только цветочки. Такого издания просто никогда не было: даже в оригинале - это три большие книги плюс так называемая "Книга Хильды", посвященная первой возлюбленной Паунда, поэтессе Хильде Дулитл, - самые ранние стихи Паунда, при жизни не опубликованные. Один из принципов был задан: издатель пожелал, чтобы это была билингва, а на самом деле получилось многоязычное издание, так как Паунд часто цитирует античных, средневековых и современных авторов - от Проперция до Конфуция, от "Книги Марко Поло" до Элиота. Но и хлопот было много: вычитывать пришлось 5 раз. Помимо этого в приложениях и дополнениях даны все представляющие ценность параллельные переводы, а кроме того, некоторые критические статьи. Во втором томе будет дана и библиография - не только все известные издания Паунда, но и довольно внушительное количество биографических и критических работ, - о Паунде написана целая библиотека. При работе над комментариями, а в каждом томе их по 8 листов, мы, конечно же, пользовались известными работами - прежде всего американских исследователей, на которые, разумеется, ссылаемся, но нам удалось и самим открыть немало нового, так что, мне кажется, издание получилось к тому же достаточно серьезным.
- Как сложился переводческий коллектив этого сборника?
- До сих пор Паунда печатали в России только в антологиях, за исключением одной небольшой книги в 1000 строк, которую составил и опубликовал Марк Фрейдкин в издательстве "Карт-Бланш" в 1992 г., да и она уже стала библиографической редкостью. Марк передал мне все неиспользованные материалы. Кроме того, я привлек переводчиков, которых давно люблю и ценю. Я очень рад, что в книге приняли участие Ольга Седакова, которая по моей просьбе перевела много новых стихотворений, и Владимир Микушевич, выдающийся переводчик и замечательный поэт. Общение с ними приносило много радости. И вы знаете, чем выше уровень, тем проще было делать редакторские замечания - и Седакова и Микушевич по нескольку раз переделывали некоторые переводы, в то время как более молодые переводчики, не буду называть их фамилии, проявляли упрямство, амбиции - от услуг некоторых из них пришлось в итоге отказаться. Неоценимую помощь оказали Ирина Ковалева и Антон Нестеров, которые не только переводили и комментировали, но и помогли мне вычитывать первый том.
- Поэзия Паунда стилистически очень разнородна. Да и свою родную страну он, как известно, беспощадно критиковал. В каком смысле можно говорить о нем как об американском поэте?
- Вы знаете, он был добровольным изгнанником, бичевал пороки Запада вообще, и США в особенности, критиковал "американский провинциализм" Уитмена, но это все родная боль, она постоянно прорывается в стихах, он мечтал об американском возрождении, гордился достижениями своих собратьев по перу, как своими собственными, если не больше, - качество, редчайшее у литераторов, да и у людей искусства вообще. И в психологическом, и в чисто языковом смысле он именно американский поэт, со всеми своими противоречиями и достижениями. Это отразилось и в "Cantos" - источнике, из которого до сих пор черпают американские поэты: только из так называемых "Пизанских Cantos" родилось несколько направлений и школ современной американской поэзии.
- Профашистские взгляды Паунда превратили его в довольно одиозную фигуру. Почему вы взялись за эту работу?
- Да, действительно, Паунд - одна из наиболее противоречивых фигур XX века. Я вполне отдавал себе в этом отчет, когда брался за эту работу. Знал я и о том, что и крайне правые, и российские фашисты с удовольствием цитируют антисемитские и фашистские высказывания Паунда на своих сайтах. Но они, естественно, не пытаются разобраться, что привело Паунда к фашизму, и уж конечно, для них творчество Паунда имеет третьестепенное значение. Интеллектуалы же стараются обойти наиболее противоречивые и щекотливые вопросы. Словом, я решил, что нельзя ни замалчивать этих вопросов, ни отдавать великого поэта на откуп фашистам, которым на творчество наплевать. В своем предисловии, как мне кажется, я осветил все эти вопросы.
- На ваш взгляд, как может сочетаться, перефразируя слова де Кирико о Троцком, столь широкий эстетический кругозор со столь узким политическим радикализмом?
- Паунд поверил, что Муссолини разделяет экономическую теорию Дугласа и стремится к справедливому распределению, что подобно античным и средневековым меценатам дуче всерьез думает о том, чтобы поддерживать и развивать итальянскую и европейскую культуру, тогда как тот лишь заигрывал с Паундом и другими интеллектуалами, используя их имена в своих целях. Фактически Паунд так и остался идеалистом и романтиком, дилетантом в политике и экономике, который слишком поверил в собственные интеллектуальные возможности и решил вмешаться в схватку - он заплатил за это не только 12 с лишним годами, проведенными в психушке, но и молчанием, которое обрушилось на него в последние десятилетия жизни. Он бунтовал против Бога, против косности в искусстве и литературе, против социальной и экономической несправедливости. В конце жизни Паунд взбунтовался против самого себя.
Алену Гинзбергу он сказал, что "Cantos" - бессмыслица, везде тупость и невежество, что он слишком многое в поэме непоправимо испортил, по недомыслию впустив в текст политику, и что самой худшей ошибкой было его "тупое провинциальное предубеждение против евреев, которое одно все испортило".
- Как вы относитесь к популярному представлению о Паунде как о "крупнейшем из второстепенных поэтов ХХ века"?
- Я на этот вопрос ответил, когда говорил о "Cantos", - в ХХ веке на английском языке не создано ничего подобного. А его более ранние стихи поражают не только виртуозностью, но и глубиной. Да, величественного здания "Божественной комедии" не получилось. Таланта и величия замысла оказалось недостаточно для этого. Недоставало веры, величия духовного усилия. Дантова рая не получилось. "Трудно написать рай, когда все внешние признаки говорят о том, что ты должен писать апокалипсис", - сказал он сам. Политик, идеолог и экономист Паунд не состоялся. Состоялся незаурядный литературный критик, один из основоположников модернизма и теоретик искусства. Однако главное - остался поэт. Читайте его.
