С КРАСИВЫМИ произведеньями Сартра книжку "Избранник" роднит, пожалуй, лишь одно обстоятельство. Ну его. Я написал "жан-поль-сартр", потому что мне нравится это хлесткое выражение из трех слов. С грустной и циничной книгой Сорокина Избранника не роднит, пожалуй что ничего. Тоска и апатия - совсем не то, что цинизм и грусть. А вот с повестью Миронова тетралогию Мейлахса роднит многое. Мейлахс, можно сказать, тоже "был на этой войне". Поэтому он не сочиняет историю, а рассказывает ее. Это главный, не очень пока приметный признак постинтеллектуализма: литература - равняется - жизнь. Не наоборот, понимаете?..
Книга демонстрирует молодому еще в деле общечеловеческих ценностей капитану Миронову, почем права человека там, где им не грозит смерть. Во что превращается тот, чья жизнь находится в полном его распоряжении. Куда ведут нестойкую гуманоидную психологию изобретенные говноименными "либертэ, эгалитэ, фратерните".
Книга скрупулезно, почти научно правдива. Вы почувствуете это, если┘ вы такой же дурак. Вы почувствуете, что она холодна и безжалостна, как внутривенный наркотик. Хотя да мы-то не колемся. Нам легко и приятно. Мы вспоминаем неуютное школьное отрочество с облегчением: не грозит. Суматошную студенческую юность - с лирикой: не вернется. Муторный middle life crisis - с гордостью: преодолен, запит водкой и на новую заработано. Можно болтать ногами и вспоминать, как оно было.
У Мейлахса ситуация немного другая. Он живет в запертой (снаружи - не изнутри) комнате. Его, как человека без кожи, нельзя выпускать в мир. Если мы благополучно преодолели положенные четырьмя возрастами фобии и соблазны, то у Мейлахса для этого, видимо, не хватило каких-то предохранителей. Каких-то специальных нейронных штучек, замыкающих цепь между "я" и "другие". Так у Джима Моррисона, говорят, не было перемычки между правой и левой половинками мозга.
Можно сказать, что это книга для тех, кто интересуется шизофрениками. А кто не интересуется шизофрениками, тот сам шизофреник. Или маньяк, садист. Третьего не дано: либеральная этика зиждется на бинарной оппозиции, в которой отсутствует элемент "ты", только "я" и "они". Я - мазохист-шизофреник, они - садисты. Страдающий интеллектуальный герой и презренные, но общественно полезные экстраверты. Юпитер и исполненные очей быки. Когда на меня смотрят, я утрачиваю субъектность. Поэтому - спрятаться, закрыться: в творчество, в ватерклозет, в сундук┘ Ненавижу, когда трогают своими руками!
Бодренький автор "Закрытых дверей", спонсируемый советским социализмом, любил чуточку с привиранием, романтично описать побег из-за этих самых дверей: либо во внутреннюю Касталию, где поет Негритянка, либо на улицу, с топором - чтобы, напугав прохожих, собак, старух и с застрявшим во рту свистком милиционера, так же в припрыжку вернуться, никого не задев, и уютно покончить самоубийством.
Знающий свое дело Жан-Поль врал. В книге Мейлахса - как в жизни - не происходит вообще ничего. Нет положительной динамики. Нет событий. Только скафандр тела, из которого не сбежишь. Слишком прочен он изнутри.
* * *
Подумалось вот еще (пять утра, как-никак, а к одиннадцати - на работу): а что это за фамилия подозрительная такая - Мейлахс? Если не ошибаюсь, Малахия - значит "ангел". Не родня ль наш Избранник тем сорокинским, которые свето-монады? Положительно же родня┘
Василий Столбунов 
Дарья Гармоненко 