Воспоминания о Роберте Шумане / Составление, комментарии и предисловие О.В. Лосевой. Переводы А.В. Михайлова и О.В. Лосевой. - М.: Издательский дом "Композитор", Московская государственная консерватория им. П.И. Чайковского, 2000, 556 с., нот., илл.
СКОЛЬ ни парадоксально, о великом романтике Роберте Шумане в России известно немного. Тем ценнее выход в свет первого в истории российской "шуманианы" собрания воспоминаний о великом немецком композиторе-романтике, "содержащего материалы, подавляющее большинство которых ранее никогда не публиковалось на русском языке", как заявлено в аннотации к этому изданию.
Слова самого Шумана "Не люблю тех, чья жизнь не соответствует их творениям" вполне могут служить эпиграфом к этой книге.
На основе материалов, собранных и частично переведенных на русский язык кандидатом искусствоведения Ольгой Лосевой, можно сделать вывод о крайней противоречивости характера композитора. Книга составлена фактически как документальный, но весьма захватывающий роман. Тем паче, что практически все, знавшие Шумана, единодушны в признании за композитором вполне определенного набора странностей. Одной из таких странностей была шумановская "молчаливость", ставшая легендарной. Так, например, немецкий органист и композитор Фридрих Янзен, один из первых биографов Шумана, пишет следующее: "В личном общении он обычно бывал немногословен и вовсе не владел искусством обходительности. <...> Как и об Уланде, на которого он походил и другими своими сторонами, о нем можно было сказать:
Он говорит лишь половину, когда другие болтают,
Зато чувствует полностью то, что другие - наполовину".
При этом Шуман был весьма деятельным человеком. Достаточно вспомнить, что помимо музыкальной деятельности он уделял значительное количество времени писанию музыковедческих и искусствоведческих статей, не говоря уже о его работе в организованной им же "Новой музыкальной газете".
Шуман не любил гулять в одиночестве, но при этом почти не разговаривал со своими спутниками. Первый биограф Шумана, скрипач и музыковед Вильгельм фон Василевский вспоминает в этой связи забавный случай: "┘Когда я уходил, Шуман печально сказал мне: "Ах, мы так и не смогли поговорить". Я успокоил его и себя надеждой на следующую встречу и сказал: "Там уж мы вдоволь намолчимся!"
А вот как описывают современники внешность Шумана. Фон Василевский отмечает: "По комплекции Роберт Шуман был статным, даже крупным. В его осанке в хорошие времена было нечто горделивое, величественное, исполненное покоя и достоинства". Фридрих Янзен в своей книге "Давидсбюндлеры" повторяет фон Василевского почти дословно: "Он был статным, сильного сложения, с некоей величавостью в осанке". Франц Брендель, немецкий публицист и преемник Шумана по "Новой музыкальной газете", говоря о чертах лица композитора, хотя и соглашается с фон Василевским, сказавшим, что лицо Шумана нельзя было назвать красивым и едва ли умным, идет несколько дальше в своих описаниях, пытаясь объяснить, почему это так: "Лица наших великих мастеров музыкального искусства прошлого действительно не производят впечатления умных, и даже портреты Глюка и Бетховена не составляют в этом отношении какого-либо исключения. Причина заключается в том, что жизненный дух у музыканта - не в голове, а в сердце. <...>┘Ум поэтому и не светится в этих лицах, что в них по преимуществу запечатляется нечто иное, ему противополагаемое".
После неудачной попытки самоубийства, отправляясь в марте 1854 года в психиатрическую лечебницу в Энденихе, Шуман сказал жене (известной пианистке Кларе Шуман): "Это же ненадолго, скоро вернусь здоровым!" Через два года он скончался. Потом вернулся. Сначала в музыке, а теперь в воспоминаниях современников.
Анастасия Башкатова 
