Стефан Василев
Экоактивисты требуют радикально решить проблему климата. Фото Reuters
Универсально признанного определения термина «климатическая дипломатия», к сожалению, не существует. Кратко, по мнению авторов, он охватывает подходы и действия, направленные на решение задач по предотвращению и преодолению последствий изменения климата дипломатическими средствами и методами на основе баланса интересов. Как и дипломатия в целом, это включает комплекс двух- и многосторонних подходов и взаимодействие государственных акторов, участие публичной дипломатии, бизнеса, научных, неправительственных и других организаций. На приоритеты двусторонней и многосторонней климатической дипломатии основное влияние оказывают экономические, экологические, энергетические, геополитические и другие факторы.
Центральное место в климатической дипломатии (как объект и субъект) занимают Рамочная конвенция Организации Объединенных Наций об изменении климата (РКИК ООН), Киотский протокол, Заключительные документы Конференций сторон по РКИК (КС) и т.д. При этом надо иметь в виду, что ряд международных форумов (например, G7, G20) и организаций (например, МВФ, МБ, EС) уже в обязательном порядке включают климатическую тематику в свои повестки, что значительно расширяет базис и сферу действий для климатической дипломатии и возможности влияния.
KС27
20 ноября 2022 года уже традиционно с двухдневным продлением закончилась очередная, 27-я Конференция Сторон (КС27) Рамочной конвенции Организации Объединенных Наций об изменении климата (РКИК ООН).
На основе достигнутого на предыдущей КС в Глазго (КС26) ожидания были скорее в направлении оценки и подведения промежуточных итогов применения уже согласованных и идущих шагов, что должно дать основу для соответственно формулирования последующих действий. Поэтому неформально эксперты называли предстоящую КС27 «Implementation Conference» (Конференция по реализации).
На фоне этих ожиданий, однако, фокус дискуссии сместился и сконцентрировался не только на вопросах финансирования самого зеленого перехода для достижения амбициозной цели о недопущении к 2050 году превышения потепления более чем на 1,5 градуса Цельсия, но и на вопросы о «климатической справедливости».
Справедливость и финансы
Многие развивающиеся страны вполне справедливо уже не первый год отмечают, что, например, доля стран Африки в общем количестве мировых выбросов углекислого газа (диоксид углерода) колеблется около 3%, а в то же время они находятся среди наиболее потерпевших от изменения климата. Требовать от них проведения многоплановой и кардинальной углеродной нейтральности сопряжено не только с крупными инвестициями (десятки и более миллиардов долларов США в год), которых у них нет, но и необходимостью принятия мер по адаптации, митигации, а также уменьшения уже сделанного ущерба. Без внешнего донорства страны Африки, островные государства и слаборазвитые страны просто не справятся и парижские цели останутся нереализованными.
В свое время вопрос финансирования для развивающихся стран пытались решить в том числе и принятием так называемых Канкунских договоренностей, предусматривающих создание фонда в 100 млрд долл. в год развивающимся странам в период до 2020 года. По официальным данным, сумма к 2020 году не превысила 83,5 млрд. Намерение выполнять полностью это финансовое обязательство было подтверждено на КС26 и было частью компромиссного пакета, вошедшего в заключительный документ Конференции.
Провал в этом направлении не только значительно усложнил финансовые переговоры на КС27, которые в последние сутки конференции поставил в «заложники» все остальные вопросы, но и значительно расширил повестку в этом направлении. При резком уменьшении доверия к декларативным финансовым заявлениям развивающиеся страны вернулись с новой силой и к вопросам о компенсации за климатический ущерб, нанесенный развитыми странами, который их коснулся непосредственно, особенно наибеднейших и островных государств. Формулировка вопроса в плане «компенсаций» не устраивала наиболее индустриализированные страны. Вместо этого была введена концепция loss and damage financing (финансирование потерь и ущерба). Первоначально самые богатые страны решили предложить включить в нее такие меры, как страхование, разные системы раннего предупреждения и другие «мягкие решения». Затронутые страны, однако, сочли это совсем недостаточным и настояли на реальных финансовых мерах поддержки. Принятие выдвинутого Европейским союзом в последний момент предложения, которое предполагало создание отдельного фонда для компенсации текущих потерь и ущерба от изменения климата, а также и затрат на восстановление территорий после таких событий, позволило завершить КС27 успешно, с принятием полного пакета документов.
Таким образом, общее впечатление от результатов, достигнутых на КС27, что скорее они выглядели прежде всего как запуск процесса восстановления справедливости за уже случившееся и достижения справедливого зеленого перехода в будущем. Осталось, однако, очень много нерешенных вопросов, начиная с того, сколько и кто будет платить (например, вопрос о необходимости подключения в качестве доноров Китая и Катара) и кому, и заканчивая критериями применения. Было решено, что Вспомогательные органы, созданные в рамках процесса КС, должны рассмотреть все эти вопросы и предложить к КС28 (под председательством ОАЭ) варианты и обоснования соответствующих решений.
Решения КС27 и поставленные общие и конкретные цели, которые подразумевают перенаправление огромных финансовых потоков на преодоление результатов изменения климата, смягчение влияния этих изменений, а также процесс декарбонизации в целом, очевидно, потребуют серьезных реформ и в финансовом секторе в глобальных и национальных рамках. Работа по ним идет в более широком формате, в том числе в рамках G20 и по линии международных финансовых институтов.
Частью финансовых аспектов обсуждения в рамках КС являются и связанные с углеродными кредитами и развитием рынков и механизмов для их наднационального обращения (торговля и взаимозачеты). В этом направлении на КС27 были достигнуты некоторые подвижки в рамках обсуждения механизмов применения ст. 6 Парижского соглашения. При этом очень многое будет зависеть от национальных усилий отдельных стран и создания ими своих внутренних механизмов и развития соответствующего нормативного регулирования.
Между закатом угля и ренессансом ядерной энергетики
На фоне этого вопросы будущего энергетики и ее декарбонизации остались незаслуженно немного в стороне медийного отражения дискуссии на конференции. При этом именно большая часть основных компонентов энергетики на сегодняшний день – добыча и использование ископаемых источников – находится в числе наибольших источников выбросов СО2. Из них уголь общепризнан как самый большой загрязнитель.
На КС26 было достигнуто историческое соглашение по сокращению использования угольной энергетики, не оснащенной системами улавливания и хранения углерода, и поэтапного отказа от неэффективных субсидий на ископаемые источники энергии. На практике заключительный документ КС27 повторил те же формулировки, но дальше этого не пошел. Интересная дискуссия произошла, когда делегация (сильно зависимой от угля) Индии предложила распространить формулировку по поэтапному сокращению использования на все ископаемые виды топлива. Предложение в принципе могло получить поддержку порядка 80 стран, но против него ожидаемо выступили США, ЕС и другие. В конце концов предложение не прошло, а Египетское председательство ни на одном этапе не намеревалось включать в проектный текст вывод всех ископаемых как категорию.
|
|
С точки зрения дипломатии конференцию в Египте можно назвать успешной. Фото Reuters |
Особенность сделок в рамках «Справедливого энергоперехода» заключаeтся в том, что на передний план выходит не только поворот к декарбонизации за счет отказа прежде всего от угля, но и решение социально-экономических аспектов энергоперехода для затронутых в этом секторе людей и местных общин, а также национальные приоритеты и программы развития. Эти моменты, к удовлетворению развивающихся стран, четко отражены в заключительном документе КС27.
В то же время совершенно несправедливо остались в стороне медийного внимания не только триумфальный возврат традиционной ядерной энергетики, но и намерение и дальше развивать ядерные технологии в направлениях большей безопасности, компактности и мобильности и т.д.
Например, все больше внимания уделяется не только строительству традиционных АЭС, но и развитию передовых термоядерных технологий, позволяющих создание более безопасных реакторов, а также мобильных энергетических установок, что расшит возможности создания децентрализованных систем энерго- и теплоснабжения с меньшими потерями при транспортировке, а также увеличит энергетический потенциал для создания новых видов низко- и безуглеродных видов топлива, например водород, аммиак и др. Подробнее см. например, «Будущее за гибридными энергосистемами» («НГ-энергия» от 13.12.21); Zhiznin S.Z., Timokhov V.M., Gusev A.L. Economic aspects of nuclear and hydrogen energy in the world and Russia // International Journal of Hydrogen Energy. 2020. V. 45. № 56. P. 31353–31366; Жизнин С.З., Тимохов В.М. Геополитические и экономические аспекты развития ядерной энергетики // Вестник МГИМО. 2015. № 4 (43). С. 64–73; Жизнин С.З., Тимохов В.М. Экономические аспекты некоторых перспективных ядерных технологий за рубежом и в России //Вестник МГИМО. 2015. № 6 (45). С. 284–297.
Символически это возвращение было отмечено и открытием МАГАТЭ своего отдельного павильона впервые за все время с начала КС1 наряду с традиционным присутствием Росатома, других компаний сектора и увеличенным числом лоббистов.
Сильное воздействие имела и предшествующая дискуссия внутри ЕС в прошлом и этом году по зеленой таксономии, которая закончилась широким пониманием, что ядерная энергетика если и не является строго зеленой, то она как минимум реально низкоуглеродная и будет играть важную роль в достижении углеродной нейтральности и других целей Парижского соглашения.
Позиция ЕС имела очень важное значение, так как это последняя группа стран, которая первоначально, в отличие от США, России, Китая, Великобритании и др., имела сомнения, особенно на фоне решения Германии отказаться от ядерной энергетики, принципиальной позиции против Австрии, аварии на АЭС «Фукусима» и т.д.
Более того – низкоуглеродные источники (атомная энергетика и природный газ) и соответствующие технологии нашли свое место в заключительном документе KC-27 и упоминались наряду с ВИЭ, а также использованием low-emissions источников (низкоэмиссионных или низких выбросов). В качестве последних можно подразумевать как природный газ, так и другие ископаемые топлива с использованием в случае последних технологий улавливания и сохранения углерода. Принятию этих текстов способствовала и позиция развивающихся стран, которые напрямую связали свой экономический рост с использованием ископаемых источников энергии. Не говоря о том, что на полях КС27 Египет, например, заключил большую газовую сделку, а страны ЕС ищут замещение российского газа и в Африке. Россия и Саудовская Аравия в кулуарах также объясняли, что не нефть как таковая, а выбросы способствуют изменению климата. К этому добавилась и историческая сделка Катара с Китаем на поставку газа на следующие 27 лет – то есть до 2050 года.
Будущее метана
Интересное продолжение получил вопрос с ограничением выбросов метана. «Обещание по ограничению антропогенного выброса метана в атмосферу» (Global Methane Pledge) было принято на КС26 в Глазго. Суть «Обещания», к которому присоединились более 150 стран, состоит в сокращении к 2030 году на 30% такого выброса по сравнению с уровнем 2020 года. Метан очень вредный парниковый газ и в отличие от СО2,, который получается при сгорании ископаемых топлив, влияет напрямую на изменение климата. Антропогенные типы выбросов метана связаны прежде всего с добычей и транспортировкой газа и нефти. Предпринимаются многие усилия их ограничить, в том числе применением более современных технологий трубопроводов и систем для СПГ, улавливанием попутного газа и т.д. К сожалению, к этому надо прибавить техногенные катастрофы и, что еще хуже, преднамеренное уничтожение элементов газотранспортной инфраструктуры, в том числе и подрыв трех ниток «Северного потока – 1» и «Северного потока – 2», что привело к выбросу огромного количества метана.
Соблюдение параметров самого «Обещания» может на 0,2 градуса Цельсия снизить к 2050 году глобальное потепление, оказываясь более эффективным и менее дорогим средством, чем многие другие. Россия и Китай ни на КС26, ни на КС27 не присоединились к этой инициативе. Россия заявляла, что метан так или иначе входит в ее перечень парниковых газов и учитывается с применением коэффициента при исчислении СО2, то есть подпадает под обязательства национальных сокращений в рамках объявленных лимитов. Китай же совершенно неожиданно на КС27 заявил о своей готовности тоже существенно сократить выбросы метана, но не поставил подпись под «Обещанием». Само объявление было сделано в рамках одного из мероприятий, на котором китайский представитель обозначил основные подходы КНР к проблеме. Многим зеленым активистам, однако, «Обещания» недостаточно. Они настаивают на заключении многостороннего договора по ограничению наподобие Монреальского протокола, например.
Общие выводы
В целом КС27 разнонаправленно затронула проблемы и перспективы развития энергетики.
И если судьба использования угля без улавливания углерода практически решена во временном отрезке следующих 20 лет, то роль газа как переходного источника и ядерной энергетики как низкоуглеродное решение закрепилась более существенно.
В то же время стало очевидным, что ускоренный переход на существующие зеленые решения и разработка новых решений в будущем являются уже необратимым трендом. Вместе с сопутствующими технологиями он может превратиться в драйвер устойчивого развития, сравнимый с очередной индустриальной революцией при условии достаточного финансирования и сбалансированности всего процесса.
Если считать, что дипломатия – это искусство возможного, достигнутого в процессе поиска лучшего для всех сторон компромисса, то КС27 можно считать в целом относительно успешной. Многие остались не до конца удовлетворенными, но и ряд важных вопросов нашли либо свое решение, либо процесс нахождения таких решений был запущен или продвинулся дальше. Этому способствовали и сравнительно низкий уровень политизации дискуссий, и концентрация на решениях конкретных задач как в пленарном зале, так и во время сопутствующих мероприятий.
Успех КС28 будет зависеть как от работы промежуточных органов, которые должны разработать дальше достигнутое на КС27, так и от совокупных усилий климатической дипломатии в рамках следующего года, направленных на поиск оптимального баланса интересов всех основных участников, в том числе государств, бизнеса, гражданского общества и т.д.
