Зеленый импорт как возможность повышения уровня конкурентности

Фото pixabay.com

Евросоюз приходит в себя после пандемии. Восстановление экономики пойдет в соответствии с принятым в прошлом году зеленым курсом, который должен резко снизить выбросы СО2 и сделать европейскую экономику климатически нейтральной к 2050 году. Известный российский эколог Наталья Парамонова считает,что российские власти и деловые круги во многом уже опаздывают с разработкой мер, которые позволят России приспособиться к новым тенденциям в мире. Об этом она рассказала в одном из номеров Московского Карнеги-центра.

Для России, где экологическая политика остается в основном на уровне деклараций, такое решение ее крупнейшего внешнеторгового партнера может обернуться немалыми трудностями, особенно для традиционного российского экспорта: нефти, газа, угля. О растущей роли экологии в отношениях России с Евросоюзом говорили на вебинаре «Европейский зеленый курс» и план восстановления экономики: что они значат для России?», организованном российским представительством ЕС. Известно, что Брюссель анонсировал «Европейский зеленый курс» (European green deal) в декабре прошлого года, сразу после вступления в должность новой главы Еврокомиссии Урсулы фон дер Ляйен. Его главная цель – сделать экономику ЕС климатически нейтральной к 2050 году. Это означает, что выбросы парниковых газов, то есть СО2, от промышленности ЕС радикально снизятся (желательно до нуля) или будут компенсироваться поглотительной способностью европейских лесов и почв, а также вложениями в проекты, позволяющие снижать выбросы СО2. Для достижения этой цели Евросоюз намерен перестраивать дороги, менять энергетическую систему, нормы строительства, пересматривать приоритеты инвестиционной политики, сохранять биологическое разнообразие на своей территории и устранять социальное неравенство – по сути, бороться за все хорошее против всего плохого. Настаивая на зеленом курсе, ЕС стремится стать мировым лидером в борьбе с изменениями климата и подтолкнуть другие страны к более активным действиям в рамках Парижского соглашения. Такое упорство Европа проявляет на фоне того, утверждает Наталья Парамонова, что США вообще вышли из этого соглашения, Россия наращивает планы по освоению угольных и нефтяных месторождений, а Китай и Индия проводят довольно слабую природоохранную политику. На эти четыре страны в сумме приходится более половины мировых выбросов парниковых газов, в то время как на весь ЕС – чуть больше 10%. Зеленый курс часто критикуют из-за такого соотношения, ведь даже если ЕС станет климатически нейтральным к 2050 году, это не спасет планету: уйдет лишь 10% выбросов. Тем не менее Евросоюз настаивает на своем решении. По словам замдиректора по климатическим действиям Еврокомиссии Клары де ла Торре, все политические и экономические решения в ЕС уже принимаются исходя из целей зеленого курса, в том числе анонсированный в начале июля план восстановления европейской экономики после пандемии. Суммарный объем плана может достичь 1,85 трлн евро.

Россия и европейский курс на зеленую экономику

В России новости о зеленом курсе ЕС почти не заметили, считает Парамонова, что, по ее мнению, неудивительно. У России, по сути, нет стратегии по сохранению климата и адаптации к его изменениям. Российские внутренние климатические документы – рамочные, декларативные и противоречат многим другим. Например, проект программы развития угольной промышленности до 2035 года предполагает рост добычи угля, хотя уголь считается самым грязным источником энергии, полагает Парамонова.

Также Россия взяла на себя очень скромные обязательства в рамках Парижского соглашения. Предполагается, что выбросы СО₂ не превысят 70% от уровня выбросов 1990 года. По мнению директора Института глобального климата и экологии РАН Анны Романовской, страна сможет достичь этой цели, даже если ничего не предпримет на этом направлении. Такие скромные цели не подталкивают российские власти даже к элементарным мерам вроде защиты лесов от пожаров, сохранения почв и модернизации промышленности.

Бездействие России в вопросах климата может привести к новым проблемам в отношениях со все более озабоченным экологией Евросоюзом. Например, зеленый курс предусматривает введение углеродного налога на импорт в ЕС (EU carbon border tax), что тревожит российских экспортеров. Его методика расчета пока точно не определена, но теоретически его размер будет зависеть от величины выбросов при производстве того или иного товара. Допустим, для переработки нефти нужна энергия, а поступает она от угольных станций, которые являются эмитентами СО2. Углеродный налог на импорт должен уравнять правила игры для европейских и иностранных производителей. Теоретически он должен стимулировать иностранные компании снижать выбросы СО₂. Сильнее всего этот налог повлияет на цену поставляемых в ЕС нефти, угля и газа – из-за него их цена будет дополнительно повышаться при пересечении европейской границы. Какие компании будут платить углеродный сбор, можно ли его избежать и каким именно образом, станет ясно после консультаций с ЕС.

Российские компании, конечно, хотели бы, чтобы такой налог не вводили, потому что внутри страны у них нет никаких других стимулов снижать выбросы. На это ЕС отвечает, что нового сбора можно будет избежать, если другие страны тоже будут внедрять климатические стандарты, аналогичные европейским. Доцент ВШЭ и специалист по климатической политике Игорь Макаров отмечает, что если Россия начнет вводить внутренние ограничения на выбросы СО2 или хотя бы создаст систему их учета, охватывающую все предприятия, то сможет по крайней мере сама рассчитывать объем собственных выбросов. А без таких мер ей придется следовать европейским требованиям, методикам и расчетам.

Тем не менее перспективы введения углеродного регулирования в России пока туманные, утверждается в статье Московского Карнеги-центра, Российский союз промышленников и предпринимателей сопротивляется введению ограничений на СО2, объясняя это тем, что дело сведется к дополнительному налогу, который пойдет на неясные нужды, а пользы не принесет.

Противники углеродного регулирования добились того, что из российского закона «О госрегулировании выбросов парниковых газов» исключили любые обязательства для компаний. В России вся инфраструктура борьбы с глобальным потеплением, кроме мониторинговой, будет создаваться на добровольных началах. Предприятия просто не обязаны делать ничего в рамках этого закона – могут, но не обязаны.

По мнению директора группы операционных рисков и устойчивого развития KPMG в России и СНГ Владимира Лукина, возражения российских компаний понятны: европейский углеродный налог приведет к удорожанию их товаров, а российский – только усугубит это положение. Однако вечно уклоняться от снижения выбросов СО2 у российских экспортеров вряд ли получится. Курс на введение дополнительных сборов для загрязнителей просматривается в ЕС с самого принятия Парижского соглашения в 2015 году. Косвенное давление на компании уже оказывается, например, при получении кредитов или продаже акций на европейских биржах необходимо предоставлять отчетность по СО2. Есть примеры и того, как российские компании пытаются адаптироваться к новой экологической реальности. Например, в 2017 году РУСАЛ запустил климатически нейтральный алюминий Allow – 90% энергии при его производстве поступает из возобновляемых источников (в основном ГЭС).

Действительно, по оценке австрийской газеты Presse, Москва больше всех потеряет от климатических налогов в ЕС. Планируемое введение пограничного углеродного налога на импорт в Европе вызовет хаос в международной торговле. Но на пути подобной меры стоят серьезные препятствия. На первый взгляд идея кажется привлекательной, пишет газета. Чтобы все время не навязывать своим собственным компаниям мероприятия по защите климата, ЕС намерен в будущем обложить климатическим налогом импортные товары. Сторонников этой идеи достаточно – прежде всего в Европе. Ведь эта мера пойдет на пользу не только европейскому климатическому балансу, но и европейской промышленности. Но там, где есть выигравшие, всегда есть и проигравшие.

Что означает климатический налог для традиционных поставщиков ЕС? Если верить консультантам из компании Boston Consulting Group (BCG), то Россия может попасть в число наиболее пострадавших. Эта страна благодаря своей территориальной близости к Европе является ее главным поставщиком энергоресурсов. 280 млрд долл. ЕС истратил в 2018 году на импорт сырой нефти. Четверть этого количества поступила с российских месторождений. Если же ЕС в будущем поднимет углеродный налог на импорт, который будет высчитываться в зависимости от выброса углерода при производстве и транспортировке нефти в Европу, то в скором времени ситуация может измениться. Предполагается, что налог составит 30 евро за каждую тонну углерода. В этом случае все поставщики нефти в сумме потеряют около пятой части своей маржи.

По России эта мера ударит сильнее, чем по другим, потому что добыча нефти и газа в России сопряжена с особенно высокими выбросами углерода. Один баррель нефти, добываемой в России, приводит к выбросу почти вдвое большего количества углерода, чем в Саудовской Аравии. Эту разницу легко объяснить: в России ископаемое сырье залегает значительно глубже в земле, чем на Ближнем Востоке, поэтому его добыча связана с большими затратами. В результате нефть из Саудовской Аравии будет облагаться на 30–50% меньшим углеродным налогом, чем российская.

Зеленый протекционизм

Аналогичная ситуация сложится и с импортом стали. Европейские автопроизводители и машиностроители ежегодно покупают за границей прокатную сталь на 20 млрд долл. До сих пор на этом рынке доминировали китайские компании, продающие сталь по самым низким ценам. Так же как в России и Украине, производство стали в Китае значительно сильнее вредит экологии, чем в Европе, Турции или Северной Америке. Если в себестоимость продукции будет включен и углеродный налог на импорт, то нынешние продавцы дешевой стали быстро утратят преимущество. Если они не приведут свои производственные мощности в соответствие с современными требованиями, то могут потерять доли на немецком рынке. Больше всего от этого выиграют европейские сталелитейные заводы, которые уже сегодня производят сталь значительно более экологичными методами, чем конкуренты.

Как говорится в анализе BCG, пограничный углеродный налог даст европейской промышленности шанс вновь конкурировать на равных с другими производителями. Но на практике на пути реализации желаний Меркель и Макрона стоят серьезные препятствия. Европейская комиссия формально поддерживает проект и ожидает от его реализации прибыль в размере 14 млрд евро. Но пока еще не ясно, как будет исчисляться углеродный налог. В Брюсселе все время подчеркивают, что найдут механизм, который не будет оспорен Всемирной торговой организацией. Тем не менее многие торговые партнеры Европы заклеймят углеродный налог как чистый протекционизм и будут с ним бороться.