Борьба против проекта "Северный поток – 2" перестает быть приоритетной для США

Председатель Комитета по энергетике всегда в центре дискуссий о будущем топливно-энергетического комплекса. Фото с сайта www.duma.gov.ru

Руководитель приложения «НГ-энергия» Олег НИКИФОРОВ встретился с председателем комитета ГД по энергетике, президентом РГО Павлом ЗАВАЛЬНЫМ и попросил его ответить на ряд вопросов.

– Как вы оцениваете складывающуюся в энергетике ситуацию вследствие принимаемых правительством мер по борьбе с пандемией? С каким проблемами сталкивается в данный момент отрасль, как отражаются на отрасли принимаемые решения и какие решения должно принимать, по вашему мнению, правительство?

– Ситуация очень непростая. Топливно-энергетический комплекс (ТЭК) играет в нашей стране исключительную роль. Он обеспечивает жизнедеятельность всех отраслей народного хозяйства, консолидацию регионов, формирование значительной части бюджетных доходов и основной доли валютных поступлений страны. Посмотрим на основные показатели: в ТЭКе аккумулируется 2/3 прибыли, создаваемой в отраслях материального производства. Из производимых 2 млрд т условного топлива около 50% идет на экспорт, за счет чего страна получает более 65% валютной выручки, формирует 25% ВВП и примерно 40% федерального бюджета. Поэтому ТЭК в нашей стране больше чем просто отрасль экономики. ТЭК имеет большое влияние на темпы нашего развития и на его возможности. Понятно, что в условиях кризиса, вызванного пандемией, который только начался, именно от состояния ТЭКа будет зависеть состояние экономики страны и бюджетные возможности. Поэтому необходимо понимать, в каком состоянии находится и будет находиться ТЭК, последствия его состояния для страны и мира в целом, что нужно сделать, чтобы поддержать производителей и потребителей энергоресурсов, поддержать население и соответственно спрос в этих условиях, какие проблемные вопросы возникают и как их решать. Уже понятно, что снижение доходов бюджета только в этом году составят от 3 трлн до 4 трлн руб., бюджет станет дефицитным и придется расходовать средства из ФНБ.

– Одинаковая ли складывается ситуация во всех отраслях, относящихся к энергетике, или имеются отличия, например в электроэнергетике?

– Давайте посмотрим на цифры, и они покажут тенденции. В апреле снижение спроса на электроэнергию наметилось на уровне 3,8%, на бензин – в среднем 45%, на солярку – примерно 35%, потребление авиакеросина снизилось более чем вдвое, поскольку самолеты не летают. Но все же на ГСМ (горюче-смазочные материалы) в рознице цены стабильные, притом что на НПЗ цены снизились на 10–15%. Тенденция снижения спроса появилась уже в марте. Основное снижение электропотребления происходит в промышленном производстве: в машиностроении – 17%, в металлургии – около 5–6%, в добыче – 4%. Снижение потребления показали также железные дороги – на 6,5%, деревообрабатывающие предприятия – на 2%. Это связано с введением карантинных мероприятий, самоизоляции, остановкой ряда предприятий. Ситуация находится в динамике. Например, принято решение о запуске автопроизводств, но они же до этого две недели стояли. Рост потребления электроэнергии населением не компенсирует снижения общего спроса на электроэнергию, что создает риски ухудшения экономики электроэнергетики. Конечно, в ситуации самоизоляции, работы в удаленном доступе потребление электричества населением вырастет, но надо учитывать, что оно в принципе занимает небольшую долю в общем потреблении электроэнергии в России – около 17%, и эта электроэнергия поставляется по регулируемым ценам ниже себестоимости. Соответственно, насколько бы оно ни выросло сейчас, оно не сможет компенсировать снижение спроса на электроэнергию со стороны промышленных предприятий, бизнеса, других категорий потребителей и снижение общей выручки электроэнергетического комплекса. Снижение полезного отпуска электроэнергии означает снижение прибыли и убытки в генерации, рост удельных затрат в электросетевом комплексе плюс ожидаемое снижение дисциплины платежей, тем более что начисление пеней и штрафов за неуплату и отключение неплательщиков временно приостановлено. Недоплата за услуги ЖКХ уже составляет на конец апреля почти 20%. В нынешней ситуации эти вещи объективны. Сегодня наиболее сильно страдают сфера услуг и население – у них просто не хватает денег, и это сказывается на платах и за энергоресурсы, и за услуги ЖКХ. По сути, энергетика в очередной раз начала кредитовать бизнес и население, так как она продолжает поставлять электроэнергию, газ и населению, и предприятиям. Поэтому нам стоит задуматься о предстоящем осенне-зимнем периоде и готовиться к нему в условиях снижения платежной дисциплины и уменьшения выручки.

– Ваша оценка принятой наконец Энергостратегии-2035. Как она согласуется с ситуацией, складывающейся в связи с пандемией коронавируса? Требуется ли в связи с этим внести какие-либо коррективы или стратегически это необязательно? И как вы оцениваете проект Стратегии долгосрочного развития России с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 года, подготовленный Минэкономразвития?

– Обновленный проект Энергостратегии-2035, как известно, был внесен в правительство РФ в декабре 2019 года. Этот документ тщательно прорабатывался, обсуждался с представителями государства, отрасли и экспертного сообщества. Все предложения и замечания, высказанные в ходе острой дискуссии, были собраны Комитетом по энергетике, проработаны совместно с Минэнерго, оперативно направлены в качестве рекомендаций в правительство РФ и в значительной части учтены. Однако проект Энергостратегии России до 2035 года, принятый правительством РФ в начале апреля, разрабатывался для других, более стабильных условий. Стратегия состоит из двух этапов. Первый этап представляет собой планирование развития российского ТЭКа, а также достижение национальных целей развития и решение среднесрочных задач на период до 2025 года. И второй этап, учитывающий общие тенденции развития спроса на энергоресурсы и развитие мировой энергетики и экономики. Соответственно в документе не закладывался форс-мажор таких масштабов, как пандемия коронавируса, и не рассматривались последствия, к которым она приведет. Еще в конце прошлого года, когда мы оценивали ситуацию на 2020 год, мы исходили из того, что Китай не допустит распространения вируса по всему миру. Но к сожалению, мы ошиблись, и вирус через европейские страны, где не были приняты своевременные меры во многом из-за либерального образа жизни, попал и к нам, и в Америку. Уже сейчас очевидно, что последствия пандемии будут очень серьезными. Выходить из этого кризиса будет сложно, и восстанавливаться мировая и наша экономика будет медленно. Темпы восстановления экономики будут соответствовать темпам выхода из кризиса, вызванного пандемией. А это будет обусловлено разработкой новых вакцин и лекарств. Если не будет вакцин, мы будем очень долго выходить из кризиса и с большими потерями и людей, и экономики! Понятно, что многие компании уже теряют выручку, это скажется на инвестициях в добычу нефти, газа, угля. Прибыль у компаний резко снижается, соответственно источников для развития не будет, да и спрос на эти ресурсы падает. Это удар по всей мировой энергетике, включая ВИЭ. Все, что мы планируем по вводу мощностей на 2020 и 2021 годы, будет сдвигаться на более поздние сроки, не будет ни потребностей в дополнительных мощностях, ни возможности их построить.

Что касается предложений Минэкономразвития по сокращению уровня выбросов парниковых газов в России, то следует иметь в виду, что мы в России достигли лучших мире темпов снижения выбросов парниковых газов по отношению к уровню 1990 года. Это почти 50%, прежде всего за счет модернизации энергетики, за счет того, что газ в энергобалансе у нас составляет уже около 60%. В России хорошо сбалансированная энергетика с учетом того, что у нас есть гидроэнергетика, атомная энергетика плюс ВИЭ, и все вместе они дают 37% неуглеродной генерации. А во всей углеродной генерации, которая составляет 63% нашей энергетики, лишь 17% – это производство электроэнергии и тепла на угле, а остальное – природный газ. Поэтому с точки зрения энергобаланса в нашей стране мы как раз и имеем очень экологичную картину. Применение газа мы будем увеличивать. Как известно, мы потребляем около 75 млн т солярки и бензина в год. Имеется программа замещения этого количества жидких топлив за счет газа (сжатого или СПГ). Сегодня мы пока замещаем чуть меньше 1 млн т. Наши цели состоят в том, чтобы в течение ближайших 10 лет довести эту цифру до 8–10 млн т. Это даст очень мощный экологический эффект, потому что использование газа в моторах внутреннего сгорания резко снижает выбросы СО2 и других вредных веществ, таких как сажа, свинец, сера и многое другое. Ведь, используя газ в моторах внутреннего сгорания, мы сразу получаем 6-й класс экологической безопасности, а при использовании бензина и солярки достигаем лишь 5-го класса. Но для внедрения газа в транспорт вместо жидкого топлива надо еще многое сделать, включая строительство минимально необходимого количества заправочных станций. Сейчас у нас разработкой стратегии по снижению выбросов парниковых газов до 2050 года занимается Минэкономразвития. Наш комитет дал свои замечания на этот счет (они приведены в материале на 9-й полосе). Главное из них – отсутствие в документе конкретики, инструментов достижения цели. Комитет отмечает, что в проекте стратегии не отражены конкретные меры государственной политики и затраты в отношении регулирования выбросов парниковых газов, а лишь описаны возможные сценарии такого регулирования – базовый, интенсивный и инерционный, без мер государственной поддержки. Свои замечания дала рабочая группа Госсовета по энергетике. В этом году стратегия будет доработана. Но понятно, что в ней первое место должны занимать вопросы энергосбережения. Наша экономика имеет огромный потенциал для решения проблем повышения энергоэффективности и энергосбережения. Мы потребляем более 1 млрд т условного топлива энергоресурсов в год, и потенциал снижения составляет не менее 30–40% с учетом НДТ, а если брать за основу мировой опыт, можно снизить в два раза! Поэтому только за счет повышения энергоэффективности и энергосбережения можно резко снизить выбросы. Но нужно понимать, что это требует инвестиций в модернизацию ТЭКа по критерию энергоэффективности. К сожалению, в условиях низких цен на энергоресурсы в стране не хватает экономических стимулов для такой модернизации. Тому пример программа «ДПМ-штрих», когда побеждает капремонт, а не модернизация. Поэтому я и говорю об инструментах, конкретных мерах директивной или экономической поддержки государства решения проблемы низкой энергоэффективности. Иначе это будет не стратегия, а декларация.

– Как, по вашему мнению, выглядит ситуация на мировом нефтяном рынке после соглашения ОПЕК+? В чем его выгода для российских нефтяных компаний, перспектива развития цены на нефть?

– Напомним, что министры стран – участниц сделки ОПЕК+ на экстренном заседании 12 апреля достигли окончательного соглашения о сокращении добычи нефти. С 1 мая участники сделки, крупнейшие из которых Россия и Саудовская Аравия, сократят добычу нефти на 9,7 млн барр. в сутки. Сделка будет действовать два года, общее сокращение добычи в мире может составить около 19 млн барр. Такое решение объясняется резким падением спроса из-за распространения эпидемии коронавируса – на 20 млн барр., или 20%. Однако цены на нефть на пяти мировых рынках продолжают демонстрировать рекордно низкий уровень, несмотря на планы главных производителей сократить добычу и предложение. Даже если в рамках сделки удастся восстановить цену до 50–60 долл. за баррель, объемы добычи и продаж все равно сократятся, в результате выручка нефтегазовых компаний снизится, а затраты останутся практически прежними. Ситуация с пандемией коронавируса и с ценами на нефть, восстановление мировой экономики будут развиваться параллельно. Соотношение рубля к доллару и евро зависит не от желания правительства, а от рыночной конъюнктуры в силу большой зависимости рубля от экспорта нефти и газа, а также от стоимости черного золота на внешних рынках. Многие годы ведется работа над тем, чтобы эту зависимость снизить, а для этого необходимо значительно повысить эффективность и объемы несырьевого сектора российской экономики. Только тогда изменения цен на углеводороды на внешних рынках будут меньше влиять на курс рубля по отношению к доллару. Как пример тому, кризис во всех странах – а слабеет только рубль! Достижения последних лет, варьирование стоимости нефти на внешних рынках не приводили к значительным изменениям курса рубля. Но кризис нарушил эту стабильность, глубокое падение цен на нефть с 50–60 до 20 долл. за баррель, с учетом зависимости России от экспорта углеводородов, а также сокращения объемов добычи, не могло не повлиять на российскую экономику. Я думаю, что по мере балансировки спроса и предложения курс рубля будет постепенно стабилизироваться. Но мы должны исходить из того, что мировой рынок нефти переживает потрясение, вызванное беспрецедентными мерами по борьбе с обостряющейся проблемой пандемии коронавируса по всему миру, которые оказывают давление на развитие мировой экономики и спрос. Влияние данного фактора на рынок нефти пока характеризуется высокой степенью неопределенности. В вопросе ценовой конкурентоспособности в этой борьбе эксперты по-прежнему считают производителей нефти в США и Канаде аутсайдерами, но сокращение их позиций на рынке займет время. В США складывается сложная обстановка, там себестоимость добычи сланцевой нефти от 40 долл. за баррель и выше. И при нынешних ценах понятно, что долго существовать американская нефтегазовая отрасль не сможет. Ее невозможно бесконечно кредитовать, потому что в перспективе не будет выручки, не будет резкого повышения цен и, по сути, отрасль может просто обанкротиться. И Америка будет принимать какие-то меры, возможно исключительные. Например, закрывать импорт нефти или вводить ввозные пошлины на нефть, принимать другие меры по поддержке собственных нефтяников. Россия в этой ситуации вместе с Саудовской Аравией не так уж плохо и выглядит. У нас не такая высокая себестоимость добычи нефти, и мы в состоянии более длительный период переживать низкие цены.

– Ваши оценки возможности завершения строительства газопровода «Северный поток – 2».

– Прежде всего необходимо оценить значение поставок природного газа в Европу. Для европейцев это в первую очередь ограничение выбросов двуокиси углерода. Это прекрасно иллюстрирует опыт Англии. Когда в Великобритании началось замещение угольной генерации газовой, это привело к резкому снижению выбросов СО2. Что касается других стран, той же Германии, то она приняла решение по выводу атомной и угольной генерации из эксплуатации. А угольная генерация в Германии – это 42% всей генерации. Так вот, возобновляемые источники энергии плюс природный газ как переходное топливо на этот период и позволяют стране решить вопрос удовлетворения спроса на энергию. Отсюда понятно, почему Германия так заинтересована в реализации проекта «Северный поток – 2». Это позволит ей увеличить долю природного газа в энергобалансе, а это самый прямой и самый эффективный, а также экологически и экономически выгодный путь решения проблемы декарбонизации для целой страны. Наш прогноз для потребления природного газа в Европе на среднесрочную заключается в следующем: или это потребление сохранится на прежнем уровне на фоне внедрения ВИЭ, или снижение стоимости газа на европейском рынке окажет сдерживающее влияние на развитие ВИЭ, и в таких условиях доля газа будет расти. Другими словами, сценарий энергетического будущего Европы связан, по моему мнению, с увеличением спроса на газ, если он будет дешевым, что более чем вероятно, если исходить из складывающейся ситуации с ценами на мировом рынке. При этом вопрос будущего «Северного потока – 2» связан с решением ряда проблем. С одной стороны, технически и технологически у нас есть возможность достройки – с помощью того же судна-трубоукладчика «Академик Черский». Возможно, потребуется какая-то доработка этого судна. «Академик Черский» может достроить газопровод, тем более что осталось чуть более сотни километров. Этот газопровод будет работать больше на будущее, чем на настоящее. Он будет мотивировать спрос на газ. Конечно, мы преодолели конфликт, связанный с транзитом через Украину, и имеем возможность работать в ближайший пятилетний период и на перспективу. Пандемия внесла свои изменения в спрос на энергоресурсы, и за счет избытка предложения цена какое-то время будет низкой. Но в перспективе все изменится, и газ из России станет самым конкурентоспособным и востребованным. Сейчас важно выполнить заключенные контракты и сохранить свою долю! Насколько для Америки актуален вопрос поставки СПГ в Европу и борьбы с проектом «Северный поток – 2» на фоне этих низких цен? На мой взгляд, конкурентом американскому СПГ больше является не газопровод «Северный поток – 2», а тот же газ СПГ из Катара или с проекта «Ямал СПГ». В прошлом году американцы поставили в Европу около 1,7 млрд куб. м сжиженного газа, а российские поставщики – 16 млрд. Наш газ СПГ оказался более конкурентным, чем газ из Америки, даже с учетом его лоббирования. На фоне кризиса на нефтяном рынке и эпидемии коронавируса для США борьба против газопровода «Северный поток – 2», мне кажется, не должна являться приоритетной, и эту «занозу» в наших отношениях американским властям пора уже вытаскивать. И с чисто политической, и с чисто экономической точки зрения Вашингтону не нужно блокировать укладку российской трубы, поскольку сейчас у США полно других забот, с которыми лучше справляться вместе. Я думаю, было бы правильно, если бы Америка отказалась от этих неэффективных и ненужных санкций.