Лауреаты антибукера названы

В ПОНЕДЕЛЬНИК в традиционном месте - в Парадном зале Академии живописи, ваяния и зодчества, которой руководит Илья Глазунов, - были оглашены итоги Антибукеровского конкурса, после чего прошла пресс-конференция членов жюри. Впервые за несколько лет ни одно жюри не отказалось от определения победителя в своей номинации, а значит, 21 января 2001 года в ресторане "Серебряный век" на традиционном литературном обеде смогут встретиться сразу пять лауреатов.

Пресс-конференцию открыл председатель всех пяти жюри (по уставу премии, не имеющий права участия в голосовании) и главный редактор "Независимой газеты" Виталий Третьяков. Его слова о том, что престиж Антибукера растет и ныне вряд ли кто станет спорить, что это - одна из самых весомых, а может, и самая весомая и самая авторитетная литературная премия России, никто и не стал оспаривать. К примеру, все лауреаты и даже отмеченные поощрительным призом в номинации "Три сестры" были сразу же востребованы театром, несмотря на то что подавляющее большинство среди них - жители провинции.

Первым слово получил член жюри самой "древней" Антибукеровской номинации - "Братья Карамазовы" за лучшее прозаическое произведение года. Главный редактор журнала "Новый мир" Андрей Василевский заметил, что, вероятно, каждый из членов жюри в отдельности дал бы премию кому-то "своему" из короткого списка, но итоговое решение выявило единственную приемлемую для всех фигуру - Борис Акунин за роман "Коронация, или Последний из Романовых". Что, специально оговорился Василевский, не означает, что жюри таким образом поощряет весь "фандоринский" цикл или проект писателя в целом. Виталий Третьяков согласился с предложением Андрея Василевского поощрить одновременно и роман Бориса Житкова, вошедший в короткий список. Будет непременно отпечатан дополнительный тираж, который направят в провинциальные библиотеки. Таким образом было поддержано и давнее предложение Натальи Дементьевой (тогда - министра культуры), чтобы лауреаты Антибукера непременно "доходили" до всех библиотек России.

За премию "Три сестры" "отвечали" сразу два члена жюри - народный артист СССР Олег Табаков и зав. отделом культуры "НГ" Григорий Заславский. Живая боль, современность - именно эти качества пьесы Василия Сигарева "Пластилин" привели этого драматурга к победе. Хотя решению предшествовали споры, однако в конце концов молодой автор из Нижнего Тагила, ученик Николая Коляды (как, к слову, и один из прежних лауреатов Олег Богаев), набрал большее число голосов.

В номинации "Незнакомка" победителем оказался проживающий в основном в Канаде, но посещающий и бывшую родину Бахыт Кенжеев - за книгу стихов "Снящаяся под утро". Хотя в "поэтическом" коротком списке, по признанию членов жюри, было много достойных премии имен, однако избрание лауреата прошло безболезненно и почти бесспорно.

В номинации "Луч света" премией награжден критик из Ярославля Евгений Ермолин. Хотя номинировались только его статьи из журналов "Дружба народов", "Новый мир" и "Континент", жюри учло и его постоянные труды по ведению рубрики коротких рецензий-аннотаций в "Континенте" - лаконичного и в достаточной мере афористичного жанра, позволяющего панорамно обозревать текущий литературный процесс.

В номинации "Четвертая проза" награды удостоен Алексей Иванович Филиппов, участник Великой Отечественной войны, побывавший в немецких лагерях. "Дневник отчаяния и надежды", опубликованный журналом "Псков", представляет собой подлинные записи, сделанные по свежим следам человеком, прошедшим не только ужасы войны, но и ад фашистского плена. По словам члена жюри, зам. главного редактора "НГ" Олега Давыдова, с таким решением согласится любой, кто прочтет эту страшную и искреннюю исповедь.

"БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ"

"КОРОНАЦИЯ" - последний или пока последний из цикла интеллектуальных стилизованных романов о гениальном русском сыщике по имени Эраст Фандорин - обозначен автором как "великосветский детектив". В самом деле, описан такой свет, что куда уж выше: российская императорская фамилия, великие князья и княгини.

Цикл текстов о Фандорине, по остроумному замечанию журналиста Натальи Маршалкович, - это, по сути, единый роман воспитания, выработки личной этики Фандорина: общество исправить нельзя, можно улучшить только самого себя и помочь некоторым людям вокруг, но зато в этом деле надо проявлять максимальную ответственность и последовательность. Кажется, по мнению Акунина, это есть этика самурая, почувствовавшего, что у него нет и не может быть более сюзерена, и перешедшего на положение метафизического партизана. Однако самураев в романе не два, как обычно у Акунина - Фандорин и его слуга-учитель японец Маса, - а три: третий самурай - дворецкий одной из ветвей семьи Романовых Афанасий Зюкин, от его лица и ведется повествование. В отличие от Фандорина и Масы он самурай неумышленный и без сюзерена остается на время: просто, следуя за Фандориным, он попадает в ситуацию, где решения надо принимать не исходя из правил и длительных рассуждений - то, что работа дворецкого есть работа психологическая и глубоко интеллектуальная, Акунин убеждает вполне, - а исходя из интуиции и мгновенного соображения. Родство работы дворецкого, вообще умного слуги и самурая в последнее время стало предметом внимания писателей: совсем недавно в Англии вышел роман "Остаток дня" пишущего по-английски японца Кадзуо Исигуро (в 2000 г. он же вышел по-русски в приложении к журналу "Иностранная литература") - исповедь английского дворецкого с несколько сходными мотивами любви к писаным и неписаным правилам, сопоставления разных поколений слуг и т.п. Впрочем, родство английского и японского отношения к службе у Акунина также отмечено: в "Коронации" появляется идеальный английский дворецкий, просветленный м-р Фрейби.

Но если внутри себя Фандорин - самурай без сюзерена, то снаружи у него сюзерен очень даже есть, и вообще живет он в сословном обществе - у Акунина в отличие от Дюма сословные перегородки не нарушаются. И любовь Фандорина к некой юной великой княжне (тоже имеющей свой прототип) кончается ничем - потому что ничем иным она кончиться и не могла. Фандорин, начавший свою работу молодым полицейским при Александре II, вступает в эпоху последнего русского царствования одиноким, как герой Клинта Иствуда в финале фильма Серджо Леоне "За пригоршню долларов" - одинокий самурай, одинокий ковбой, уходящий к горизонту, сделавший свое дело и оставшийся без надежд, с легкой тоской и упрямым желанием идти дальше.

"ТРИ СЕСТРЫ"

ПОБЕДИТЕЛЬ - вполне традиционный, вписывающийся в то, что уже успели окрестить "антибукеровским форматом". Житель провинции - во-первых, во-вторых, молодой человек (а не девушка), в-третьих, автор неопубликованной пьесы (т.е. приславший рукопись). Это - Василий Сигарев, автор пьесы "Пластилин".

Конечно, такой цели - соответствовать "антибукеровскому формату" - никто из членов жюри никогда не ставил: выбирать только провинциала, из молодых выбирать лишь представителей мужского пола и не рассматривать всерьез уже опубликованных авторов... Конечно, выбирали лучшие тексты, ориентировались всегда на театральность этих самых текстов, для чего в жюри приглашают не только критиков и даже не столько критиков, а больше - практиков театра, умеющих в печатном слове видеть и слышать его сценический "эквивалент". Забавно, что Сигарев - уже второй ученик Николая Коляды (после Олега Богаева), увенчанный Антибукером (а с учетом получившего поощрительный приз Бориса Рыжего - даже третий). За что Коляде - отдельное и большое спасибо!

Пьеса "Пластилин" не нашла единодушия в жюри. Спорили жестко. Голосовали, большинство было за нее. Смущает очевидное: "Пластилин" слишком уж соответствует запросам Запада на "новое русское слово". В ней собралось вместе все, что хотят найти в российской драматургии миссионеры лондонского "Ройял Корта" или же представители немецких грантораспределяющих структур... Премия вроде как соглашается, принимает сочинение того, кого "выбирает", а у Сигарева, конечно, есть то, с чем бы соглашаться не хотелось - в частности, со свободой употребления нецензурной лексики. Но победила, если можно так сказать, боль: боль в пьесе - реальная. Вроде бы принадлежность к "чернушному" драматургическому потоку отрицается очевидным светлым, хотя и трагическим финалом. Это, как и, разумеется, не подвергающийся сомнению талант, перевешивает в конце концов все "против".

"НЕЗНАКОМКА"

ЛАУРЕАТОМ "Незнакомки" стал в этом году Бахыт Кенжеев с книгой "Снящаяся под утро". На втором месте "Четвертый сон" Веры Павловой, на третьем - "Испанские письма" Олеси Николаевой, на четвертом - "Стихотворения" Александра Пылькина. Ну а сейчас о победителе.

Такой поэт, как Бахыт Кенжеев, не мог по ошибке назвать свою книгу именно так: "Снящаяся под утро", - Вознесенский тут как тут: "Ты мне снишься под утро..." - стих, слишком прозвучавший в определенную пору, слишком - для того, чтобы его проигнорировать нынче. Или - мог? Взял да забыл? В любом случае получился некий знак - то ли запоздалого привета, то ли проговорки, то ли единства времени, в котором пребывают оба поэта, и это отдает духом финала: всеобщего тысячелетия? поэтического века? единичной судьбы?

Ответ в данном случае может быть общим и на три, и на сто вопросов. Поскольку Кенжеев вообще склонен к вопрошанию - и на этом во многом строится неповторимость его интонации, - ответ содержится в первом же стихотворении книжки: "Но что же мне произнести с трудом// в своих последних, самых настоящих?" Он обходится прилагательными, полагая, что существительное может быть додумано читателем, или само собой разумеется, или неназываемо, как имя Бога.

У Кенжеева сюжет - нечто текучее, сообразно стиху, который льется, а, например, не вырубается в камне. Он может описать шахматную игру, не назвав шахматы шахматами, зато скажет при этом о греческом роке, хотя уместней было бы, наверно, сказать о чем-нибудь индийском или арабском. Чем случайней, тем вернее.

"ЛУЧ СВЕТА"

В ЭТОМ году жюри в номинации "Луч света" приняло решение рассматривать только литературную критику, причем только ту ее часть, что освещает текущий литературный процесс, оставив литературоведение в стороне, - что, конечно, не могло не броситься в глаза при чтении короткого списка. В литературных кругах его посчитали "концептуальным" - и это очень хорошо, именно к такому эффекту мы прежде всего и стремились. При отборе кандидатов на премию мы постарались представить максимально широкий спектр современной критической аналитики, учитывая в первую очередь те фигуры, которые оказывают непосредственное влияние на формирование литературного процесса, и работу тех авторов, которые демонстрируют ярко выраженную систему взглядов и обнаруживают индивидуальную стратегию их выражения.

Победитель - ярославский критик Евгений Ермолин. Формально - премия отметила его статьи в журналах "Дружба народов", "Континент" и "Новый мир", но мы также учитывали рубрику "БСК", которую он уже много лет ведет в "Континенте". Рубрика состоит из коротких рецензий, которые из номера в номер освещают практически всю текущую литературу, публикуемую в периодике, - как собственно художественные тексты, так и исследующую их критику.

Выделяя Евгения Ермолина из ряда других критиков, жюри хотело, с одной стороны, подчеркнуть, что литературная жизнь протекает не только в столицах и что определяют ее не только культовые фигуры столичного литпроцесса, а с другой - поддержать не самую активную в настоящий момент линию актуальной критики, которая во главу угла ставит именно анализ художественного текста и рассмотрение его в общем контексте отечественной культуры. Хотя, быть может, такой метод общения с литературным произведением и не отличается сиюминутной броскостью и склонностью к внешним эффектам, зато демонстрирует преимущества так называемого медленного чтения, навыки которого действительно рискуют быть навсегда утраченными современной цивилизацией.

"ЧЕТВЕРТАЯ ПРОЗА"

Победителем конкурса этого года стал Алексей Филиппов, автор дневника военных воспоминаний, названного "Дневником отчаяния и надежды" его публикатором А.Канавщиковым (журнал "Псков", 2000, # 12). Алексей Иванович Филиппов, хотя и является предтечей "военного окопного реализма", по словам А.Б. Канавщикова, и тем самым наделяется местом в текущем литературном процессе, не принадлежит литературному цеху. Его воспоминания, писавшиеся в период с 1.07.45 по 5.08.46 г., не предназначались им самим к публикации и играли роль скорее знаков памяти, памятных вех, без которых, казалось, невозможно было удержать тот исключительный в своей основе опыт, который является опытом-пределом. Читатель дневника скорее всего поразится его безыскусности и даже как бы некоторой отстраненности, с которой зафиксирована лагерная эпопея. Но такая отстраненность и есть признак "подлинности", признак того, что, побывав "внутри", ты уже не сможешь воспользоваться языком иначе, как вспомогательным инструментом, набором значков, лишь указывающих в сторону того, что не подлежит повторному переживанию. Эта публикация, ставшая возможной лишь сегодня, обнаруживает некую тенденцию: это не просто интерес к документу, не архивный порыв, захвативший всех подряд и связанный с переосмыслением истории, это также и растущее недоверие к самому литературному языку, который, полный штампов и условностей, неизбежно блокирует, отталкивает любой непосредственный опыт. Преодолевается же штамп лишь неповторимой идиомой, и дневник Филиппова, правда, в слегка отредактированном виде, являет нам такую идиому. Идиома демонстрирует себя по-разному, будь то в форме поэтической афазии, требующей сложной и едва ли полностью возможной расшифровки, или же просто как "голый" язык, освобожденный от эстетических и прочих притязаний. Язык как техника воспоминания. Именно таков дневник Филиппова, изначально не рассчитанный на чтение.

Небезынтересно и то, как распределились предпочтения в отношении других претендентов на премию. На втором месте оказался Эдуард Лимонов с его "Книгой мертвых" - кстати говоря, весьма живой, - тогда как третье место поделили философ Сергей Хоружий ("О старом и новом") и критик Семен Ваксман ("Я стол накрыл на шестерых"). Их высказывания - мемуарные, философско-эссеистические и литературно-биографические - строятся по законам сегодняшнего дня, в котором претерпели изменения роль и место самой литературы, философская речь, способ (авто)биографической подачи материала. Все эти высказывания, включая "Дневник" А.И. Филиппова, встроены в иные ожидания и токи: они адресованы безадресному сообществу новых читателей, расположенных в диапазоне от мгновенной реактивности до ритмов медленного чтения, "прорывающего" время. Они многоголосны и неавторитарны. И поэтому могут быть услышаны.

Материал подготовили:
Илья КУКУЛИН,
Григорий ЗАСЛАВСКИЙ,
Илья ФАЛИКОВ,
Мария РЕМИЗОВА,
Елена ПЕТРОВСКАЯ