Андрей Ваганов
Топ-10 стран по объему внутренних затрат на исследования и разработки, млрд долл. *Или ближайшие годы.
Из книги «Будущее мировой науки». М.: ИСИЭЗ ВШЭ, 2024. – 312 с.
В рамках I Международной научной конференции «Наука для государственного управления в России» (24–25 октября), организованной Президентской академией (РАНХиГС) совместно с Санкт-Петербургским федеральным исследовательским центром РАН прошла панельная дискуссия «Экономика науки и инноваций: финансирование, политика и эффекты». Сквозная тема всех выступивших с докладами на этой панельной дискуссии – рассмотрение сложных взаимосвязей между механизмами финансирования, стимулирующими структурами и их влиянием на результаты исследований.
Участники панельной дискуссии попытались с разных сторон («стереоскопически») оценить ситуацию бытования науки в современном обществе, сравнить эту ситуацию в РФ с мировыми тенденциями.
Академик Сергей Глазьев отметил, что сегодня «макроэкономическая политика крайне неблагоприятна для инноваций». На научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР), по словам Глазьева, тратится немногим более 1% ВВП. При этом результаты импортных НИОКР составляют около 60%. Финансирование фундаментальной науки за последние 20 лет практически не поменялось – около 1% ВВП.
Известный критик политики Центробанка, академик Глазьев в очередной раз подчеркнул, что «процентные ставки по кредитам многократно превышают уровень рентабельности в обрабатывающей промышленности». По мнению академика, необходимо запустить специнструменты рефинансирования банков и институтов развития под кредитование инновационных проектов. Процентная ставка должна быть менее 3–4%. Глазьев привел такой пример: в Китае для некоторых инфраструктурных проектов кредит на 10–15 лет может составлять 0,5%. Вообще ближайшая перспектива развитых стран такова: 5% ВВП – на НИОКР, в том числе на фундаментальную науку; 10% – на образование; 15% – на здравоохранение.
Заместитель президента РАН, член-корреспондент РАН Владимир Иванов считает, что мир сейчас вступил a фазу гуманитарно-технологической революции. И это – новый этап глобализации, технологической (Глобализация 4.0t). В США примерно восемь штатов имеют развитый научно-инновационный потенциал. «Но там обеспечен трансфер технологий и знаний», – подчеркнул Владимир Иванов. Специально он сделал акцент на значении образовательной политики государства. Ведь образование – это экономическое отражение фундаментальной науки. «Болонское соглашение, – отметил Владимир Иванов, – направлено не на повышение качества образования, а на его унификацию».
Этапы включения РФ в «мировое» научно-образовательное и технологическое пространство, по мнению Владимира Иванова, выглядят так: 2003 год – подписание Болонского соглашения, 2004 год – вывод науки из инновационного контура, позиционирование науки и образования как услуг, концепция подготовки «квалифицированных потребителей», 2012 год – ликвидация научной аспирантуры, 2013 год – ликвидация РАН как высшей научной организации.
Закончил свое выступление Владимир Иванов почти философски: «Технологии – новый фактор инновационного развития в истории цивилизации». Не случайно, по словам Иванова, сейчас возникло новое научное направление – «экология технологий».
В связи с этим, думается, любопытно будет привести один из выводов оценочного доклада ОЭСР «Научно-техническая и инновационная политика Российской Федерации» (1993): «Нет никаких сомнений в том, что сравнительно с масштабами экономики и ее действительным уровнем развития Россия в настоящее время обладает чрезмерно большим научно-техническим сектором… Количество ученых и техников в России должно быть около 300 тыс. человек. В 1991 году эта цифра была близка к 1 млн, что означает сокращение примерно на две трети. Сокращение, которое уже произошло, затронуло приблизительно 200–300 тыс. человек, поэтому большие сокращения еще впереди».
И это «еще впереди» настало. Сегодня (на 2022 год) численность исследователей в эквиваленте полной занятости в России – 390,5 тыс. со среднегодовым темпом снижения этого показателя 1%. (Заметим, РФ единственная страна в топ-10 с отрицательным темпом прироста числа исследователей.) Для сравнения: в Китае соответственно 2405,5 тыс. и +6,4%; в США – 1493,1 тыс. и +3,1% («Будущее мировой науки». М.: ИСИЭЗ ВШЭ, 2024. – 312 с.).
Эти оценки, сделанные университетскими исследователями из НИУ «Высшая школа экономики», практически совпали с данными, приведенными в выступлении директора Института проблем развития науки РАН (ИПРАН) Владимира Заварухина. В 2020 году в России работало 346 497 исследователей, в 2023 году – 338 900. То есть рекомендации ОЭСР от 1993 года выполнены очень точно.
Еще одному важному нюансу в современной государственной научно-технической политике РФ было посвящено сообщение доктора экономических наук, главного научного сотрудника ИПРАН, главного редактора журнала «Экономика науки» Олега Сухарева. В 2019–2022 годах в России снижались затраты на НИОКР – и абсолютные, и относительные – в расчете на одного исследователя. И это при том, что сокращалось число исследователей.
Но Олег Сухарев отметил не очень очевидный эффект, на который практически не обращают внимания, о котором сейчас экономисты подзабыли. Число новаторов может расти при снижении ВВП и, наоборот, падать при росте ВВП. В его докладе отмечено, что уровень технологичности экономики России оказался нечувствительным к объему инвестиций в новые технологии, но больше связан с инвестициями в устаревшие технологии (эффект комбинаторного наращения). Мало того, по мнению Олега Сухарева, «можно говорить о потерях от внедрения новой техники».
Как с этим бороться? Для начала надо хотя бы понять, что «мониторинг науки и мониторинг технологий – это разные вещи, их надо мониторить отдельно». Между тем за последние 10 лет формулировки научно-технологических приоритетов России менялись 12 раз.
Действительно, пора бы уже определиться – куда ж нам плыть?
